Рикошет - Юлия Александровна Лавряшина

расплывшиеся в улыбке губы порозовели, а глаза, прояснившись, засветились синевой, — Сашка поймала взглядом свет солнечного неба и вобрала его.

— Ты правда считаешь, я смогу стать хорошей мамой?

— Уверен в этом, — он постарался произнести это спокойно, без излишней запальчивости, которая производит обратный эффект. — Ты же добрая, умная, очень интересная личность. Ребенок будет восхищаться тобой. Ты станешь для него целым миром.

Но ее сияние внезапно начало угасать. Покачав головой, Сашка прошептала:

— Я никогда не буду такой, как она… Такой чудесной. Никогда.

— Никогда, — согласился Артур и бережно погладил ее легкие волосы, растрепавшиеся от ветра. — Ты будешь совсем другой. Ты будешь собой. Пытаться стать похожим на кого-то — заведомо проигрышный вариант. Никому это не удалось. Да и зачем? В том-то и смысл, что мы все рождаемся разными, и у каждого свое предназначение. Иначе Бог ограничился бы созданием Адама. Но мир так сложен и многогранен именно потому, что люди не похожи… И разностей этих великое множество.

Неожиданно она порывисто обхватила его обеими руками:

— Спасибо. Что ты такой… Что ты вообще есть у меня.

— И я счастлив, что ты есть у меня, — он ласково поцеловал ее макушку, не доходившую ему даже до подбородка. — И помни: я всегда готов тебе помочь. Во всем. Даже подгузник твоему малышу смогу поменять, если понадобится.

Рассмеявшись, Сашка отстранилась и заглянула ему в глаза:

— Постоим тут еще немножко?

Она перегнулась через перила, не боясь испачкать сарафан, светлые волосы свесились к реке, уже украшенной желтыми кувшинками. Над ними порхали синие стрекозы, словно вылетевшие из сказки. Длинные ветви высоких плакучих берез легкими касаниями пробовали воду, как девушки, не решающиеся искупаться.

Метрах в десяти от них проплыла ондатра, может, та самая, которую весной они застали на этом же месте у мостика невозмутимо жующей какие-то стебли. Появление людей не спугнуло ее и не заставило прервать завтрак, и они долго наблюдали за ней, замерев от восторга, который до сих пор вызывало у них, городских жителей, любое соприкосновение с животным миром, существующим здесь столетиями…

Стоя у окна в кабинете, Артур вспомнил эти разбросанные во времени минуты и улыбнулся, как бывало всегда, если он думал о Сашке: «Если б она не перетащила меня за город, я не увидел бы ничего этого. И у меня не было бы целого семейства собак. Вообще ничего не было бы, кроме работы… Сашка возрождает меня, как маленькая богиня, способная вдохнуть жизнь».

Он едва не скрипнул зубами: как у Поливца язык повернулся?! И не у него одного, судя по всему… Но как говорят старики: «На каждый роток не накинешь платок». Логов понимал это и не искал возможности доказать всем и каждому: он не виновен.

Сколько Артур себя помнил, о нем всегда сочиняли небылицы. Еще в школе девчонки болтали, будто Логов встречается со студентками и занимается с ними «сами знаете чем»… Некоторые приписывали ему страстные романы со взрослыми женщинами, даже молодую учительницу заподозрили. Его и самого смущало, как та на него смотрит, когда думает, что ученик не замечает, увлеченный химическими опытами.

Но вчерашняя выпускница университета ни разу не перешла черту, даже не коснулась его, и Артур остался благодарен за это. Хотя подростком наверняка пришел бы в восторг, если б учительница заманила его в лаборантскую и закрыла дверь. Когда в голове шумит от гормонов, никаких рамок не существует…

А вот теперь ему, пожалуй, было бы неловко вспоминать такое, ведь Логов терпеть не мог петушиться, выпячивать грудь и хвастаться победами, большая часть которых и особой радости-то не принесла. Порой ему казалось, что единственным чувством, оправдывающим его земное существование, была любовь к Оксане — Сашкиной матери.

И ничего лучшего уже быть не может…

Его вернул к реальности звонок Поливца, уже добравшегося до банка:

— Шеф, в районе одиннадцати часов никто из сотрудников не отлучался.

— У кого ты взял информацию?

— За главного тут пока Макарычев. Но я еще и у Высоковской уточнил на всякий случай… Она подтвердила, что все были на месте.

— Выходит, в метро орудовал кто-то из грабителей, — Логов прищелкнул языком. — Их машину до сих пор не засекли… Но, по крайней мере, один из них до сих пор в городе.

Поливец бодро откликнулся:

— Поймаем! Они же любители, сто процентов. На чем-нибудь да проколются.

«Надеюсь, — подумал Артур. — Только скорей бы! Пока больше никто не погиб…»

* * *

От станции Соколовской до нашего дома чуть больше получаса ходьбы через мостик на Клязьме. Летом это сплошное удовольствие, ведь можно пообщаться с утятами, вдоволь полюбоваться плакучими ивами, плотными камышами с желтыми вкраплениями кувшинок и светло-зелеными водорослями, извивающимися в беззвучном танце… Сейчас я уже не вспоминаю о Русалке всякий раз, как вижу их.

На узкой тропинке меня то и дело обгоняли велосипедисты, но на мотоциклах здесь обычно не ездили, ведь шоссе пролегало совсем рядом. Поэтому я так удивилась, заслышав мотоциклетный треск:

— Обалдели совсем…

Я сошла с тропинки, чтобы пропустить его. Что произошло бы, если б я не обернулась? Но я машинально повернула голову и внезапно поняла: он летит прямо на меня. Пьяный, что ли?!

Отпрыгнув в сторону, я уже хотела покрутить у виска или показать ему средний палец, чтобы ненормальный не подумал, будто меня испугали его закидоны. Но в тот же миг испугалась не на шутку: повернув, он резко газанул и опять направился на меня.

За моей спиной была речка, но я не собиралась нырять: говорили, что в Клязьме водятся гигантские черви… Я отскочила в камыши, но парень, затянутый во все черное и в шлеме такого же цвета, не отставал.

У меня уже выскакивало сердце — еще секунда, и переднее колесо собьет меня с ног! Под ногами отчаянно хлюпало, и оставалась надежда, что мотоцикл сейчас увязнет… Только он упрямо пер на меня!

Я наступила на что-то скользкое и плюхнулась в воду, теперь его колесо могло просто раздавить меня. Сумка свалилась с моего плеча, но было не до нее. Сделав отчаянный рывок, я перекатилась к реке и только в воде поднялась на ноги, потом оттолкнулась и поплыла к другому берегу, до которого было не больше пяти метров. Вода оказалась не слишком теплой, но это уже не имело значения. Только Клязьма могла спасти меня от этого сумасшедшего…

Он выехал из камышей и помчал к металлическому мостику, жутко загрохотавшему под его колесами. Сообразив, что этот урод собирается встретить меня на том берегу, я развернулась на месте и поплыла назад. Он не заметил этого вовремя