Рикошет - Юлия Александровна Лавряшина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И потом она обещала:
— Папа скоро вернется, вот увидишь. Если он будет вести себя хорошо, ему даже могут позволить вернуться раньше. Ты еще в школу не успеешь пойти!
— А кто ему не разрешает вернуться к нам? — допытывался Ромка, но мама так ни разу и не ответила на этот вопрос.
Но она никогда не называла папу идиотом, хотя очень скучала по нему и даже плакала, запираясь в ванной, — Ромка один раз подслушал, испугавшись, что мама долго не выходит. А больше не стал… Каждому иногда нужно спрятаться от всех и поплакать, а то слезы, накапливаясь, мешают дышать и может просто не хватить сил, чтобы жить дальше. Из ванной мама выходила румяной и спокойной, а щеки у нее были прохладными, как будто она умылась холодной водой. Хотя обычно это было не утром…
Ромка очень скучал по маме. Но бабушка пообещала, что если он аккуратно сложит вещи в новый рюкзак, то они снова отправятся в аэропорт и полетят домой. Только было непонятно, зачем вообще надо было лететь в Москву без мамы? Это оказалось совсем невесело, и посмотреть Ромка тут ничего не успел: бабушка велела ему сидеть дома и никому не открывать дверь, а сама куда-то уехала. Но у нее даже не оказалось никаких игрушек! Чем заниматься в этом огромном доме?!
— Когда мы прилетим на место, я накуплю тебе кучу игрушек! — пообещала она.
— Прилетим к маме? — уточнил он с подозрением.
Она широко улыбнулась — зубы у нее были белыми-белыми:
— Ну, конечно. А пока, будь добр, не мешай мне завершить все дела.
И умчалась на своем красивом «Мерседесе»…
А Ромка, подумав, поднялся по лестнице на третий этаж и скатился вниз по широким перилам, навалившись животом. Потом поболтал немного с разными растениями в комнате, называвшейся «зимним садом». Ему особенно понравилось деревце с длинными плотными листьями, свисавшими точно хвосты зеленых зверушек. Ромка погладил каждый хвостик пальцами и рассказал дереву про их с бабушкой игру: как шпионы они бежали от садика к машине — не «Мерседесу», а «Рено», на который она потом ворчала всю дорогу, — и запрыгнули внутрь.
— Пристегнись! — крикнула она, и в тот же момент машина сорвалась с места.
Он еще удивился, откуда взялось «Рено», ведь бабушка жила в другом городе и прилетела на самолете, но быстро сообразил и спросил со знанием дела:
— Каршеринг?
— Ого! — удивилась она. — Какие ты слова знаешь… Твоя мать пользуется каршерингом?
— Иногда. — Он подумал. — Три раза.
Ему не понравилось слово «мать», но спорить Ромка не стал, потому что немножко боялся бабушку. Хоть с ней сразу и началась игра, но было не очень-то приятно соблюдать только ее правила. А ему бабушка так и не дала что-нибудь придумать…
Правда, пообещала:
— Когда прилетим на остров, ты сможешь придумать миллион игр!
Только прилетели они не на остров, а в Москву…
— Это временно. Уже завтра мы вылетаем на остров, — заверила бабушка, укладывая Ромку спать.
Но его так тянуло плакать, что у него вырвалось:
— Не хочу на остров! Я к маме хочу.
Отпрянув, бабушка всмотрелась в его лицо так пристально, будто обнаружила, что забрала из садика не того мальчика. Помолчала немного, потом вздохнула:
— Хорошо. Значит, завтра мы полетим к маме.
Ромка подскочил:
— Ура! А можно я ей позвоню? Надо же сказать: «Спокойной ночи»! Мама не уснет, пока я не скажу… Я всегда еще в щечку ее целую. А она меня.
Внезапно наклонившись, бабушка коротко чмокнула его в щеку, отчего Ромке захотелось забраться под одеяло с головой. И сказала таким мягким голосом, какого он еще не слышал:
— Спокойной ночи, наследник! Уж тебя-то я выращу достойным…
Он ничего не понял из ее слов, но вежливо пожелал приятных снов. Интересно, что могло присниться бабушке?
Если честно, она нисколько не походила на бабушку… То есть на старушку… Разве бабушки не должны быть старушками? А она была совсем молодой, невысокой и худенькой. Темные волосы у нее были короткими, как у мальчика, а нос походил на клюв птицы. Ромка надеялся, что эта птица — не хищник…
С утра бабушка накормила его какой-то гадостью, насыпанной в стеклянную миску с молоком, хотя Ромка любил завтракать бутербродами, если оставался дома, или, на худой конец, кашей. У мамы она получалась вкуснее, чем в садике.
Он опять загрустил, болтая ложкой в молоке:
— Мы уже сегодня полетим к маме?
— О, да, — отозвалась бабушка.
И пристально уставилась на него, не донеся до рта ложку с творогом — Ромка от него наотрез отказался. Хватит того, что в садике их постоянно творогом пичкают!
— Ты видел океан?
— Живьем? — удивился он. — Нет, только по телевизору.
Как-то странно их разговор свернул от мамы к океану… Бабушка презрительно хмыкнула:
— По телевизору! Я так и знала. Разве она может дать тебе что-то стоящее, эта нищебродка? Неужели ей кажется, будто телевизор способен передать всю его вселенскую мощь, даже когда океан спокоен? У тебя перехватит дух, мальчик мой! Обещаю… Ради этого стоит пахать весь год…
— У нас нет океана, — осторожно напомнил Ромка.
У него зародились недобрые подозрения, что бабушка обманывает его. Или это снова началась какая-то игра, правил которой он пока не понял? Как и значения некоторых слов… Но почему-то ему очень не понравилось, как звучит «нищебродка».
— Это уж точно. Какой там океан…
Больше она ничего не сказала, быстро доела творог и уехала по делам, велев Ромке собрать рюкзак. Когда она вернется, то они, наконец, отправятся в обратный путь. К маме.
Но мама сама пришла к нему!
Ромка увидел ее на маленьком мониторе, который показывал, что происходит у ворот, через которые не так-то просто было попасть в дом. И мама тоже не могла попасть… Сначала Ромка услышал сигнал, похожий на звук обычного дверного звонка, и бросился в маленькую комнатку возле огромного холла. Оказывается, там стояли небольшие мониторы, а на их экранах отражалось происходившее в разных концах бабушкиного поместья, как она сама его называла.
Сейчас на одном из них возникло мамино лицо — перепуганное и несчастное.
— Мама! — завопил Ромка и подскочил от радости.
Но тут же понял, что она его не слышит. Тогда он поискал взглядом и обнаружил микрофон, возле которого чернела кнопка. Посомневавшись самую малость, Ромка нажал ее и крикнул:
— Мама!
И она услышала его, ведь ее лицо тут же просияло от радости. А из маленькой колонки донесся ее голос:
— Сыночек,
