Характер победителя - Михаил Нестеров

– Зарин и зоман поражают при попадании на кожу и в легкие?

– Да, – подтвердила Монро. – Путем ингаляции паров и попадании капельно-жидкого вещества на кожные покровы.

«Я сейчас убью ее!»

– Можешь назвать смертельные концентрации и дозы?

– Легко. Ингаляционная доза зарина составляет 0,06 грамма, зомана – 0,002. Все фосфорорганические вещества обладают выраженным кумулятивным действием. Конечно, я могла бы рассказать о соединениях, которые встречаются в природе, на производстве, как они применялись в качестве химического оружия. Но, видно, этого мне делать не стоит.

– Это ты верно заметила. Я задам еще один вопрос: как именно распространяются в организме... фосфорорганические вещества?

Он мысленно перенесся в комнату министра обороны...

...Глаза его вылезали из орбит, легкие вздулись и стали огромными, как будто вылезли из кастрюли с крутым кипятком. Изо рта вырвался зеленоватый парок – газ, который убивал его... Почему бесцветный газ «на выходе» приобретает цвет? Он что, расслаивается, отдает часть себя? Потом приходит ответ: никаких цветных паров изо рта министра и его жены не было. Виной всему – свет от зеленоватого бра и напуганное воображение самого Джемала...

– Входными воротами для них являются кожа, органы дыхания, конъюнктива, органы пищеварения, – с готовностью ответила Монро на его вопрос. – Когда они попадают в организм, поступают в кровь, то оказываются в неблагоприятных условиях, так как в щелочной среде неустойчивы, а кровь обладает слабощелочной реакцией.

– Правда? Почему? Объясни. – Для Шавхелишвили был непонятен этот момент. Оказывается, насколько он понял, кровь способна противостоять отравлению боевым отравляющим веществом. Точнее, часть его обезвреживается в крови.

– Продукты превращения фосфорорганических веществ в виде простейших соединений, фосфора например, удаляются почками. – Монро пожала плечами: – Клиническая картина.

Шавхелишвили подхватил с полуслова:

– А как быть с «клиникой острого поражения»?

– Тебя волнует этот вопрос?

– Ага. Потому что я не могу смириться с мыслью, что боевое отравляющее вещество – боевое и отравляющее только наполовину. Или частично, что не суть важно. Это все равно что пуля, которая только ранит, или бомба, которая только глушит. – Шавхелишвили окинул Монро долгим выразительным взглядом.

– Вообще-то клиника развивается бурно, – отозвалась «бомба». – Самый растянутый период – продромальный, и длится он до пятнадцати минут, при попадании яда в организм через кожу. При ингаляционном поражении и поражении через желудочно-кишечный тракт период скрытых явлений может и не проявиться. Но первыми симптомами недуга станут чувство стеснения за грудиной и удушье.

«Станут...»

Шавхелишвили еще раз повторил это. Монро говорила с такой убежденностью, как будто вернулась от гадалки. Она не сомневалась: теракту быть. Мины с зоманом и зарином – эти миниатюрные бомбы – обрушатся на кварталы Гори. Ядовитый туман расстелится над землей, уничтожая все живое... Она говорила с убежденностью практика. Шавхелишвили расслышал, как ему показалось, в ее голосе ветеранские нотки. Она как будто представляла американскую нацию.

Монро говорила по-русски с заметным акцентом, но слов не путала. Ее предыдущая фраза звучала так: «Вообше-то клыника развайвайтса бурно». Вообше... Она часто вставляла в речь это слово. Вот и сейчас начала с него.

Терон, Монро и Йошиоки остались одни. Дайана Терон, сославшись на мигрень, ушла в свой номер. Она наверняка спустится в бар и прихватит в номер бутылку виски, подумал Гвидо. Ну и черт с ней. Он уже начал жалеть о том, что взял ее с собой. Сидела бы дома в Вашингтоне...

Он словно осекся. И было на чем. Он был бы рад, если бы фраза была пусть не длинной, но законченной: «Сидела бы дома в Вашингтоне с детьми». Он хотел детей. Дайана – нет. Она все время твердила: «Надо пожить для себя». – «А потом для кого?» спрашивал Гвидо. Она не знала ответа на этот вопрос. Последний раз Терон закончил этот вечный спор словами своей матери: «Мы хотим внуков. А вы-то детей можете?» Господи, она один в один походила на еврейку с Манхэттена.

Монро начала со слов «В этом деле есть своя подоплека», а закончила вопросом:

– Джемал догадывается о скрытых причинах в операции «Метро»?

Этот вопрос она адресовала Гвидо Терону. Тот, увлекшись своими мыслями, в ответ пожал плечами:

– Что, если это так? – Долгая пауза. – Джемал – собака при хорошем хозяине. Он может тявкнуть, оскалиться на хозяина, но никогда не укусит. Иногда полезно спускать его с поводка.

В операции «Метро» Монро была отведена особая роль. Она считалась специалистом по химическому оружию. Когда разъясняла Джемалу тонкости, на ее языке вертелось признание: «Мы заинтересованы в проведении акции. В Вашингтоне на чемоданах сидят специалисты химики и медики из лаборатории ЦРУ. После атаки на грузинский город они прилетят в Грузию и развернут в очагах заражения госпитали. Их задача – исследовать зараженный очаг в целом и пораженных людей в частности, фиксировать их состояние на каждой стадии». Дальше воображение уводило ее в «практическую плоскость». Она представляла себе цинотичные слизистые оболочки и кожу, напряженные, как перекачанные велосипедные шины, шейные вены. Больные или подопытные – неважно, дышат шумно, открытым ртом. Они сидят, упершись руками – включая в акт дыхания вспомогательную мускулатуру, и называется это «фиксированной позой астматика». Специалисты в химзащите раздевают одного, обмениваются мнением о том, как сильно увеличены межреберные промежутки жертвы зарина, как расширена грудная клетка. В дело включают рентгеновский аппарат, и на снимках видно, что нижняя граница легких опущена дальше некуда. Кто-то, исследуя легкие нанесением слабых ударов, замечает различия в звуках: «Перкуторный звук коробочный». Кто-то соглашается с ним: поражение тканей очевидно.

«Пульс частый?»

«Да, хорошего наполнения... А сейчас заметно реже, легко сжимаемый».

«Давление?»

«Снижается... Падает. Падает. Падает».

«Больной жалуется на боли в глазницах... Вы видите меня? Алло?.. У него явно выраженная гемералопия»[3].

В чем причина? Зарин выжрал из организма витамины, входящие в состав зрительного пурпура палочек сетчатки глаз?

Исследовать, исследовать, исследовать. Это так интересно. И так важно. Переоценить значимость этих экспериментов невозможно.

Прежде чем потерять сознание, больной видит свои ресницы: громадные, как частокол. Ему страшно. Его тошнит. Понос и невероятное слюноотделение приходят одновременно. Его лицо искажается. Он бьется в судорогах – сначала шеи, потом верхнего пояса, наконец – в тотальных.

Этот умер. В период судорог нарастал цианоз. Смерть наступила от остановки дыхания. Но сердце, сердце билось еще несколько минут. Удивительно.

Этот еще жив. Каскад судорог сменился расслаблением – его снова вырвало и снова пронесло. Затем наступил новый приступ судорог. Интересно, сколько он еще продержится?

Если не здесь, не сейчас, то когда и где можно наблюдать и изучать пораженных химическим оружием людей? В «Абу-Грейбе»? В Гуантанамо? А на кого переложить ответственность за эксперименты над людьми, пусть даже они маскируются под «неотложную помощь»? Здесь за все в ответе русские. Здесь пахнет настоящим геноцидом и настоящим зарином.

Ха– ха.

Монро хотелось, чтобы Джемал был в курсе всех скрытых причин. И на то тоже была причина. Она смотрела на грузина не без вожделения, будучи прекрасно осведомленной о его нетрадиционной ориентации. Эта сторона дела пробуждала в ней фантазии: Джемал знал о женщине гораздо больше, чем мужчина, а в плане секса мог переплюнуть женщину. Он знает, что ей нужно, потому что знает, что нужно ему, человеку, рожденному... воином-женщиной. Это была подсказка, и Лори Монро окрестила Джемала Амазонкой. Изучая его досье, она нашла там любопытную деталь. На плече Шавхелишвили были вытатуированы иероглифы, обозначающие: «Стоит, как гора, течет, как река». Это ли не мужское и женское начала? – спросила она себя.

Амазонка...

Если не сейчас, то когда можно будет проявить себя с той стороны, с которой ты фактически появился на свет? Он родился воином. Побаивался, что благоприятные времена для войн и кровавых поединков вскоре пройдут. Он не сомневался, что тогда отправится в другую страну, неспокойную, как Грузия. Найдет ли такую страну? – задалась вопросом Монро. О, да. Если гаснет один конфликт, то всегда найдутся те, кто зажжет другой.

Но она не была бы собой, если бы зациклилась на этой теме.

На вопрос Терона, не хочет ли она прокатиться в Гори, американка ответила: «Не сегодня. Может быть, завтра».

Глава 19

Один в вагоне

Гори

Сергей Марковцев смотрел из окна железнодорожного вагона. Ему казалось, поезд уносит его не в заоблачную даль, а тянет в Тартар, куда Зевс низверг титанов, прямиком в царство мертвых.