Синтез. Создание Бога в эпоху Интернета - Александр Бард

потребности и поэтому может обходиться без нее не хуже, а то и лучше. Но человек никогда не сможет освободиться от религии, если не перестанет быть человеком, потому что человечество порождает богов в тот самый момент, когда ставит во главу угла все, что существует, а не что-то другое.

Ведь человечество, безусловно, расставляет приоритеты с момента своего рождения. Даже первое отчаянное стремление новорожденного младенца к соску матери - первый и самый очевидный пример лакановского objet petit a, маленького объекта, который человек должен использовать в качестве краеугольного камня при построении осмысленного мировоззрения - в стремлении к безопасности, теплу и питанию в холодном и неопределенном новом мире, - это кристально четкая расстановка приоритетов. Грудь - превыше всего. Таким образом, материнская грудь - это первое божество в жизни человека, приоритетное утешение в существовании, когда рай в утробе потерян и ребенок впервые слышит свой собственный крик, выражающий одиночество и уязвимость, место встречи двух тел, соединенных в удовольствии, где надежда и тоска по воссоединению, способному растворить болезненную изоляцию "я" от мира, сияет наиболее ярко и согревает сильнее всего.

Таким образом, производство святых вещей идет полным ходом еще во время первого, исследовательского променада жизни по материнскому животу и затем продолжается вплоть до неизбежно самого святого состояния - смерти. Экзистенциальные разрывы открываются и сталкиваются с человеком постоянно, и все, что он может сделать, - это заполнить эти отрицания фантазиями, которые впоследствии оказываются более или менее функциональными. Вопрос, таким образом, не в том, существуют ли боги в каком-то глубоком смысле. Они, несомненно, существуют. Подсознательный разум никогда не сможет принять атеизм любого рода. Синтетизм скорее ставит вопрос: какое божество или божества заслуживают доверия для информационного человека? Что может и должно быть теосом в условиях информационизма? Куда отнести подавленную надежду на саморастворение и единение с бытием, тоску подсознания по смерти, которую сознание должно подавить и превратить в фанатичную волю субъекта к жизни?

После того как философия и наука уничтожили авраамических богов - процесс, который в середине XIX века Фридрих Ницше подытожил идеей смерти Бога, - синтетизм, метафизика эпохи Интернета, ставит вопрос о том, какие потенциальные божества остались, а какие были добавлены для того, чтобы информационный человек мог с ними возиться. Разумеется, там, где знание пассивно, вера активна. В лучшем случае знание не может быть ничем иным, кроме как истиной о том, что уже произошло, в то время как вера понимает себя как истину о том, что должно произойти. Разум не может стоять только на одной из этих двух ног, иначе он погрузится либо в невротическую рациональность, либо в психотическую одержимость, поскольку и то, и другое - необходимые опоры функционального разума. Как выясняется, существует множество божеств, в которые может верить, а точнее, уже верит, человек-информационалист. Для начала давайте обратимся за вдохновением к двум великим предшественникам Ницше - Гегелю и Спинозе.

Гегель уникален не в последнюю очередь потому, что он де-факто остается вне регулярно повторяющейся дихотомии между тотализмом и мобилизмом в истории философии. Вместо этого он концентрируется на том, чтобы сделать новаторские выводы из революции в истории идей, которую начали его предшественники - прежде всего Ньютон в физике, а затем Кант в философии, - переместив философию из внешнего, физического мира во внутренний мир разума. Там Гегель решительно строит законченную теорию о том, как разум рассматривает сам себя, как разум. Таким образом, он превращает себя в этерналиста, не прибегая, подобно Канту, к тоталистическим фантазиям. Гегель исходит из того, что если окружающая человека нуменальная реальность все еще остается недостижимой (чего придерживается Кант) и если она проявляет себя таким образом, что в лучшем случае ее можно только измерить (что делает Ньютон), то философам следует передать внешнюю реальность естественным наукам и вместо этого сосредоточиться на самых важных аспектах того, о чем наука не может сказать нам ничего ценного, а именно на представлении человеческого разума о себе и его одержимости собой.

Важно понимать, что Гегель говорит не о какой-то нарциссической саморефлексии - во что легко поверить, если взять за точку отсчета взгляд современного человека на мир: нарциссизм в основе своей является ненаправленным невротическим компенсаторным поведением; это известно даже Гегелю, задолго до его ученика Фрейда. Напротив, он говорит об эгоцентризме, который если и неохотно, то с исторической точки зрения весьма мотивирован; это логическое следствие интенсивного, подсознательного поиска любви к себе, который движет всей метафизикой. Это феноменологический, а не психологический поиск себя. Для Гегеля субъект находится только в одном месте, а именно как то, что молчаливо спрашивает, когда задается вопрос "Кто я?". И это вопрошающее он намеренно называет духом - как Zeitgeist или Weltgeist ("мировой дух") - а не душой, как если бы речь шла о некоей платоновской противоположности телу. Ведь, как и Спиноза, Гегель - монист, а не дуалист. Именно после прочтения Спинозы он произносит известное изречение: "Вы либо спинозист, либо вообще не философ".

Гегель игнорирует стремление Канта охватить сложные отношения между человеком и окружающей средой и вместо этого обращается непосредственно к разуму, где он строит феноменологию вокруг парадоксального субъекта, его генезиса, структуры и будущего (см. "Глобальная империя"). Его самая известная работа, как следствие, называется "Феноменология духа". Гегель рассматривает это путешествие как единый и длительный процесс саморефлексии. Он выводит следствия того, что ценность и смысл создаются и существуют только в сознании, и , что это создание ценности и смысла в основе своей имеет единственную функцию - быть экзистенциальным времяпрепровождением человека в ожидании его необходимого растворения и неизбежного истечения. Для Гегеля, впервые в истории идей Запада, понятие Бога - это всего лишь необходимое понятие, а не физически материальная реальность. По Гегелю, как и все остальное в сознании, Бог - это внутренний продукт, необходимый компонент в историческом уравнении человечества, а не внешний факт. Это не делает его первым пантеистом, но, с другой стороны, делает его первым философом-атеистом в истории идей Запада. Неудивительно, что это имеет драматические последствия.

Отталкиваясь от заранее известного вывода о том, что в конечном счете разум стремится к возможности мыслить себя как самого себя, Гегель приводит в движение один из самых оригинальных и самых новаторских проектов в истории философии. Как разум приходит к мысли о себе как о самом себе перед самим собой, если единственная возможность сделать это - пройти через бесконечно длинную историческую, тавтологическую петлю? И соответственно: Если разум волен формировать собственное мнение о себе независимо от всех мыслимых внешних влияний, то в таком случае