Йарахонг. Город и тьма - Наталья Гунина

и мужчина в не-жреческих одеждах вполоборота между ней и дверью. Его лицо напряжено, пальцы сжаты на рукояти кинжала. Ты не их ожидал здесь увидеть. До тех, нужных, ты доберешься позже, не сомневайся. А пока придется смириться с теми, кто есть.

Ты нерешительно двигаешься вперед. Тёмная пелена вокруг твоего тела частично рассеивается, сквозь нее проглядывает то локоть, то острое исцарапанное колено. Мужчина выхватывает кинжал, становится в защитную стойку. Выставляет остриё перед собой. Глупый, глупый смертный.

Признайся, ты желаешь с ним позабавиться? Давай, не стесняйся. Он не ровня твоим обретенным силам и не причинит настоящего вреда.

Ты машешь кулаком. Темный поток, похожий на бесшумный осиный рой, вырывается в сторону смертного. Недостаточно быстро. Человек без труда уклоняется, росчерк кинжала рассекает тьму. Тоже безрезультатно. Ты бьешь снова. Он отпрыгивает в сторону. Не нападает. Пытается оценить твои силы? Или честь не позволяет ему сражаться с ребенком?

Ты подпрыгиваешь. Тьма усиливает движение твоих мышц, и ты пытаешься попасть по нему снова, метя сверху вниз, в лицо. Он уходит от удара, приседает, перекатывается и рвет дистанцию. Все-таки решился. Тычет острием туда, где должны быть твои рёбра. Если бы не сгустившаяся напротив сердца чешуйка из тьмы, эта история тут бы и закончилась. Баргесты за твоей спиной не позволяют ему ударить повторно. Одна из тварей выстреливает длинным телом и щелкает зубами у самого его носа. Он отшатывается.

А этот человек неплох. Быстр и ловок, хотя пик его сил уже позади. Да, он не столь юн, как пытается казаться. Всего минута — а у него сбито дыхание. Тем не менее, он мог бы стать тебе неплохой заменой. Жаль, не согласится. Для того, чтобы это понять, достаточно поглядеть в его суженные зрачки и сжатые губы. Нет, разумеется — сломить или соблазнить можно каждого, слабости подтачивают всех. Но сейчас для этого недостаточно времени.

Всё. Довольно. Это начинает надоедать.

Резкий смех, подобный треску рвущейся ткани, заполняет пространство. Жрица, пытавшаяся незаметно отползти куда-то за алтарь, вскрикивает и замирает, вжавшись в пол. Предвиденье играет с ней злую шутку, парализуя волю безнадежностью. Мужчина вздрагивает, рефлекторно оглядывается на неё — и теряет драгоценный миг. Тебе, несмотря на неловкость, наконец удается его задеть. Поток тьмы обжигает бок, и он теряет равновесие. Баргесты вцепляются в лодыжки и икры, терзают, тянут. Сила их пока невелика, но ему хватает. Он пытается кромсать их кинжалом, сталь проходит насквозь, не задевая их тел. Он ранит собственную ногу, шатается и падает на колени. Пальцы разжимаются, клинок звенит об мозаичный пол, и тьма тут же оплетает человека, сковывая движения. На пророчицу можно пока не глядеть. Вряд ли в ближайшие минуты она осмелится пошевелиться.

Что ж, это оказалось несложно. Если бы вместо паломника и насмерть перепуганной неумехи ты застал тут искусного воина, чьи умения усилены способностью предугадывать действия противника, такого, какими были жрецы Ахиррата во время последней войны, тебе бы пришлось несладко. А тут — пара минут, и все готово.

Ты ведь желаешь стать сильнее, дитя? Тогда тебе придется еще немного потрудиться. Твой маленький алтарь с давленым жуком бесценен, но все-таки слаб. Нужно кое-что помощней. Вот этот камень вполне подойдет, требуется всего лишь отсечь от него прежнего владельца. Он наш враг, так что моральных проблем с этим быть не должно. Ведь так, дитя?

Ты оглядываешься на фиолетовый с блестящими прожилками алтарь. Переводишь взгляд на спутанного тьмой человека, а затем — на выпавший из его руки кинжал. Да, ты все понял верно. Есть множество способов отсечь бога от его алтаря и паствы, но этот, с кровью, — самый надежный и быстрый.

Ты отводишь глаза. Кусаешь губы. Пальцы с обкусанными ногтями тянутся к лицу.

Ты разочаровываешь, дитя. Жаждешь мести — и останавливаешься на её пороге. Этот человек — чужак. Его жизнь ничего не значит. Это всего лишь инструмент, материал. Он просто очень удачно оказался в нужном месте. Ты сделаешь это сам, или так и будешь ждать, пока дело выполнят за тебя?

Ты дергаешься, когда твою маленькую кисть обхватывают незримые пальцы. Голосовые связки сводит спазмом. Нет, тебе не позволено кричать: верховный жрец тьмы обязан вести себя достойно. Теперь, когда ты им сделался, побороть сопротивление твоих мышц стало совсем несложно. Ты наклоняешься, пальцы сжимаются на еще теплой рукояти, и делаешь шаг к пленнику. Расширенными от ужаса глазами следишь, как твоя левая рука хватает мужчину за волосы, оттягивая голову назад. Обнажается горло. Тонкая кожа, трахея, кровеносные сосуды. У тебя не выходит ни зажмуриться, ни отвернуться. Рука с зажатым в ней кинжалом взлетает и падает, рассекая беззащитную плоть. Спазм ненадолго отпускает твои голосовые связки. Непослушные губы бормочут: «Во имя Тьмы!»

Хлещет кровь. Часть ее на твоей груди и руках, другая, большая, — на алтаре врага. Она пузырится и шипит, падая на камень. Вьются струйки ароматного пара: железо и соль мешаются с миррой из жаровни и еле уловимыми пионами. Минута — и посторонние примеси тают, оставляя гарь, уголь и кровь. Там, куда она упала, фиолетовая глыба теперь изъедена черными бороздами и кавернами. Алтарь сопротивлялся чуть дольше, чем этого стоило ожидать, но он пал. Полюбуйся, как это прекрасно: алое на чёрном.

Чувствуешь? Поток силы, соединяющий вышний мир с грубым тварным, окреп, протянулся жилистой, надежной рукой. Чуждые эманации, заполнявшие храм, иссякли. Ты ощущаешь всю эту мощь и торжество?

Прискорбно. Ты не желаешь торжествовать. Не хочешь наслаждаться зрелищем. Похоже, в твоем мозгу снова крутится единственная мысль: только бы это не было реальностью, только бы это поскорее закончилось. Слабое, глупое дитя. Но пока необходимое. Что ж, передохни. Можно тебя ненадолго отпустить.

Ты падаешь на четвереньки, скулишь, льешь слезы. Тебя тошнит, хотя желудок пуст. Ничего, скоро свыкнешься. Сложно лишь первые несколько раз.

Докончить начатое теперь получится и без тебя. А сделать это необходимо: кое-кто возомнил себя слишком хитрым и шустрым.

* * *

Милиса сжалась в комок. Перед её глазами мелькали видения, множество видений. Бесчисленные варианты будущего. Почему они пришли именно сейчас? Почему не раньше, не тогда, когда она так о них молила и так старалась увидеть? Нет ответа: Ахиррат молчит.

Вот она сидит, замерев от ужаса, моля богов о пощаде. Может, чудовище насытится чужаком, а ее, маленькую и ничтожную, не заметит и пройдет мимо? Еще чуть-чуть, и чужак падает, оплетенный тенями. Кровь хлещет на нее, свернувшуюся в клубок за алтарем. Милиса кричит от ужаса. Твари вцепяются ей в ноги,