Как уничтожили «Торпедо». История предательства - Иван Тимошкин

После этого я отыграл еще пару сезонов, взял с командой Кубок России – и завершил карьеру. Первое время было очень тяжело, мне ведь только-только стукнуло 29 лет. Не умел ничего, кроме игры в футбол. В 1994 году родился сын – и именно это меня спасло. Взял себя в руки, иначе натворил бы немало бед. Юрка тогда организовал какое-то подобие совместного предприятия по выпуску гвоздей. Купил гвоздильный станок, и мы открыли фирму на Автозаводской улице. Руководил ею Володя Поликарпов по кличке «Тойота». Проработал я месяцев шесть-семь и понял, что это не мое: нужен другой характер, надо уметь расталкивать всех локтями – покупать, продавать, предавать. Именно тогда поступило предложение от Иванова поработать в торпедовской школе. Я принял ребят 1979 года рождения. Среди моих воспитанников есть довольно известные игроки – Игнашевич, Мичков, Маевский (он сейчас капитан команды «Динамо» по мини-футболу). Девять лет отработал в школе, а потом Игорь Чугайнов, возглавивший к тому времени юношескую сборную России (ребята 1987 года рождения), позвал меня к себе помощником. На базе той команды сейчас составлена молодежная сборная страны. А потом я стал работать самостоятельно, возглавив юношей 1991 года рождения.

По скромности, Николай и Юрий ничего не сказали о своих семьях. Я постараюсь восполнить этот пробел. Они женились друг за другом. Первым, как и полагается старшему брату, в родной дом привел жену Николай – Катю, а затем Юрий – Лену. У Николая двое детей. Старшая дочь Олеся учится в институте – будущий журналист, а младший сын Даниил занимается в ФШМ «Торпедо» у тренера Владимира Саутина. Говорят, подает большие надежды. У Юрия с Леной – сын Юра. Футболом он так и не увлекся. Видимо, пошел по стопам дедушки с бабушкой: учится в Германии на мастера по металлу – профессия непростая, но творческая и интересная. Недавно обе семьи отметили 20-летие совместной жизни.

Вот такие они, братья Савичевы.

Глава вторая

Из любителей – в профессионалы

Между тем в недрах самого клуба происходили не менее, если не более бурные события. В конце 1980-х – начале 1990-х советские команды начали потихоньку переходить на профессиональные рельсы. «Торпедо» попыталось это сделать одним из первых. Как это у него получалось, рассказывает Владимир Овчинников, на плечи которого и легла основная организационная нагрузка.

«В 1989 году ЦК КПСС и ВЦСПС было принято решение о создании в стране по-настоящему профессиональных футбольных клубов. Юрий Золотов и Валентин Иванов попросили меня заняться этим вопросом. В течение полутора лет я только входил в курс дела – узнавал, как к этому подступиться, что надо делать, с чего начать, чем закончить. В итоге мы написали устав клуба, но не нашли понимания со стороны профкома завода. «Как же так? – недоумевали там. – Есть спортивный клуб «Торпедо», зачем же создавать еще профессиональный футбольный?» Помню, когда я впервые пришел с уставом в профсоюзный комитет, меня практически выставили за дверь. Заводские профсоюзные боссы никак не могли взять в толк, зачем я пришел к ним и зачем нужен футбольный клуб. Я попытался объяснить, что это будет способствовать прогрессу команды, что эта организационно-правовая форма наиболее современна, а потому сам клуб и футбол в целом будут лучше и быстрее развиваться, чем при существующем спортивном клубе. Понимания найти не удалось. Пришлось организовать инициативную группу и провести конференцию по созданию ФК «Торпедо» (Москва). Собрали физкультурно-заводской актив, болельщиков, тренерский штаб (Иванов, Золотов), преподавателей школы (Стрельцов, Медакин, Синюков), пригласили главу СК «Торпедо» (Николай Жихарев) и провели собрание в кинозале ДК ЗИЛа. Было это, если не изменяет память, 26 июня 1990 года. Избрали президента клуба, руководящие органы, правление. Затем я пошел с уставом в исполком нашего Пролетарского района, где также объяснял, для чего и почему это нужно. Там тоже ничего толком не поняли и предложили мне выступить на заседании исполкома. Я выступил, попытался доходчиво изложить нашу позицию, дал почитать устав. Всем понравилось, но никто так и не смог понять, для чего это все-таки нужно и нельзя ли обойтись без этого. Тем не менее пошли навстречу, утвердили устав и поставили печать. Когда мы окончательно избрали президиум, в его состав не попал Владимир Носов. Он был в числе кандидатов, но за него не проголосовали. Он жутко на меня обиделся: «Что это у вас тут за сходка? Выбрали непонятно кого, сброд какой-то!»

В жизни клуба наступил очень интересный этап. Мы, например, были первыми, кто организовал выезд наших болельщиков на двух самолетах в Испанию – на матч с «Севильей». У нас были большие планы. Хотелось, чтобы клуб крепко встал на ноги, развивался по всем направлениям, предполагалось всерьез заняться коммерцией, бизнесом. Однако претворить все эти начинания в жизнь не удалось – главным образом из-за консервативного отношения к нам со стороны завода. Мы были зависимы от ЗИЛа финансово, и именно это не позволило реализовать большинство наших идей и задумок. В итоге время было безвозвратно упущено. Нас тормозили и объясняли так: мол, вы занимайтесь футболом, а все остальное – не ваше дело, деньги будут. К тому моменту у нас уже были налажены хорошие взаимоотношения с фирмой «Кодак», чуть позже – с компанией «Хольстен». Кстати, именно через нас пиво «Хольстен» появилось в России. Контракт на его поставку из Германии оценивался в 12 миллионов немецких марок. По тем временам – очень приличная сумма. Только за счет одного этого бизнеса можно было практически полностью содержать футбольный клуб и школу, имея лишь небольшую дотацию от завода. Но тогдашний генеральный директор ЗИЛа Евгений Браков и президент спортивного клуба Владимир Корнеев наложили на все это вето. Максимум, что мы получили от завода, – небольшое отдельное помещение и маленький штат сотрудников. Я был вице-президентом, Золотов отвечал за рекламу, Дима Кудрин (тогда он еще работал на заводе) занимался международными делами. Еще были секретарша Люся, совмещавший работу в профкоме и у нас бухгалтер, чуть позже появился Василий Петраков, взявший на себя руководство клубом болельщиков. По фан-клубу у нас с заводом тоже возникли разногласия. Василий в то время был одним из активистов фанатского движения. Я его знал давно, часто общался и считал, что нам обязательно нужно иметь отдельного штатного сотрудника, который мог бы заниматься болельщиками. С трудом удалось убедить в этом нашего идеолога Юрия Золотова.

Дело в том, что о Петракове тогда шла молва, будто он хулиган и от него одни неприятности и проблемы. «Как же можно брать на работу такого человека?» – спрашивали меня. На самом деле, слухи о его хулиганском поведении были, как уж водится, несколько преувеличены. Между тем, когда Василий заканчивал институт связи – а учился он очень хорошо, – его оставляли работать на кафедре преподавателем. И вот тогда я сумел доказать ему, что его настоящее место не в институте, а здесь, в ФК «Торпедо», что настоящее его призвание – работа с болельщиками, фанатами. В итоге он стал работать у нас. Не знаю, каким он был бы преподавателем, но сегодня, спустя почти два десятка лет, ясно: выбрав его, мы не ошиблись».

История с пивом «Хольстен» в свое время наделала немало шума. Слухов и разговоров по этому поводу было много, но досконально всю ситуацию, все детали знали немногие. Один из этих немногих – Михаил Широкий, непосредственно занимавшийся этим контрактом. Ему и слово:

«На рубеже 1990-х я в качестве представителя завода попал в одно из совместных предприятий. Естественно, появилась возможность напрямую общаться с иностранными бизнесменами. Так я познакомился с большим поклонником футбола Нилом Купером, работавшим тогда в фирме «Кодак» (ныне он является представителем Торгово-промышленной палаты Россия – Великобритания), и английским бизнесменом Тревером Ричардом, который и сам когда-то играл в футбол. Идея стать спонсорами команды им обоим понравилась. «Торпедо» тогда играло хорошо, регулярно выступало в еврокубках, в общем, было на хорошем счету. «Давайте мы будем играть с рекламой «Кодак-Копир» на груди», – предложили мы. «Отлично, – ответили они, – а мы вам за это сделаем бесплатную форму Umbro английского производства и пришлем продукцию фирмы «Кодак» – фотоаппараты, пленку, реактивы и прочее. Это все можно продать и заработать какие-то деньги – пусть и небольшие, но это только начало». В общем, мы пошли на это, хотя было страшновато – дело совсем новое, опыта никакого, да и подобного прецедента в нашем футболе до той поры не было.

К сожалению, продлился этот опыт недолго. «Кодаку» была важна не столько реклама на футболках, сколько то, что последует в дальнейшем. Их интересовало продвижение продукции фирмы на российский рынок – скажем, продажа фотоаппаратов, открытие точек «Фото» в Москве, – словом, дальнейшее развитие отношений. А этого не последовало – прежде всего потому, что завод не позволил. Вместо того чтобы совместными усилиями завода и клуба решить эти вопросы в правительстве и мэрии, руководство ЗИЛа накладывало вето на все наши начинания.