Убийства в Полянске - Алексей Кротов

– Да уж, – буркнул Люгеров. – А попробуй уехать, так все сочтут, что ты сбежавший преступник.

Дина Петровна Адская сидела, уставившись в тарелку, и нервно крошила хлеб. Когда она наконец заговорила, в её голосе звучали истеричные нотки.

– Если так пойдет и дальше, – восклицала она, ломая руки, – то меня уволят с работы. Да я и не вынесу здесь долго. Через неделю от меня останется лишь скелет, обтянутый кожей. Неужели ничего нельзя сделать? – умоляюще глядя на остальных, спросила она.

– Перестаньте причитать, – раздраженно произнес Тишкин. – Мне тяжелее, чем вам, однако я не жалуюсь. Они осквернили тело моей матери своим вскрытием, но я молчу, не протестую.

– Думаю, ты понимаешь, что протестовать бесполезно, – заметила жена, кроша укроп.

– Я думаю, все закончится хорошо, если никого из нас не арестуют, – сказал Люгеров, с удовольствием глотая рыбный суп.

– Ну нас с мужем-то точно не арестуют, – заметила Вера Никитична, – ведь мы были в Луге.

– А мы были на реке, – ощетинилась Адская.

– А вы можете это доказать? – холодно спросила Тишкина.

– На что вы намекаете? – сердито оторвался от супа Люгеюв.

– Ни на что, – пожала плечами Тишкина, – просто вас никто не видел.

– Но мы видели друг друга, и этого достаточно, – сказал Люгеров.

– Милиции? – с иронией спросила Тишкина.

– Да, милиции, – вызывающе ответил Люгеров.

– Ну и как же мои часы оказались в цветнике? – поинтересовалась Вера Никитична, раскладывая по тарелкам макароны с сыром.

– Я уже сто раз повторяла, что не знаю! – нервно воскликнула Адская. – Я же сказала, что их украли, и не смотрите на меня так! – казалось, она вот-вот заплачет.

– Довольно, прекратите, наконец, – вмешался Тишкин, отодвигая макароны. – Вера, разве ты не понимаешь, что сейчас не время и не место затевать подобные разговоры.

– Да она каменная, бесчувственная! – срывающимся, плачущим голосом выкрикнула Адская.

– Следите за собой, – посоветовала ей Тишкина, бросив на Дину Петровну недобрый взгляд. – Ты не будешь макароны, Алексей? – спросила она, обратясь к мужу.

– Нет, – раздраженно ответил тот, – у меня пропал аппетит.

– Ну что-то есть надо, – практично заметила жена.

– А вы можете доказать, что были в Луге? – неожиданно спросил Люгеров у Тишкиной, оторвавшись от тарелки.

– Никто не может доказать обратного, – парировала Вера Никитична, – а остальное неважно.

– Вы не ответили на мой вопрос, – упрямо произнес Люгеров.

– Вам я не собираюсь ничего доказывать, – холодно сказала Тишкина.

– Да, тетя Алена ведь не оставила завещания, – начал размышлять Люгеров вслух. – Интересно, сколько вы получите? Этот дом, – стал он загибать пальцы, – ленинградскую квартиру и хорошие деньги в придачу, – заключил он, качая головой. – Да, немало, немало.

Алексей Александрович Тишкин вскочил с места, с грохотом отодвинул стул и сжал кулаки.

– На что вы намекаете? – требовательно спросил он. – Уж не хотите ли вы сказать, что я убил свою мать или её убила моя жена? Это кощунство, вы грязный тип, Люгеров. Если вы не прекратите свои подлые инсинуации, то я…

– Что вы? – перебил его Антон Анисимович. – Вызовете меня на дуэль?

– На дуэль? – презрительно переспросил Тишкин. – Еще чего, я просто набью вам морду.

– Сядь, Алексей, – решительным тоном сказала жена. – Нечего расстраивать себе нервы из-за всяких мерзавцев. Они тебе еще пригодятся, я имею в виду нервы.

Масленое выражение исчезло с лица Люгерова, уступив место злобе. Но в этот момент вмешалась Дина Петровна Адская.

– Вы оба ведете себя глупо и непристойно, – заявила она. – Не хватало еще, чтобы мы передрались.

– Правильно, – поддержала её Тишкина. – Думаю, вам надо извиниться, Антон Анисимович.

– Не раньше, чем это сделаете вы, – твердо сказал Люгеров.

– Я? – удивилась Тишкина. – И не подумаю.

– Тогда и от меня извинений не ждите.

– Ладно, давайте исчерпаем инцидент, – устало сказал Тишкин, – и забудем об этом разговоре. А то мы так скоро превратимся в зверей и перегрызем друг другу глотки.

– Антон, извинись, – дернула за рукав Адская двоюродного брата.

Тот нехотя извинился. Тишкин и Люгеров пожали друг другу руки в знак того, что топор войны зарыт. Дина Петровна Адская хмуро взглянула на Тишкину и начала было в чем-то упрекать её, но та элегантно заткнула ей рот, вежливо спросив:

– А не хотите ли еще чашечку чая, Дина Петровна?

Глава 22

Мои поля – мое богатство

Анна Петровна Дочкина пасла. Она всегда с удовольствием шла на это свидание с природой. Находиться под едва колышущимися кронами зеленых деревьев, вдыхать аромат бесчисленных трав и цветов, слушать звонкое журчание ручейка, внимать многоголосью птиц было для нее настоящим праздником.

Утро выдалось на редкость пригожее. Пока еще неяркие лучи утреннего солнца ласково гладили и лес, и коз, и луг, и саму Дочкину. Ветра почти совсем не было, и Анна Петровна наслаждалась тишиной. Но вот где-то невдалеке застучал дятел, залился соловей, зазвенели стрекозы, и в мгновение ока все вокруг нее обрело жизнь и движение. Дочкина обвела восторженным взглядом это великолепие красок и полной грудью вдохнула свежий бодрящий воздух здорового июньского утра. «Как все-таки прекрасна жизнь», – подумала Анна Петровна, подставляя лицо мягким заботливым лучам. Здесь, в тишине полей, среди природы, Анна Петровна чувствовала себя счастливой.

«Как все-таки приятно хотя бы на день убежать от пустой суеты деревни, от вздорных сплетников и сплетниц и очутиться здесь, в этом волшебном царстве покоя». Мысли Анны Петровны текли неторопливо и легко. Вот уже много лет она приходила на это место, но каждый раз воспринимала его по-новому, с детским любопытством рассматривая знакомые пейзажи. В эти минуты она сливалась с природой, растворялась в ней, становилась её частью. На лице Анны Петровны появлялась счастливая, озаренная светом солнца и голубизной неба улыбка. Ей, в отличие от многих других, никогда не было скучно наедине с природой. Природа давала ей силы, питала её душу и сердце. Анна Петровна хорошо помнила боль и отчаяние, охватившие ее после исчезновения мужа. Люди, выражавшие соболезнования и постоянно вертевшиеся вокруг, лишь углубляли пропасть, в которую она проваливалась. И только здесь, наедине с природой, она смогла тогда забыться, залечить свои раны. Внезапно мысли Дочкиной обратились к покойной Алене Александровне Тишкиной. «А ведь это несправедливо, – вдруг подумала она, – что человек в одну секунду лишается всего этого великолепия и падает в небытие. Кем же надо быть, чтобы посягнуть на самое дорогое, что есть у человека, – жизнь». При этих мыслях Дочкина ощутила уже забытый привкус горечи и совершенно новое чувство озлобленности против убийцы. Анна Петровна взглянула на солнце, и в тот момент оно показалось ей кровавым, а все вокруг – потемневшим.