Мир без Стругацких - Эдуард Николаевич Веркин

спасти, потому что ваш приоритет – вовремя доставить груз и заполнить административные формы?

На что уж у переводчика нейтральная интонация, но последние два слова даже он произнёс с сарказмом.

– Мой приоритет, – начал закипать Сухогруз, – довести этот корабль до Земли и сдать вас на берег в том виде, в котором брал на борт! Чёрт знает что это там за вызов! Пойдём сейчас, а потом у нас кончится рабочее тело, и будем мы летать по космосу пустой жестянкой! Вы земную легенду про сирен когда-нибудь слышали?

Старпом сказал, что легенду он не слышал и если что-то его всегда и удивляло в землянах, так это их необоснованный мистицизм в сочетании с любовью к административной волоките.

Капитана это оскорбило. Он сейчас на самом деле казался себе единственным здравомыслящим человеком на корабле, где все матросы обезумели от русалочьих песен.

– Вы меня слышали, старший помощник. Никакой спасательной операции, по меньшей мере пока не прекратятся заносы.

Центр управления молчал, но молчание это выражало абсолютное неодобрение и несогласие с приказом. А вот старпом молчать не стал. На сей раз и щебетать не понадобилось, всё было сказано чётко, через переводчика. При всём честном народе.

– По прибытии в космопорт я немедленно положу рапорт вам на стол, – сказал он. – И предупрежу власти моей планеты, чтобы более не разрешали совместных рейсов с представителями такой бездушной расы!

Вот такие дела. Я видел, что очередной эксперимент по мирному рабочему сосуществованию различных рас проваливается. Я даже слышал треск.

К счастью, Сухогруз не остыл. А не остыл он потому, что и самому ему не нравилось оставлять без помощи другой корабль, хоть бы и мусорщик. Этого не позволяла совесть. А идти по координатам не позволяла ответственность. Как всем нам свойственно, он бессознательно искал, на кого эту ответственность переложить. И в коридоре перед ужином ему очень кстати попался ваш покорный слуга.

– Вот вы! – я, надо сказать, не думал отпираться. Напротив, очень мне хотелось с нашим Сухогрузом поговорить. – Вас тут назначили ответственным за этот… полиморсос. И объясните мне, почему у меня такое в команде творится? Что это за необъяснимое и непростительное поведение? Почему я по прибытии в космопорт рискую межпланетным скандалом?

Парадоксальность его монолога была в том, что капитану ответы не требовались. Летал он далеко не в первый раз и успел побывать в экспериментальных рейсах, так что ответы прекрасно знал сам. Так что я переждал, пока он задаст все вопросы, а сам задал встречный:

– Позвольте вас спросить, а что случится, если мы полетим по ошибочным координатам?

Сухогруз заморгал.

– То есть как это – что?

– Разрешите говорить честно?

– Разрешаю.

– Капитан, – сказал я. – Этим людям – и нелюдям – ещё летать. И с вами, и без вас. И чтобы летать хорошо, им нужно чувствовать себя частью экипажа. А не сборной солянкой, которая рейс перетерпит, денежку соберёт – и хорошо. Иначе не получится из них стоящих космонавтов. А ведь потенциала в них много, вы сами видите. И всё-таки старший помощник кое в чём прав. Главное в космофлоте – это не груз и даже не сами корабли. Главное – это люди. И нелюди, естественно.

Сухогруз костяшкой пальца почесал переносицу.

– Ну?

– Спасательная операция всегда сплачивает команду. Даже если выходит… не слишком удачной. Я, конечно, не навигатор, но почему не пройти по звёздам до указанной точки?

– Занести же может…

– Если приборы не включать, так не занесёт… Там уж мы увидим, есть потерпевшие или нет. Если даже… случилось худшее, мы хотя бы отвезём их домой. Если они не там, попробуем ещё раз вызвать, уточнить. А если вызов ошибочный… ну, не в первый раз космос с кем-то шутит.

Про то, что в случае ложного вызова у капитана будет повод пришпилить старпома, я не сказал: излишне.

– Топливо потеряем, понимаю. Время. Но сколько мы ещё тут продрейфуем, даже если не двинемся? Ну, запоздаем немного на орбиту, так ведь форс-мажор! А зато у вас появляется отличный повод улучшить на судне полиморсос!

Никого не убедишь так быстро, как человека, который желает быть убеждённым.

– А груз?

– Так нам его потому и доверили, что трюм у нас экранированный…

– Чёрт с вами, – сказал он. – То есть, тьфу, Бог. То есть семь футов под килем и прочее.

* * *

Дальше, надо сказать, был не полёт, а чистое удовольствие. Во-первых, в нашу эпоху мы все так слепо доверяем электронике, что редко кому удаётся, словно морякам в океане или астронавтам в старых, ещё чёрно-белых фильмах, прокладывать маршрут по звёздам, и когда это получается, когда замолкают всевозможные писки, бипы и звоночки, вечно одёргивающие, чтобы мы, как несмышлёныши, не совались туда, где система лучше знает, как поступить, – тогда по-настоящему слышишь бесконечную тишину космоса и соприкасаешься с ней.

А во-вторых, насчёт экипажа я был прав. Когда от Сухогруза поступил нарочито неохотный приказ, о распрях все забыли, и в центре управления стояло еле сдерживаемое, звенящее возбуждение. Хорошее возбуждение, потому что корабельный люд думал сейчас не о себе, не о стыковочных рейсах в созвездии Сириус и не о премии по прилёте, а о том, чтобы спасти чужую жизнь. В непривычном молчании и сосредоточенности рулевой со старпомом вглядывались в пространство, и наконец Илья Ильич не удержался, восторженно крикнул:

– Есть!

Мусорщик и правда ждал нас – не совсем по тем координатам, что сообщались в вызове бедствия, потому что его, как лёгенькое судёнышко, уже снесло, но достаточно близко, чтобы мы смогли его рассмотреть. Только когда мы подошли совсем близко, наконец прорезалась связь.

Оказалось, что в двигательном отсеке мусорщика произошёл пожар; его с трудом погасили, разгерметизировав отсек, так что кораблик чудом не разметало по космосу теми обломками, которые он упорно собирал. Но из-за пожара доступ к основному двигателю оказался блокирован, и остался у них только резервный энергоблок в жилом отсеке, которого пока хватало, чтобы поддерживать систему жизнеобеспечения, но долго бы с ним не продержались. И хорошо, что успели послать вызов прежде, чем связь заглохла.

Экипаж мы взяли на борт. Для кораблика мы мало что могли сделать – только заявить на СКЦ, где его искать. Трое спасённых, замёрзших, потому что выставили в жилом отсеке минимальную температуру, чтобы продержаться подольше, пили наш кофе и благодарили изо всех сил, так что чувствовали мы себя уже не моряками, одураченными сиреной, а нормальными ангелами-хранителями. Точнее, так себя чувствовали люди. Инопланетники же просто испытывали удовлетворение от успешной и совершенно очевидно необходимой операции по спасению.

Всё было просто отлично, пока корабль не качнуло. Удивительное ощущение: на секунду мне показалось, будто нас и в самом деле подбросило на невидимой волне. Все замерли, ожидая повторного толчка и не понимая, в чём