Когда ты исчез - Джон Маррс

– Значит, ты сбежал, потому что я не удовлетворяла тебя в постели? Или просто захотел потрахаться с девками вдвое младше тебя? – возмущенно спросила она. – Ну ты и кобель…

– Нет, конечно, все было совсем не так.

– Ну, уж прости меня, пока я слышала от тебя лишь жалобы на то, какое бревно я в постели. Пока я пыталась смириться с твоей смертью, ты поджигал мотели и перетрахал всю Америку!

Услышав это из чужих уст, Саймон был вынужден признать, что звучит оно и впрямь не очень. Он огорченно закусил губу: ну почему она хватается за мелкие детали, не пытаясь увидеть общую картину?

Кэтрин тем временем не унималась:

– Кстати, ты вообще собираешься спросить о детях? О том, как они жили без тебя?

– Да, естественно, – отозвался Саймон. – Как они?

– Не твое собачье дело!

«Один – ноль», – отметила Кэтрин на воображаемом табло.

– Хватит дурить, – резко фыркнул Саймон.

Впервые он позволил себе быть с ней грубым.

– Не смей мне указывать, – голос у нее окреп. – Не смей!

– Прости, я был неправ.

В голове застучало. Он знал, к чему это ведет.

Впервые с момента объявления призрака на пороге дома Кэтрин почувствовала, что взяла над ним верх. Саймон чего-то хочет от нее, и можно либо притвориться, что жизнь без него была для детей раем, либо сказать правду, провернув в ране нож.

– Ладно… – начала она. – Я вырастила троих замечательных и умных детей. И, позволь напомнить, совершенно без твоего участия.

Она заметила, что он, ожидая ее ответа, совсем не дышал – а теперь чуть слышно, но с явным облегчением выдохнул. Кэтрин прищурилась. Все-таки он отец ее детей, хотя она уже много лет не думала о Саймоне в таком ключе.

Поэтому Кэтрин поспешно принялась рассказывать ему про их взлеты, стараясь не упоминать про падения. Каждым словом она пыталась убедить Саймона, что ни за какие блага на свете не захотела бы отдать годы, проведенные вдали от него.

Глава 9

КЭТРИН

Нортхэмптон, двадцать четыре года назад

15 апреля

Моя ошибка заключалась в том, что я не просчитала все последствия. Первые трещины пошли вскоре после того, как я призналась детям, что Саймон, скорее всего, мертв.

Несмотря на открытку к моему дню рождения, где дети изобразили семью лишь из четырех человек, они все еще ждали его возвращения. Я же разбила их надежды вдребезги… Естественно, им надо было как-то пережить это горе и выплеснуть свою обиду. Поскольку рядом была я одна, мне досталось по полной.

Быть матерью-одиночкой – само по себе нелегко, потому что не с кем делить ответственность. Мне предстояло самой принимать решения, играть за обе стороны: быть и хорошей, и плохой, воспитателем и кормильцем, другом, родителем и врагом. Меня не отпускало чувство вины: за то, что пью, что ругаю детей за проделки, что не играю с ними, поскольку вечно занята, что позволила их папочке сбежать… в общем, за все на свете.

В свои юные годы дети, разумеется, не могли понять, что у моего терпения тоже есть предел и что на некоторые больные места давить не стоит. Своего они добивались самым естественным для себя путем – извергаясь, как маленькие вулканы. Я, в свою очередь, тоже пользовалась случаем выплеснуть обиду на Саймона. Не передать словами, как я мечтала о том благословенном дне, когда он наконец сотрется из детской памяти. Эгоистично? Да, зато жизнь стала бы намного проще.

Джеймс бунтовал и устраивал драки. Меня несколько раз вызывали в школу. Его на неделю отстранили от занятий, потому что он выбил какому-то мальчишке зуб. Я пыталась достучаться до сына, уговаривала, сочувствовала, наказывала… Думала, он успокоился – но однажды вечером Роджер привез Джеймса на полицейской машине, потому что тот возле церкви швырял камни в припаркованные автомобили. Все вернулось на круги своя.

Джеймс злился на отца, и я не знала, что с ним делать. Он потерял интерес к друзьям, с которыми не успел подраться, и теперь выплескивал ярость на игрушечных солдатиках и черепашках-ниндзя, устраивая им кровавые бои. Даже перестал читать книжки о братьях Харди[19], которые покупал ему Саймон, или смотреть по телевизору шоу, где борются здоровяки в ярких трико.

Успокоить его могла только громкая музыка. Джеймс спускал на диски все карманные деньги. Тут меня осенило. Я вытащила из-под кровати старую акустическую гитару, которую Саймон купил ему на пятый день рождения. Стряхнула с нее пыль, отдала мастеру в настройку и однажды протянула сыну, предсказуемо ожидая, что тот не обрадуется подарку.

– А еще у меня есть вот что, – добавила я, доставая книгу «Самоучитель игры на гитаре» вместе с нотами его новой любимой группы, «U2». – Ты же не думаешь, что эти парни прославились только потому, что в юности дрались с кем попало и вылетели из школы? – спросила я, в глубине души предполагая, что так оно и было: все рок-звезды по натуре – бунтари и анархисты.

Джеймс молча пожал плечами.

– Так вот, ничего подобного! Они играли каждый день, пока не научились через музыку выражать свои чувства. Если хочешь стать таким же, как они, играй. Если понравится и будешь заниматься каждый день, я найму тебе педагога. Когда-нибудь и ты запишешь свой собственный диск.

Разумеется, я лукавила, но от маленькой невинной лжи хуже не стало бы. В глазах Джеймса мелькнул интерес, хоть он и постарался его скрыть. Заперевшись в спальне и думая, что я не слышу, он начал потихоньку перебирать струны.

Вскоре появилась новая проблема – Джеймс так увлекся музыкой, что днями напролет крутил на весь дом одну и ту же песню, неумело бренча ей в такт. Зато ему стало не до драк.

За спокойствие мне пришлось заплатить собственным душевным здоровьем – но оно того стоило.

Жаль, что с Робби оказалось не так просто.

1 мая

Убедить Джеймса, что он переплюнет самого Боно[20], было сущим пустяком по сравнению с тем, что пришлось пережить с Робби. Я недооценила глубину пропасти, в которую он скатился.

По мере его взросления я не раз замечала, что Робби совсем не похож на брата или других мальчишек. Он был крайне ранимым и замкнутым ребенком – словно на плечи ему давили все невзгоды нашего мира. Любую, даже самую незначительную трудность на своем пути он мог раздуть до невиданных масштабов.

Пока Джеймс и Эмили привыкали к новой жизни, Робби уходил в себя. Нужно было подобрать к