Древний Рим. Взлет и падение империи - Саймон Бейкер

Помимо мысли об исцелении этих ран Август вкладывал в свое послание и второй, глубокий политический смысл. Вековые игры отмечались римлянами раз в сто десять лет. В них слава текущего момента представала неотделимой от изначального периода Римской республики. По мысли Августа, устроение торжеств, с одной стороны, должно было вдохнуть в римлян веру в «восстановление» республики, в то, что существует преемственность между древней историей Рима и наступившим золотым веком его правления, а с другой стороны — исподволь сообщало об установлении некоей новой реальности. Фигура Августа в контексте игр вырисовывалась как центральная, наиболее значимая. Именно он даровал народу Рима этот праздник. Именно он оплатил его. Наконец, именно под его началом в присутствии множества зрителей было совершено ночное жертвоприношение Матери Земле (по этому случаю была заколота свинья с приплодом в чреве). Столь заметная роль не могла укрыться от внимания черни, которая интуитивно, на эмоциональном уровне ощутила в ней черты совершенно новой политической реальности. Таким образом, игры были одновременно и традиционными, и инновационными, традиционная форма в них наполнялась актуальным содержанием.

На самом деле Август не то что не восстанавливал республику, но добивался прямо противоположного. Его истинной целью было положить конец республиканским политическим свободам. Он перестраивал римское государство, подлаживая его под себя и свою власть. Со всей тонкостью и ловкостью политического гения он выковывал новую эру, эру римских императоров. Вековые игры 17 г. до н. э. — лишь один из примеров его невероятного хитроумия, ибо в действительности они являлись торжествами по случаю величайшего революционного изменения в римской истории — трансформации Римской республики в автократию, при которой власть принадлежала одному человеку, и человеком этим был Август.

Чтобы добиться такого успеха, ему пришлось прибегнуть к целому набору средств: как насильственных, так и вполне законных. Впрочем, его излюбленным методом было убеждение. Он развил свою способность к нему до такой степени, что и чернь, и элита, состоявшая из сенаторов и всадников, с радостью готовы были отказаться от своих свобод и передать власть в одни руки. Что и говорить — гениальная тактика. Августу удался величайший политический фокус во всей истории Древнего Рима.

Болевую реакцию общества на эту скрытую революцию смягчило простое лекарство — мир. В водворении мира в стране после стольких лет войны Август сыграл ключевую роль. Правда, не стоит забывать, что в гражданской войне у него была совсем другая ипостась — куда более отвратительная, чем та, что предстала сейчас. Но как бы то ни было, он с самого начала играл свою роль с внутренней убежденностью и немалой силой воли.

Когда в 44 г. до н. э. разнеслась новость об убийстве Юлия Цезаря, никто не знал об Августе — все звали его просто Гаем Октавием. Ему было девятнадцать лет от роду, и по нему точно нельзя было сказать, что этот человек выйдет победителем из затяжной гражданской войны. Он был тщедушен и склонен к болезням, светлые волосы на голове вечно неопрятно растрепаны, во рту не хватало зубов. Он был сыном безродного человека «новой волны», однако столь скромная связующая нить с сенаторской элитой эффектно дополнялась и восполнялась другой его родственной линией. Благодаря своей матери Атии Октавиан (так мы будем его называть) приходился внучатым племянником Юлию Цезарю. Что еще важнее, он также являлся его приемным сыном и наследником. Таким образом, Октавиан начал новый виток гражданской войны в 43 г. до н. э. с целью захвата власти под предлогом мести за своего убиенного приемного отца.

Его первый шаг был дерзким, но хорошо продуманным. Он стал называть себя Цезарем. В глазах народа это имя обладало особым магнетизмом и могуществом отчасти благодаря необычному природному явлению: в 44 г. до н. э. в течение четырех дней подряд перед заходом солнца в небе проносилась комета. Для большинства людей это было доказательством того, что приемный отец Октавиана действительно имеет божественную природу. Хотя и соперничая изначально с Марком Антонием, политическим «наследником» мертвого диктатора, Октавиан в конечном счете объединился с ним в борьбе против убийц Цезаря. Как воин Октавиан, конечно, был не чета своему новому союзнику, столь могуч и отважен был Марк Антоний. Поговаривали, что во время одного из сражений Октавиан оставил на два дня войско, спрятавшись в болоте. И что он даже снял с себя доспехи и отпустил коня, лишь бы его не узнали. В конце концов он вернулся к своей армии, но только когда судьба битвы была давно уже решена. Однако за робкой внешностью скрывалась безжалостная натура. По нездоровой наружности юного наследника Цезаря сложно было предположить, что он обладает беспощадным умом и способен легко и хладнокровно прибегнуть к самым жестоким методам воздействия.

В ходе гражданской войны Октавиан (вместе с Марком Антонием) лично возглавил печально известную кампанию по массовому истреблению своих врагов из политической элиты. Около трехсот сенаторов и двух тысяч всадников попали в проскрипционные списки, подверглись преследованию и были казнены. Столь печальную статистику приводят древние источники, но можно быть уверенными, что ею список жертв отнюдь не исчерпывается и другие их враги, скорее всего, подверглись ничуть не менее жестокому наказанию. В 42 г. до н. э. в битве при Филиппах Октавиан и Марк Антоний нанесли окончательное поражение убийцам Цезаря. Отсеченную голову Брута отправили в Рим и бросили к ногам статуи Цезаря. Сокрушив своих врагов, два политика стали хозяевами Рима и его владений. Однако очень скоро победоносные союзники превратились во врагов и повели борьбу за единоличное управление римским миром.

Ныне местечко Акций находится на поросшем деревьями берегу в северо-западной части Греции, к северу от острова Левкады. Более двух тысяч лет назад, 2 сентября 31 г. до н. э., эти мирные зеленые холмы стали свидетелями одного из самых важных событий в истории Рима. Речь идет о битве при Акции. В ней флот Октавиана столкнулся с объединенным флотом Марка Антония и его союзницы Клеопатры, царицы Египта. Она, как известно, была не только его помощницей, но и любовницей. Вступив в свое время в любовную связь с Цезарем, она поняла, что благополучие ее страны зависит от правильно выстроенных отношений с властителем Рима. После смерти Цезаря она решила сделать ставку на Марка Антония. И теперь настал час узнать, не ошиблась ли она в своем выборе. Исход этой битвы должен был подвести окончательный итог затянувшейся гражданской войне. Около Акция решалась также и судьба всей Римской империи.

Масштаб сражения был поистине грандиозен: 230 кораблей Марка Антония оказались блокированы в широком заливе превосходящим по численности флотом Октавиана, поручившего командование Агриппе. Девяносто тяжелых судов Марка Антония были оснащены новейшим оружием — водруженным на нос тараном из чистой бронзы весом в полторы тонны. В Древнем Риме победа в морском сражении доставалась тем, кто с помощью подобных приспособлений сможет пробить и потопить вражеские корабли. Имея преимущество в оснащении, силы Марка Антония были ослаблены малярией и дезертирством: политическая чаша весов начинала склоняться в пользу Октавиана, и воины Марка Антония прекрасно это знали. Да и в военном отношении Октавиан серьезно закалился в сравнении с первыми своими батальными опытами. К тому же он был великим стратегом. Терпеливо выждав момент, когда вражеский флот склонится к бою, он хладнокровно воспользовался его слабыми местами.

Октавиан и Агриппа начали с того, что задействовали катапульты, стрелявшие огненными снарядами. Затем они окружили корабли с бронзовыми таранами, имевшиеся в распоряжении Марка Антония и Клеопатры, набросили на них крючья и, пользуясь численным преимуществом в людской силе, взяли вражеские суда на абордаж. Очень скоро битва превратилась в «избиение младенцев» — настолько велико было превосходство одной из сторон. По-видимому, Марк Антоний не претендовал ни на что большее, чем просто прорвать блокаду Октавиана и бежать в Египет, чтобы там набраться сил и затем попытаться склонить чашу весов в свою пользу. Но Клеопатра самовольно вывела из сражения главные стратегические силы объединенного флота, и теперь ничто не могло спасти Марка Антония от сокрушительного поражения. Героического противостояния не получилось, легкая победа сама легла Октавиану в руки.

Однако в те времена мало кто об этом догадывался, поскольку Октавиан раздул много шума вокруг этого «сражения титанов». В «Энеиде» Вергилия, эпической поэме, созданной в правление Августа, уход Клеопатры был представлен как паническое бегство, столь характерное для слабовольных инородцев. И это только один пример велеречивой пропаганды. Сражение при Акции рисовалось ни много ни мало как битва между западными и восточными ценностями, между бодростью и благочестием римского духа Октавиана и развратной распущенностью Марка Антония и Клеопатры. От римлян требовался ответ на один вопрос: предпочли бы они, чтобы их обширная держава получила в защитники подлинного гражданина Рима, стойкого и традиционно воспитанного, или же превратилась в игрушку в руках обабившегося восточного царька, рабски привязанного к своей порочной экзотической царице? Таким образом, это было столкновение цивилизаций. Выйдя из него победителем, Октавиан получил нечто большее, чем просто военный успех. Он завоевал право объяснять другим смысл произошедших событий.