Аукцион - Яна Николаевна Москаленко

и другие размахивали пушками, причем не просто размахивали, стреляли тоже, раз – и всё. Но злыми они не были.

Совсем другие ощущения были от Аукционного Дома, для Лисы он навсегда – концентрация ее беспомощности. Когда машина завернула на парковку, Лиса прогнала в голове еще раз: Данте, барабаны, запах острого мяса, суету Дворца и Лилит. Пока они шли внутрь, мама подозрительно молчала. В этих коридорах Лиса снова слышала, как кричала ее сестра, чувствовала, как мучительно она умирала. Лиса погладила культю в протезе: бионические пальцы ныли, пускай Лиса понимала, что болят ее, настоящие, которых больше не было.

– Консультацию проведет сам глава Банка, представляешь? – Мама взволнованно заерзала в кожаном кресле.

Охрана проводила их в приемную на первом этаже, где Аукционный Дом еще походил на обычную гостиницу. Пахло кофе, липой и немного выпечкой. Все выглядело не так, как в больничном крыле, чувствовался уют, но Лиса все равно не могла расслабиться. Фальшивое, напускное, ее от всего мутило.

– Ага, тот, кто воткнул Лилит не ту душу?

– Лиса, – зашипела мама, – умолкни.

Мама заозиралась, будто кто-то мог их услышать. Наверняка мог и наверняка слышал. Лиса хихикнула – если нужно, она сможет и повторить. Лиса теребила в пальцах платок, который дал ей Данте, она с ним не расставалась. Шелк был мягким, пальцы гладко скользили по ткани, спотыкаясь лишь на вышитых буквах Д.К. и короне, которая, как Лиса уже знала, символизировала принадлежность к Свите. В Городе о квартальной символике мало кто знал, и Лиса с особым удовольствием размахивала платком перед носом матери.

смотри, мамочка, вот моя тайная жизнь, мой план и моя месть.

Эти мысли становились осязаемыми, когда Лиса брала в руки платок, – так она чувствовала себя неуязвимой.

– У меня мало времени, так что поторопимся. – Он открыл дверь с ноги.

В дурацком цветастом костюме, небесно-голубом. Варлам Кисловский. Лиса запомнила это имя сразу, чтобы было удобней его ненавидеть. С виду глава Банка казался довольно безобидным, но стоило посмотреть ему в глаза, все становилось ясно: ненормальный. Глаза у Варлама были разные, изменялись в зависимости от степени его сумасшествия, но сейчас – бегающие, расфокусированные зенки.

А еще Лиса помнила его в день, когда умерла Лилит. Пока Лилит укладывали в палате, Лиса стояла у входа, вся в крови, и Варлама вызвали по громкой связи, он приехал на служебном лифте. Варлам громко ругался, и сотрудники перед ним растекались, а он все командовал: «Вяжите! Крепче вяжите!»

Потом завертелось, Лилит домучилась, и перешли к бумажкам. Все разбирательство Варлам подытожил одним словом: «Ясненько». И что-то черкнул в папке, поморщился.

Об этом рассказал уже папа, он еще долго повторял эту историю, почти каждый день за ужином, ковырялся в тарелке и приговаривал: «Ясненько… Нет, он так и сказал – ясненько!»

Варлам уселся в кресле напротив, подсобрался и выдохнул:

– Ясненько! – Лису передернуло. – Напомните номер?

– Двести шесть ноль два, – с готовностью выпалила мама и заулыбалась.

Лиса про себя заметила, что новая душа прижилась в маме окончательно. Она посвежела и теперь точно могла сесть на шпагат, как в молодости, когда танцевала.

– А, конечно! – Варлам чертыхнулся.

Вошла женщина с тележкой, на тележке дымился чай.

– Ида, куда чай? Ну куда твой чай?! Убери! Кыш! – Варлам махнул на женщину рукой, и та, насупившись, засеменила обратно. Варлам в ту же секунду о ней позабыл, переключившись на гостей: – Вот и очередь младшей? Решительно прекрасно. – Он хихикнул и пальцем прижал съехавшие с носа очки.

Лису опять передернуло.

– Сдохнуть?

– Лиса!

– Ничего-ничего. – Варлам открыл лежащую перед ним папку, просто для виду, на деле он не отрываясь разглядывал Лису. – Человеческие особи в ее возрасте склонны к такому поведению.

– Я совершеннолетняя, – огрызнулась Лиса, – этого достаточно.

– Ты не слишком фильтруешь, что ты говоришь, значит, недостаточно. Решительно недостаточно.

Варлам все пялился, под его взглядом чесались ляжки. Он не обращал внимания на маму, бормочущую благодарности и комплименты тщательности исследований, только смотрел, заставляя Лису чесаться. Она прижала обмотанный платком кулак к губам, пытаясь сосредоточиться.

– Что с моими показателями?

– Лучше, чем были у твоей сестры. Ведущая душа сильнее, побочки маловероятны.

Все считали, она чуть-чуть лучше, чем Лилит. Лиса поняла: если допустит пересадку и не умрет, прикончит себя сама. Она не выдержит.

– А стремительное поглощение?

Варлам сложил руки на столе домиком, у него побелели костяшки пальцев.

– Менее одного процента…

– Лилит – этот процент, – не унималась Лиса.

– Замолчи! Замолчи-замолчи! – не выдержала мама.

– Все в порядке, говорю же. – Варлам осадил маму, но у самого грудь под пиджаком ходила ходуном. – Да, поэтому и ты, и еще несколько поколений вашей семьи вряд ли в него попадете.

– А когда операция?

– Мне решительно непонятна твоя настойчивость.

– Хочу быть готова. – Лиса пожала плечами.

Варлам рассказал. После официального окончания торгов гости со специальным допуском отправляются на операционный этаж и готовятся к процедуре. Предварительно лучше воздержаться от употребления спиртного и жареного. Не потому, что вредит процедуре, просто Варлам не переносил запах спирта и масла, хотя перед операцией и правда не стоило налегать на что-то, кроме воды. Финальная проверка проводится на операционном столе.

звучит как шанс.

Лиса мысленно поставила галочку.

Сама операция займет ровно пять минут, ни секунды дольше. Важно, что в этом сезоне торгов операцию сначала проведут Королю Кварталов.

– Нам оперироваться после этого сброда? – поджала губы мама.

– Я сам не в восторге, но таково распоряжение хозяина Аукционного Дома. Власть его поддержала. Воп– росы?

Мама цокнула, но промолчала.

– А донор? – Лиса ткнула пальцем в анкету, лежащую перед Варламом.

На днях ей пришлось устроить целый спектакль, когда мама пришла в комнату Лисы с планшетом, чтобы они вместе выбрали донора. Она капризно причитала, ёрничала, как Лилит когда-то. И мама поверила. Поверила, что Лиса взаправду передумала. Она же запомнила лицо девушки, которой собиралась не позволить умереть. Сейчас та смотрела на нее с глянцевой фотографии на столе главы Банка Душ.

Варлам закрыл папку:

– Оболочки утилизируются по протоколу.

Лиса представила, как мертвые тела сваливают в большую кучу где-то на этажах Аукционного Дома. Мертвый мужчина уперся пяткой в лицо мертвой женщины. Мертвая женщина грудью придавила другую мертвую женщину. Мертвая рука под мертвым пузом, мертвый локоть рядом с мертвой ягодицей. Их всех облили бензином и подожгли, и никто на Аукционе, поднимая таблички с номерами, не вспомнил о мертвецах, хотя в помещении для торгов несло жженой плотью. Чтобы смерть заметили, она должна подойти вплотную, но некоторые не видят и так.

– Не оболочки,