Когда ты исчез - Джон Маррс

Вспомнилось, как мы с Дуги лет в одиннадцать сели на велосипеды и отправились колесить по лесу, добравшись до самого Абингтон-парка. Там шутки ради запихнули в сливную трубу из ручья гниющие листья вяза и стопку газет «Меркьюри энд геральд», выброшенных разносчиком-лентяем. Завершив сей шедевр современной инженерии, принялись терпеливо ждать, когда ручей выйдет из берегов и смоет к чертям весь город. Однако наш план оказался чересчур амбициозен, и даже час спустя в Нортхэмптоне было суше, чем в пустыне.

Заскучав, я откинулся на локти и зажмурился. Вдруг по губам, то ли во сне, то ли наяву, скользнуло что-то мягкое. Я поднял веки и увидел над собой Дуги.

Тот суетливо отпрянул и испуганно вытаращил глаза. Зрачки у него забегали, зажив, казалось, собственной жизнью.

Мы оба замерли: один пытался понять, что происходит, другой ждал реакции.

– Прости, – наконец выпалил Дуги, запрыгнул на велосипед и ринулся вдаль, суетливо крутя педали.

Я же, сбитый с толку, остался у ручья. Мальчики друг с другом не целуются, они должны целоваться с девочками. О гомосексуалистах в ту пору я знал только одно: их надо обходить стороной, а если не получается – бить по яйцам. Это мерзкие старикашки, которые прячутся в темных переулках и украдкой лапают мальчиков. Или сидят в тюрьме за всякие пакости – хоть я и не понимал, какие именно.

Я был совершенно растерян, не знал, что теперь делать. Наверное, стоило поговорить с кем-то по душам. Может, рассказать отцу или Роджеру? Или они решат, что я тоже педик, раз спровоцировал Дуги? Не хотелось бы прослыть виноватым. Если кто узнает, мне больше не разрешат дружить с Дуги, ходить к нему в гости и общаться с его семьей. И вообще, не хватало еще отправить лучшего друга в тюрьму!

Решив, что мне есть что терять, я не стал никому рассказывать.

Следующим утром я как ни в чем не бывало ждал Дуги возле его дома.

– Давай скорей, а то в школу опоздаем, – позвал я.

Тот нервно поглядывал на меня, наверняка ошарашенный, что я подошел к нему после вчерашнего. Шагая с ним по Хай-стрит, я видел, как он то и дело открывает рот, собираясь что-то сказать, но ничего не выходит.

Наконец Дуги решился.

– Знаешь, вчера… – заговорил он.

– Забыли.

– Ты уже рассказал кому-нибудь?..

– Нет, конечно. Шагай быстрее, а то и впрямь опоздаем.

Тогда мы подняли ту тему в первый и последний раз. Но я ничего не забыл.

Второй поцелуй случился уже с Кэтрин. Мы сидели на кровати Дуги, читали интервью с Дэвидом Боуи в журнале «Мелоди мейкер», как она вдруг подалась ко мне, схватила за подбородок и чмокнула в губы.

Поцелуй оказался чудесным: теплым и сладким. На вкус как вишневая конфетка. Я понимал, что если мы продолжим, то нас застукает Дуги. Кэтрин медленно отстранилась и одарила меня самой красивой улыбкой на свете. Краем глаза я заметил тень. Мы обернулись. В дверях стоял Дуги.

Он не сразу осознал увиденное. Потом нацепил на пустое лицо улыбку и выложил печенье с конфетами в середину кровати, притворяясь, будто ничего не было.

Я понимал, что ударил его в самое сердце, – но не знал, что он затаил обиду и решит отыграться.

20 марта

Еще раз окинув взглядом ряды бруклинских особняков, я скользнул на другую сторону улицы к ржавой развалюхе, втиснутой в длинный ряд автомобилей у тротуара. Хозяйка забыла запереть машину, когда поднималась по лестнице, с трудом волоча за собой два пакета продуктов и хнычущего ребенка под мышкой.

На пассажирской дверце «Бьюик Роудмастер» виднелась вмятина размером с кулак, виниловые панели под дерево выгорели на солнце и начали отслаиваться. На заднем сиденье остались царапины от когтей большой собаки. В левом нижнем углу стекла красовалась наклейка с именем «Бетти». У машины было богатое прошлое – как и у меня.

Я невозмутимо сел за руль «Бьюика» и вытащил провода под приборной панелью, как показывал Роджер, когда я потерял ключи от «Вольво». С третьей попытки, поискрив и пофыркав, Бетти ожила.

Я мог бы выбрать что-нибудь посолиднее и более современное. Но машина соответствовала всем моим критериям: была удобной и непримечательной на вид, внутри хватало места пассажирам, а заднее сиденье можно было разложить для сна, если потребуется.

Нагулявшись по нью-йоркским закоулкам, за эти два месяца я изрядно устал. Полуразрушенный Митпэкинг[17], величавый Центральный парк, гордо сияющий Бродвей и бары с борделями Сохо меня больше не прельщали. Я вдоволь насытился городской жизнью, настала пора двигаться дальше.

Выехав на дорогу, я хмуро глянул на распятие, висевшее на зеркале. Сорвал его и швырнул на заднее сиденье. Оно обо что-то ударилось – кажется, о детское кресло. Вспомнились вдруг дальние поездки в Озерный край[18] и на побережье Девоншира с тремя маленькими детьми. Джеймс и Робби постоянно спорили, чья очередь слушать мой плеер. Эмили была совсем крохой и не выпускала из рук погремушку. Кэтрин спала на переднем сиденье, чуть слышно посапывая, пока я сидел за рулем, прислушиваясь к семейной возне и тихонько улыбаясь.

Как ни пытался я забыть о тех днях, все равно по ним тосковал.

На сей раз мне тоже предстояла долгая дорога – в полном одиночестве.

Нортхэмптон, наши дни

13:20

Кэтрин видела, как Саймон нервничает и постукивает пальцем всякий раз, когда речь заходит о детях. Значит, ее план работает. Она постепенно разломает его скорлупу и вынудит признаться, почему он разрушил семью.

Саймон напомнил себе, зачем пришел. Напомнил, кто здесь главный.

Сперва он вполне искренне верил, что поступил правильно, когда тем утром не стал прощаться с детьми. Но в глубине души сожалел о таком решении. Стерев юные лица из памяти, воскресить их позднее он уже не сумел.

Встретив Лючиану, Саймон стал думать о детях чаще, гадая, как они сейчас выглядят. Интересно, в кого они пошли? Все ли унаследовали отцовскую улыбку, или один только Джеймс? Как часто они смеются? Какими стали?.. Какие бы гены они ни получили от отца, вылепила их мать.

Иногда Саймон представлял, что было бы, если б они случайно пересеклись где-нибудь на улице. Интересно, он бы им понравился? Хорошо бы сперва представиться им давним другом семьи: они бы тогда решили, что он по натуре неплохой человек. Потом, когда правда выплывет наружу, дети уже не сумели бы разрушить наведенные мосты…

Пока Саймон пребывал в мечтах, Кэтрин обдумывала его рассказы о шлюхах и