Делать мнение: новая политическая игра - Патрик Шампань

которые присоединились к тележурналистам, позволили им выйти из этой неудобной ситуации, потому что теперь журналисты могут противопоставить утверждениям политиков цифры опросов - цифры, ставшие почти такими же официальными, как данные Национального института статистики и экономических исследований (НИСЭ - INSEE) по экономике, и призванные оповещать о "воле народа", которую измеряет инстанция, представляющаяся нейтральной и научной, и поэтому с одинаковым успехом навязывающая себя как журналисту, так и политику.

Опросы дали, по крайней мере временно, определенную власть политическим журналистам телевидения и печатной прессы, которые, задавая некоторые вопросы, могут навязать политическому классу темы публичных дискуссий (Почему у Рокара высокий рейтинг популярности? Почему сотрудничество выгодно Миттерану? и т.п.) Регулярно они даже вызывают "произнесение народом" суровых суждений о политиках, конструируя (что вовсе не сложно) вопросы, ориентированные на популярные стереотипы о политике.

Когда, например, мы спрашиваем на том языке, на которым говорят профсоюзы, "оправданы ли или не оправданы требования сельских работников", 66% французов отвечают положительно (опрос БВА - Культива (BVA-Cultivar), октябрь 1986 года): когда, напротив, мы задаем вопрос на языке массового стереотипа о "крестьянине", отсылающего к целой традиции и даже к некоторым знаменитым скетчам комиков (Фернан Рено), спрашивая, "не слишком ли жалуются сельские работники", мы получаем противоположный результат, 61% ответов в подтверждение этого мнения (опрос КСО, февраль 1987 года). Мы видим, что для того, чтобы получить "разумные" ответы, достаточно задать "разумные" вопросы. Если, например, мы спросим: "Каковы, по Вашему мнению, последствия модернизации для французского общества?" (Софрес 1984), 55% ответят (на самом деле, укажут среди уже заданных возможных ответов) "создание рабочих мест в новых секторах", 43% -"большие сложности с адаптацией для людей, не обладающих высоким уровнем образования" и т.п.

Эти вопросы - последствие отношений, установившихся между полями политики и журналистики: они не нацелены на определение мнений граждан, но предназначены в основном для укрепления собственной власти прессы перед лицом/149/ политической власти путем дестабилизации агентов политического поля. Под предлогом посоветоваться "с народом" научным образом, журналисты традиционно нападают на политиков и призывают их к порядку. Народ используется для того, чтобы окончательно содействовать сведению счетов внутри политико-журналистского класса. Показателем того, что опросы такого типа стоят выше политических расхождений и раскрывают отношения между полями журналистики и политики, является то, что к ним по очереди прибегают все парижские газеты, каждый раз вызывая этим смиренные ответы со стороны политиков, которые в течение нескольких недель каются в обличающих их СМИ.

В 1984 году Монд проводит опрос об "образе политического класса" и с легкостью развивает тему "отвержения" и "разочарования французов по отношению к политикам", задавая вопросы типа: "В принципе, считаете ли Вы, что политики говорят правду?", "В принципе, считаете ли Вы что политики нормально зарабатывают, зарабатывают слишком много, или напротив, слишком мало денег?", "По Вашему мнению, в общем и целом, насколько политиков волнует то, о чем думают такие люди, как Вы - очень волнует, немного волнует, мало волнует или совершенно не волнует? и т.п.* Нувель Обсервотер выступает в ноябре 1987 года с опросом Софрес об "Образе класса политиков": "Развод между французами и их политиками" - так озаглавил еженедельник статью, воспроизводящую многие вопросы опроса Монд. В феврале 1988 года, тот же еженедельник проводит другой опрос Софрес с комментариями социолога (Ален Турен), опубликованный под заголовком "Французы больше не любят политику". Согласно Турену. "этот отход от политики носит массовый характер. В списке ценностей, в котором мы видим семью, прогресс, учебу, работу, религию, брак и т.п., политический идеал набирает наименьшее число положительных оценок и с большим отрывом". Другие выводы, сделанные из этого опроса еженедельником: "Семья и социальный прогресс лидируют, консерваторы на волне славы, Германия - в зените. Вот последние новости с биржи ценностей." Экспресс выступает в том же духе через несколько месяцев и на основе опроса "Луи-Харрис" 9 декабря 1988 года печатает статью под заголовком: "Французы и политика: развод. Опрос,/150/

* К данным этого исследования вновь обращается и долго их комментирует Ж.-М.Коломбани из "Монда" в сборнике Софрес "Opinion publique 1985". Paris, Gallimard, 1985, pp.11-29.

стоящий приговора". 88% французов, по данным этого опроса, "разочарованы, дезориентированы или просто утомлены", потому что они "считают непонятными политические споры". "Жестокое признание для избранников народа", заключает статья. В октябре 1989 года уже Либерасъон отчитывается об одном опросе КСО-Коммуникасьон, заказанном газетой на тему "интереса французов к политике". Она подчеркивает разочарование французов в политическом спектакле ("Политическая сцена проходит и утомляет", - заголовок газеты). Месяц спустя, Экспресс помещает на обложке заголовок об "опросе, обвиняющем политический мир". Ален Лансело, директор Института политических исследований Парижа, под заголовком "SOS-политика", подробно комментирует опрос Луи-Харриса, который, по его словам, показывает, что "между французами и теми, кто ими управляет уже не ров, а целая пропасть!" Анализируя ответы на вопросы типа "Согласились ли бы Вы с тем, что сегодня французское общество блокировано, или нет?", "Считаете ли Вы как гражданин, что оказываете на тех, кто Вами правит, очень сильное влияние, достаточно сильное, довольно слабое или очень слабое?", "Чего сегодня больше всего не хватает для того, чтобы политика была интересной: честности, эффективности, идей, лидеров, бескорыстия, крупных проектов и т.п., политолог может говорить о "чувстве беспомощности, фрустрации и порицания" французов по отношению к политике. Французы обличают "сектантство", партийный дух, отсутствие интереса политиков к их проблемам и предпочли бы сосредоточиться на частной жизни, и т.п. В своем провокационном стиле Эвенеман дю жеди от 8 февраля 1990 года, в свою очередь, задается вопросом: "Почему политики так посредственны?" Опрос, проведенный Центром политических наук, позволяет еженедельнику дать заголовок "Французы оценивают политиков: "жалкие". У 72% -плохое мнение о своих избранниках, 77% считают, что они карьеристы". Эффект еще усиливается несоответствием, часто существующим между заданными вопросами и заголовками, которые на их основе помещают газеты с целью привлечь читателей*. Те же самые газеты могут спустя какое-то время/151/

* Были заданы следующие вопросы: "Считаете ли Вы, что в целом политический класс - очень хороший (2%), довольно хороший (16%), средний (38%), довольно посредственный (23%) или очень посредственный (11%)?"; "Вот несколько мнений, которые мы иногда слышим о французских политиках. Скажите, согласны ли Вы или скорее не согласны с каждым из этих мнений: политики - слишком технократы (68% скорее согласны), они хорошо знают свое дело (45%), у них слишком одинаковое образование: Институт политических наук, НША (65%), они хорошие ораторы (76%), они думают лишь о своей карьере (77%), они близки к простым людям (22%), им не хватает культуры (22%)".

развить прямо противоположные тезисы и утверждать, что французские политики - лучшие в мире. Например, один опрос показывает, что "интерес французов к политике не ослабевает" (Либерасьон от 1 марта 1989 года): "Французы все меньше интересуются политикой. Понятия правых и левых все больше лишены смысла". Эти два утверждения порождают бесчисленные комментарии. И у них есть только один недостаток: они не верны, если верить первым результатам обширного исследования одного из институтов (CEVIPOF)."

Сила журналистов в том, что они использовали против политиков саму логику политического поля. Увеличивая число опросов, подобных референдумам, журналисты заставили политиков играть в игру, которую они сами не выбирали. Но в любом случае политики не могут игнорировать эти проценты, широко комментируемые прессой и как бы представляющие "волю народа". Если они не хотят только равнять свои позиции на это "общественное мнение", произведенное институтами опросов, то должны посвятить часть своего времени новой специфической работе, состоящей в том, чтобы "сдвинуть" это мнение и стремиться - иногда и тщетно - перетянуть его на свою сторону, что требует мобилизации специалистов по коммуникации (частично подготовленных в ИПН) и проведения настоящих кампаний в прессе, в первую очередь выгодных самой прессе: эксклюзивные заявления и "громогласные" высказывания политических лидеров, как и "медиатические" удары, придуманные как ответный ход, создают таким образом игру и события, во многом подстроенные средствами массовой информации и для средств массовой информации*. Итак, мы видим более широкую заинтересованность прессы в умножении опросов: в той мере, в которой они пожинают плоды ранее проведенных журналистами (особенно парижскими) кампаний по формированию мнений о политической жизни, они вынуждают политиков подпитывать прессу "весьма медиатическими"/152/