Характер победителя - Михаил Нестеров

Он вынул из кармана нож и перерезал винтовочный ремень, взял винтовку в руки.

Он запутался оттого, что жильцы, сделав пожарную лестницу основной, поменяли фасад на тыл. Гвидо вышел к парадному, дверь которого была открыта. Здесь было темно. Темнее, чем на «законных задворках». Но впереди – метрах в ста, не больше, – светлым пятном выделялся участок улицы. Не факт, что русские попадут в него, как мотыльки. Но вдруг?

Гвидо Терон понадеялся на удачу. Должна же она сегодня блеснуть стерильной голливудской улыбкой.

Он занял положение для стрельбы, стоя с упора, приспособив под него толстую ветку дерева. Глянул в прицел в надежде сразу же разглядеть беглецов-триумфаторов и даже не удивился своей нетерпеливости.

Прицел был обычный. Терон многое бы отдал за ночную оптику. Нет, не палец... а мочку уха.

Он целился в пустоту, но пустоту, подсвеченную безымянным источником. Левая половина топорщилась низким забором, правая – частью тротуара. Посередине коротенькая перспектива уходящей вдаль дороги. Даже ночная бабочка не ускользнула бы от внимания стрелка, попади она в круг света.

Гвидо начал вести обратный отсчет, не понимая, что дало повод к этому. Наверное, потому что он, прикидывая скорость бегущих прочь людей, определял их местоположение на каждой точке пути с точностью до метра, до секунды. Этакие чек-пойнты.

Пять. Четыре. Три...

Они уходили, не имея возможности воспользоваться машиной. Но уходили. И Артемов воспринял это как настоящее чудо. А для Марка, подумал он, это было «обыкновенное чудо».

«Вот так мы это делаем», – припомнились ему слова Сергея.

Они свернули было во двор четвертого или пятого дома на этой улице. Днем здесь паслись овцы. Дворы были огорожены металлической сеткой. Выше нее проходили газовые трубы. Тихая в обычную ночь, сегодня эта улица, взбудораженная перестрелкой, взорвалась. Во дворе зашлись лаем собаки. Кто-то из жильцов – скорее всего, с балкона или через открытое окно – отсалютовал «вероятному противнику» ружейным залпом. И еще раз. Потом ночной воздух разорвала автоматная очередь.

Артемов и Марковцев, напоровшись на защитную реакцию этого двора, побежали дальше.

Марка манил поворот направо, тогда как они находились на левой стороне улицы. Она представляла собой хорошо простреливаемый коридор и обрывалась освещенным участком. Не попадая под свет фонаря, разведчики перешли дорогу.

Марк выругался. Справа сверкнули проблесковые маячки полицейской машины. Впереди, по ходу – огни другой.

Артемов инстинктивно дернулся в другую сторону, выводя Марка из кратковременного замешательства. И остановился. Как раз в центре освещенного пятачка. Позвал товарища:

– Уходим, Сергей.

Марка накрыла волна страха. Вот сейчас должно произойти что-то страшное, непоправимое.

Гвидо Терон не мог не заметить, как добавилось света в оптике. Как будто «просветлели» и без того просветленные линзы фирмы «Карл Цейс». Мгновением позже он, определив происхождение источника света, вдруг забеспокоился: приближающаяся машина могла ослепить его. Невозможно представить, что противник может взять на вооружение этот момент с дальним светом. Но почему нет? Он сегодня уже доказал свою состоятельность. Жизнь Шавхелишвили висела на волоске, а исполнитель был в шаге от доклада заказчику: «Дело сделано». Терон даже не заметил, что за последнюю минуту дважды возвращался к одной и той же теме.

А несколько секунд назад, в самом начале его final countdown, «цейсовскую» оптику словно заслонила чья-то тень. Мимолетное виденье, но оно заставило американца придавить спусковой крючок, выбирая свободный ход, чтобы дожать его, по крайней мере, нужно было повторение ситуации. Работа со штатной оптикой в ночных условиях требовала специальных знаний и навыков. Он был готов выстрелить вслепую, по наитию, по косвенным признакам.

Терон принял решение на выстрел. В сложившихся условиях требования к снайперу «один выстрел, одно попадание» расширяло границы. Он мог выстрелить два, три раза, опустошить магазин ради одного попадания.

Секунда, вторая, третья. Он ослабил давление на спусковой крючок.

Его любимая винтовка – «ремингтон-700» с оптикой «Леопольд-Ультра». В его родной стране такими винтовками вооружены полицейские антитеррористические подразделения, агенты ФБР и ЦРУ. В своей родной стране Гвидо Терон вооружался «семисотым ремингтоном» только на учениях и чаще всего наблюдателем, «вторым стрелком», этаким Джо Доу из мира снайперов. Впервые он выступал первым номером здесь, на «51-м полигоне», и в прицеле его винтовки был российский солдат. Он всегда хотел знать имя человека, которого он лишил жизни. Может быть, это называлось тщеславием в крайней его степени, а может быть, по-другому, – Терона это не волновало. Он собрал достаточно полную информацию о потерях с российской стороны в том давнем конфликте. Среди десятков убитых военнослужащих был и его...

...Он ослабил давление на спусковой крючок в тот момент, когда ему снова нужно было нажимать на него.

Совершенно неожиданно, как клоун на манеж, на освещенный участок дороги выбежал человек. Гвидо запоздал с выстрелом. Секунда – и цель исчезнет. Но, к его удивлению, цель остановилась. Теперь у Терона было море времени, он мог отстрелять и на опережение, поиграв с жертвой и поиграв у себя на нервах. Он даже фыркнул, выражая удовлетворение и крайнюю степень удивления. Он успел заметить, что человек вооружен пистолетом, – значит, это именно тот, кто ему нужен.

Терон наколол его голову на угольник прицеливания, но тут же поменял решение отстрелять на поражение. Достаточно стреножить этого человека, чтобы доложить в рацию: «Я взял его. Он наш».

Он стрелял наверняка, с запасом, целясь в верхнюю треть бедра своей жертвы. И выстрел его порадовал.

Артемова закрутило на месте. Он еще не успел понять, что ранен. Он старался сохранить равновесие, но так и не смог. Он упал на бок... но ногами в сторону выстрела, интуитивно. И только сейчас осознал: он ранен.

Марк успел оценить коварный выстрел снайпера – у него не было сомнений на этот счет. Выстрел винтовочный. Одиночный. Выборочный? Нет. Снайпер знал, в каком месте появится цель. Он не новичок в снайперском деле. Он убивал. В противном случае стрелял бы на поражение. И попал куда надо. Иначе добил бы Артемова – когда тот крутился на месте, когда падал. Он опытный. Он ждет вторую свою жертву. Он примет и то, что не дождется ее.

Сергей выжал из этой ситуации все что мог. Не тратя слов попусту, он, находясь от Артемова в десяти шагах, повернулся лицом к цели и поймал в прицел полицейскую машину. Он прицелился точно в яркое пятно, которое слепило его, и спустил курок. Он дешифровал себя выстрелом и следующие два сделал, отдалившись от Артемова еще на три метра. Раненый Артемов притягивал его, но там была его смерть. Сергей понимал это и от бессилия переломить ситуацию в свою пользу кусал губы.

Из трех пуль одна точно попала в цель. Полицейская машина остановилась. Погасли проблесковые маячки, затихла сирена. Спустя несколько секунд раздались пистолетные выстрелы.

– Как ты? – бросил Марк, не глядя на Артемова. – Идти можешь?

Артемов лежал на спине. Не шевелясь, боясь получить пулю от снайпера.

– Нормально. Может, я и встану, но что толку?.. Уходи, Сергей.

– Да, да. Чуть позже.

– Уходи. Тебя убьют. – Он все же решился на поступок, от которого у Марка ком подкатил к горлу: выбросил руку в сторону, не поднимая ее над асфальтом. К ногам Марковцева отлетел пистолет.

– Я вытащу тебя, Михаил Васильевич, – он взял в руку пистолет, рукоятка которого хранила тепло Артемова. – Только не сдавайся. У меня за плечами пять побегов из тюрем. Ты же помнишь – я сбежал из сирийского острога. Я вытащу тебя.

Сергей послал полный ненависти взгляд в ту сторону, откуда в Артемова стрелял снайпер.

– Я достану тебя, тварь! – перешел на личности Марк.

Он так и не попрощался с Артемовым, не махнул рукой. Он ушел в темноту. В ночь. Подгоняемый ярким светом полицейских машин и ревом сирен.

Гвидо Терон был готов поцеловать свою кроссовку. Он мог оказаться на месте Винсента. Но каков Джемал!.. Терон невольно дотронулся до поясницы, куда мог отстрелять Шерхан, упади карты по-другому. Он не брал в расчет широкую спину грузина, за которой был как за каменной стеной.

Терон поднял два пальца.

Шавхелишвили усмотрел в них символ победы.

– Салютуешь?

У него в ушах все еще стояли слова Терона: «Я взял одного, Джемал. Пришли-ка мне ребят». Про таких говорят: невероятный человек. Терон же заслуживал другой похвалы: невероятное везение. Так подфартить могло только скользкому, как налим, человеку.

Американец покачал головой:

– Нет, я не салютую. Считаю. Два человека остановили твою группу.

– Хороший снайпер с хорошей позиции сдержит батальон. – Он опередил Терона. – Ничего не говори. Я наперед знаю, что ты хочешь сказать. Я не стану извлекать из этого никаких уроков. Я не аналитик, ясно?