Делать мнение: новая политическая игра - Патрик Шампань

Директор Института политических наук и экс-советник по науке Софрес Ален Лансело был также личным советником Рене Монори с 1986 по 1988 год, когда он состоял министром/134/

* Это убеждение можно измерить, так как оно обладает стоимостью на экономическом рынке. Эволюция сумм, пожертвованных в течение последних двадцати лет на проведение опросов, была бы хорошим показателем состояния этого убеждения.

национального образования, как некоторые могли случайно заметить: во время одного эпизода, оставленного для телевизионного шуточного сборника, - и который был бы забавен, если бы не был в центре драматического события - мы видим, как он (Лансело) за кадром заботится о том, чтобы министр "хорошо выглядел" перед камерами. В то время как тот готовился к выступлению со строгой речью в адрес студентов и лицеистов после серьезных инцидентов, произошедших на эспланаде Инвалидов 4 декабря 1986 года и накануне гибели Малика Уссекина в результате грубого вмешательства некоторых частей поддержания порядка, директор Института политических наук подкладывает ему подушку на кресло, чтобы приподнять его и беспокоится, не мешает ли стол коленям министра. Если мы напоминаем здесь этот анекдот, ставший достоянием общественности и в любом случае уже широко разошедшийся по Институту политических наук, то потому, что эта ситуация далеко не анекдотична и показывает тесные отношения, сложившиеся сегодня между Институтом политических наук, опросами и телевидением, о чем говорит фигура директора института, в деталях помогающего политикам в ходе их "телевизионных представлений".

Дискуссия также была представлена Пьером Вейлем, генеральным директором Софрес (и тоже выпускником Института политических наук). Вести ее должны были два других выпускника, а ныне преподаватели Института политических наук: Оливье Дюамель и Жером Жаффре, при этом последний объединял в себе функции руководителя политических исследований Софрес, "экспресс-комментатора" мгновенных опросов, проводимых по минитэлю в ходе политической телепередачи "Час истины" (канал Антенн-2), временного сотрудника Монд, где он публикует комментарии опросов - он обязуется оставлять несколько часов в неделю на "'политологический" анализ политических опросов, проведенных его институтом - и наконец, лектора в Институте политических наук, где он иногда подбирает сотрудников для Софрес.

Таким образом, в этом споре выступили два политика высшего ранга, принадлежащие к разным поколениям и очень по-разному относящиеся к опросам. Реймон Барр, университетский деятель, поздно пришедший в политику, охотно подчеркивает свою "нечувствительность" к опросам. Хотя его известность чем-то обязана высоким баллам, полученным им в начале 80-х годов в "рейтингах популярности", впрочем без/135/ особого понимания причин этого явления ("это "русские горки", то поднимаешься, то падаешь... и практически не знаешь, почему", признается он), он думает, или притворяется думающим, что пресса интересуется им в силу действенности его идей, а не из-за данных о нем опросов общественного мнения. В ходе спора его спросят, не связывает ли он свой политический вес с популярностью по данным опросов. Если журналисты и карикатуристы любят подчеркивать непокорность этого политика, уверенного в себе и даже, по мнению некоторых, самодостаточного и похожего на профессора, то Лорана Фабиуса политические комментаторы, напротив, описывают скорее как осторожного и весьма внимательного к своему образу в глазах общественности. Он принадлежит к более молодому поколению, которому всегда была известна практика опросов общественного мнения и которое фамильярно относится к телевидению. В молодости он даже участвовал в очень популярной телепередаче ("Голова и ноги"). Опросы и телевидение естественно составляют часть его определения политики. После его "провала" в дискуссии с Жаком Шираком в 1985 году - мы подробно проанализируем ее ниже - он ограничится заявлением по телевидению о том, что он "учился каждый день", признавая, что "проиграл" вследствие "ошибки в стратегии коммуникации"*. Он был также первым политиком, оспорившим результат одного из экспресс-опросов по минитэлю в ходе передачи "Час истины" - но не для того, чтобы отвергнуть эту практику как таковую, а стремясь увеличить свой "рейтинг". Демонстрируя это весьма "инструментальное" отношение к телевидению, он одним из первых - между Бернаром Тапи и Жаком Сегела - участвует в новой, так называемой "политической" передаче одного ведущего развлекательных программ ("Если бы мы все себе сказали" Патрика Сабатье, который в завершение передачи назовет его "очень симпатичным"). Больше не занимаясь технологиями коммуникации, он почти ежедневно работает с опросами.

Происходит перемена позиций, обнаружившая значимость, которой теперь обладают опросы в политике для всех актеров, - и Реймон Барр, в течение нескольких лет публично "смеявшийся" над опросами (особенно когда их данные ему благоприятствовали), все же признается, что решил стать кандидатом на президентские выборы 1988 года потому, что в/136/

* Это было во время 15-минутного ежемесячного телевыпуска ("Поговорим о Франции"), в ходе которого он, будучи тогда действующим премьер-министром, встретился с журналистом, чтобы объяснить свою политику телезрителям.

конце 1986 года он занимал "надежную" позицию по данным опросов.

Сам ход кампании Барра был бы непонятен, если бы мы не принимали в расчет его отношение к опросам: на первом этапе уверенность Барра, мало реагирующего на советы своего окружения, во многом обусловлена "хорошими" данными опросов (выполнившими функцию поддержки); когда в марте Жак Ширак обходит его по данным о намерениях голосовать, он их игнорирует, а его команда продолжает в полнейшем беспорядке разрабатывать стратегии, навеянные данными опросов (работа, обращенная на "молодежь", на "женщин" и т.п.); наконец, за несколько недель до выборов, когда Ширак, по всей видимости, уже окончательно побеждает его по данным опросов, то почти вся команда оставляет кандидата, уже считая его проигравшим.

Лоран Фабиус, действовавший "с учетом мнений", напротив, стал подчеркивать опасность управления "только на основе мнений" и напомнил о некоторых политических решениях, принятых (другими политиками) вопреки общественному мнению (выдвижение кандидатур Жискар д'Эстена и Миттерана на президентских выборах, отмена смертной казни, обращение генерала де Голля 18 июня ...), как бы чтобы немного дистанцироваться от вездесущей технологии. В заключение своего выступления он отмечает, что политика "чрезвычайно развивается благодаря телевидению и опросам", причем отмечает это как объективный факт, который следует зафиксировать, а не о котором надо сожалеть. В конечном счете эти два ведущих политика соглашаются признать серьезность институтов опросов и тем самым серьезность измеряемого ими "общественного мнения".

Эта простая дискуссия косвенно дает нам большую часть информации, которую надо принять в расчет для анализа влияния, производимого опросами на политическую игру. Она показывает, во-первых, что вопрос о "влиянии опросов на политику" рассматривается как серьезный вопрос, потому что его обсуждение может мобилизовать двух бывших премьер-министров и полную аудиторию студентов, изучающих политические науки. Во-вторых, что практика опросов интересует лишь немногих актеров: а именно, тех, кто их проводит, тех, кто их как-либо/137/ использует, и тех, на кого они как-либо влияют*, и что Институт политических наук занимает в этом новом политическом пространстве центральное положение в том смысле, что этот институт пытается навязать политикам, журналистам, специалистам по опросам и политологам определенное представление о политике, в котором опросы общественного мнения занимают важную позицию. В-третьих, что множественность ролей многих социальных агентов этой маленькой социальной группы, которые могут быть одновременно политологами, сотрудниками университетов, журналистами, консультантами политиков и т.п.**, способствует размыванию границ между политикой и научным анализом политики и благоприятствует новому журналистско-политологическому, внешне научному дискурсу. Наконец, что опросы укрепили взаимоотношения политики со СМИ, особенно с телевидением, так как СМИ стали местом специфической политической деятельности, явная цель которой - воздействие на мнения в том виде, в котором их "производят" институты опросов.

Уже само значение, которое Монд (а также Либерасьон и Кошидьен де Пари) придали этой дискуссии, предметное содержание которой сводилось всего к нескольким вопросам, является хорошим показателем доминирующей позиции, занимаемой сегодня опросами и специалистами по опросам в политической игре. Ситуация была другой еще в начале 70-х годов, когда эта газета явно презирала и добровольно игнорировала опросы. Руководители этих институтов тщетно пытались склонить ответственных сотрудников Монд - одной из ведущих газет о политической жизни и "обязательного чтения" для всех студентов Института политических наук - в пользу практики опросов общественного мнения, ожидая первого заказа как ее признания и "благословения". Жак Фове, бывший главным редактором отдела политики, отказывался публиковать в своей газете данные о популярности политиков по соображениям политической этики: он считал деградацией превращать политику в "скачки". Кроме этого, так называемого "строгого" представления о политике, другим и, возможно, более серьезным препятствием к признанию газетой Монд такой новой технологии/138/