Убийства в Полянске - Алексей Кротов

Сделав резкое движение головой и вдохнув полной грудью, Дочкина пришла в себя. Видение исчезло, и картина, представшая её глазам, была такой же, как и всегда.

В этот момент где-то рядом раздался шорох. Анна Петровна быстро обернулась: в двух шагах от нее стояла Антонида Александровна Саврасова.

– Чудесное утро, Анна Петровна, не правда ли? – широко улыбнулась Саврасова.

– Да, чудесное, – как-то машинально повторила Дочкина, глядя мимо собеседницы.

– А я вот с утра пораньше за грибами собралась, – объяснила свое появление Саврасиха.

– Грибы – это славно, – сказала Дочкина и улыбнулась, взглянув на ее объемистую корзину, под стать самой хозяйке.

– Скучаете здесь? – сочувственно просила Саврасиха и, взглянув на часы, добавила: – Вам еще восемь часов сидеть.

– Что вы, нисколько, – искренне ответила Дочкина и, сделав взмах рукой, мягко произнесла: – Вы посмотрите, красота-то вокруг какая.

– Да, красота, – согласилась Саврасиха и, потоптавшись немного, сказала: – Ну я пойду, приятного вам дня, Анна Петровна.

Дочкина кивнула, вновь погружаясь в свои думы. Она закрыла глаза, и в ту же секунду перед её мысленным взором предстал Федор. Она ясно увидела: вот он косит траву, делая широкие взмахи руками, и вся его стройная фигура обдаётся порывами лёгкого ветерка. Вот она увидела мужа за столом, улыбающегося, прихлебывающего горячий чай и весело шутящего. Через мгновение он уже стоял на пороге в охотничьей куртке, с ружьем, свистом подзывая любимого спаниеля Парнаса. Через несколько секунд она увидела его идущим по залитому солнцем лугу, и травы расступались перед его лёгкими, упругими шагами. Но вот Дочкина открыла глаза, и светлые воспоминания исчезли, как по мановению волшебной палочки. «Наверное, я заснула, – подумала она. – Как жаль, что это был всего лишь сон». Она огляделась вокруг. Солнце уже приближалось к зениту, и начинало припекать. Лёгкий, едва уловимый ветерок исчез совсем, и мягкий шелест листвы уже не нарушал блаженную, манящую тишину. Лишь стрекотание кузнечиков и жужжание пролетавших мимо пчёл и шмелей разрывали утреннее безмолвие. Ах, до чего же она любила эти минуты! Ей хотелось кричать, кататься по земле, хотелось почувствовать себя её частью, хотелось превратиться в бабочку и порхать с цветка на цветок, стать белкой, перелетающей с дерева на дерево, соловьем, разливающим в воздух ни с чем не сравнимой красоты мелодию. Анне Петровне хотелось заключить это всё в свои объятия и держать, пока хватит сил. Вдруг она ещё острее почувствовала весь ужас того, что когда-нибудь ей придется лишиться всего этого, кануть в бесконечность. Сейчас эта женщина являла собой уже ставший редким образ русской крестьянки среди полей и лугов.

Анна Петровна вдохнула аромат, шедший и сбоку, со стороны ручья, и сзади, со стороны леса, и спереди, со стороны луга, и нега пропитала её тело. «Мои поля – моё богатство», – со всеобъемлющей радостью подумала она, глядя на сочную, цветущую зелень.

В ту же секунду приятный, хорошо поставленный голос вывел её из блаженного забытья. Мария Николаевна Симагина в лёгком летнем платье с улыбкой смотрела на Анну Петровну Дочкину. Анну Петровну внезапно охватило какое-то неприятное чувство. В улыбке и облике Симагиной ей чудилось что-то фальшивое.

С удивившей её саму неприязнью Анна Петровна резко спросила:

– И вы тоже за грибами?

– Что вы, – рассмеялась Симагина, – я просто вышла прогуляться, порвать цветов.

– Зачем? – тихо спросила Дочкина.

– Чтобы поставить их в вазу и любоваться, – ответила Симагина.

– А почему бы вам не полюбоваться ими здесь? – всё так же тихо спросила Дочкина, лаская густую шерсть подошедшей козы.

Симагина пожала плечами. Она не привыкла к подобным разговорам. Собравшись с мыслями, Мария Николаевна начала медоточивым голосом:

– Бедная Алена, как всем её жаль, только что вышла на пенсию; был человек, и нет человека, – с театральной грустью вздохнула она.

Симагина ещё несколько минут говорила что-то тем же тоном, но Дочкина не слушала её. Она старалась сдержать растущее раздражение и не могла. «Ну зачем принесло сюда эту женщину? – думала она, морщась. – Неужели нет другого места и других людей, которых бы она могла обволакивать своей словесной патокой?» Анна Петровна почувствовала себя мухой, запутавшейся в симагинской паутине. А Мария Николаевна между тем продолжала:

– И как удивительно, что вы, Анна Петровна, ничего не заметили. Вот если бы вы хоть немного обращали внимание на то, что творится вокруг, глядишь бы, всё обернулось и по-иному. Но увы, – вздохнула она, разведя руками, – вы наслаждаетесь идиллией, с радостью наблюдаете за козочками, жующими зелёную травку, а преступник гуляет на свободе. Вот если бы…

– Вы, кажется, хотели нарвать цветов, Мария Николаевна? – перебила её Дочкина. – Я, знаете ли, немного устала, и у меня побаливает голова. С вашего разрешения я бы хотела послушать тишину.

Симагина несколько смутилась, но тут же оправилась. Она бросила быстрый взгляд на часы и заторопилась.

– Ну, не буду вам мешать, – поспешно произнесла она и добавила скороговоркой ещё что-то невразумительное.

Дочкина не поняла, что она сказала, да и не стремилась это понять. Зато она ясно увидела, что Симагина уже не стоит рядом над душой, и облегчённо вздохнула. «Слава богу, – подумала она, – эта неприятная женщина наконец ушла, а то у меня от её болтовни даже в ушах зазвенело, что и неудивительно». Дочкина вновь погрузилась в созерцание природы и через несколько минут уже потонула в блаженной истоме, которая целительным бальзамом наполняла её тело.

Глава 23

Комментарий следователя Попова

В начале одиннадцатого утра лейтенант Скворцов сидел за столом в небольшой уютной лужской столовой. Он пил кофе с пирожным и ждал Попова. Они договорились встретиться в десять, но следователь запаздывал. «Наверняка опять прокурор поддаст», – с сочувствием подумал лейтенант. Попов появился в половине одиннадцатого. Однако вид у него был совсем не пришибленный.

– Присаживайтесь, будете что-нибудь? – предложил Скворцов. Попов поблагодарил и отказался.

– Ну что? – спросил Скворцов с любопытством.

– Плодотворная встреча, – без тени иронии ответил Попов.

– Ну и что же вы обсуждали?

– Сначала предстоящие следственные мероприятия. Потом Олег Константинович обратил моё внимание ещё на кое-какие аспекты дела.

– И на какие же? – задал вопрос Скворцов.

– Олега Константиновича удивляет, что убийца сначала не оглушил свою жертву ударом сзади. Он считает, что так было бы надёжнее, и это исключило бы сопротивление. Но никаких следов борьбы или удара на теле не обнаружено. И это его озадачивает.

– А вас, Кирилл Александрович?

– Меня, – вздохнул Попов, – всё озадачивает. Признаюсь вам, Владимир Андреевич, что я основательно завяз в этом деле. Сейчас я блуждаю как в тумане и не вижу никакого просвета.

– То же самое происходит и со мной, – поддержал