Как уничтожили «Торпедо». История предательства - Иван Тимошкин

Однако, несмотря на все благие намерения, Скоморохову совладать с командой не удалось. Чьей вины было больше – его или футболистов, сказать сложно. Наверное, «хороши» оказались обе стороны. Что-то не сложилось в тот момент: то ли времени не хватило, то ли обстоятельства помешали, то ли просто не судьба. Одним словом, в августе 1992-го автозаводцев возглавил второй тренер – Юрий Матвеевич Миронов, бывший игрок «Торпедо», работавший помощником еще при Иванове. И в следующем году «черно-белые» стали первыми обладателями Кубка России. В финальном матче, как и годом ранее в игре Кубка УЕФА с «Манчестер Юнайтед», великолепно проявил себя вратарь Александр Подшивалов, отразивший несколько послематчевых пенальти и, по сути, выигравший обе встречи. О нем – отдельный рассказ.

Крупным планом

Осенняя соната

О прожитых годах нам остаются лишь воспоминания, которыми мы и живем, ибо единственное, что есть реального в нашей жизни, – наше прошлое. И искусство помнить о нем – может быть, и есть главный дар человека.

Лучший вратарь страны 1993 года – Александр Подшивалов. В прошлом – футболист «Уралмаша», «Арарата», московского «Торпедо», а ныне – столичного «Локомотива», в ряды которого он недавно влился после четырехлетних выступлений за южнокорейский клуб «Юконг». «Почему вернулся? – отозвался он на первый мой вопрос. – Да потому, что со следующего года в Корее вратари-легионеры могут, согласно местному футбольному закону, провести в сезоне не более 30 % матчей. Это 10–12 игр. И пусть я теперь буду зарабатывать в два раза меньше, зато у меня появится возможность играть. А это для меня – главное». Потом я слушал его воспоминания. Размеренный говор Александра напоминал шуршание опавших листьев. А в моменты, когда он говорил о том, что его особенно больно задело в футбольной жизни, мне слышалось постукивание стариковской палочки об асфальт. Вот и вышло нечто вроде осенней сонаты…

В последнее время я все чаще задаю себе один и тот же вопрос: все ли, что мог, я отдал футболу и все ли, чего желал я, футбол дал мне? И прихожу к выводу: наверное, я сделал не все, на что был способен. А вот футбол отдал мне все, поэтому мне не на что обижаться. То, что я заслужил, что пытался вложить в эту игру, то и получил взамен. Почему? Для того чтобы ответить на этот вопрос, надо начать издалека – с детства.

Район в Свердловске, где я родился, был окраинным, неблагополучным. И не только из-за обыкновенной шпаны. Главное, там было много людей, условно отбывающих наказание и работающих, как мы говорили, на химии – то есть на вредном производстве. В общем, обстановка была самой что ни на есть криминальной. Я одной ногой уже стоял на тропинке, по которой ушли в преступный мир многие мои сверстники. Однако поставить вторую ногу на ту дорогу мне не дал… футбол. Я рано начал заниматься спортом, поскольку улица, двор сметали с пути слабого. Однако волейбол, которому я в то время отдавал предпочтение, не затрагивал самые глубины моей души. Сделать это удалось только футболу. Когда я впервые – надо сказать, совершенно случайно – за компанию с приятелем пришел на тренировку юных футболистов, влюбился в эту игру сразу и на всю жизнь. Вскоре поступил в спецкласс, а в 15 лет был приглашен в команду мастеров «Уралмаш». Вот так футбол, можно сказать, спас меня. А ведь, не войди он тогда в мою душу, судьба наверняка сложилась бы совершенно иначе – сейчас я бы вспоминал, не где играл и в каких странах побывал, а где сидел, сколько и за что. Хотя, возможно, уже давно получил бы где-нибудь в темном переулке финкой в живот – и все.

В основном составе «Уралмаша» я дебютировал в 1980 году, когда мне не исполнилось еще и 16. Получилось удачно, и вскоре мне стали поступать лестные предложения от именитых клубов, в частности, от «Зенита» и московского «Торпедо». Я был молод, голова закружилась, и, кажется, написал заявление в обе эти команды. Но руководство «Уралмаша» принялось меня отговаривать: куда ты собрался? Мол, в «Зените» играет Михаил Бирюков, в «Торпедо» – опытнейший Вячеслав Чанов… Как поступать в таких случаях? Сейчас, основываясь на своем богатом опыте, могу утверждать, что в 17 лет переходить в команду выше классом, наверное, еще рано. Да, ты можешь быть перспективным, талантливым, но идти куда бы то ни было третьим или четвертым вратарем не стоит. Ведь, сидя на скамейке запасных и ожидая своего часа, можно зачахнуть без игровой практики. В общем, отговорили меня тогда, и я еще три года выступал за родной клуб во второй лиге. Но потом увидел, что почти все мои знакомые по юношеским сборным (я прошел их все) уже вовсю пробуют силы в высшей лиге. Поэтому, получив очередное предложение о переходе, не стал долго раздумывать. Тем более что позвал меня в «Арарат» сам Никита Павлович Симонян. Однако процесс перехода оказался для меня нелегким испытанием. До сих пор не могу вспоминать те события без содрогания. Дело было так. В Душанбе, где «Уралмаш» находился на сборах, приехал начальник «Арарата» Рудольф Мириманян. Мы с ним встретились без свидетелей, обо всем договорились и подписали необходимые бумаги. А по возвращении в Свердловск на одной из тренировок ко мне подошли какие-то люди в штатском, взяли под белы ручки и сказали: «Ну-ка, дружок, отойдем в сторонку, поболтаем». Для меня до сих пор остается загадкой: откуда они узнали, кто «сдал» меня? Ведь, предполагая уговоры, угрозы и тому подобное, я до поры до времени никому ничего не говорил о своем переходе. «В общем, так, парень, – продолжили они, когда мы отошли в сторонку. – Либо ты забираешь обратно свое заявление, либо мы прямо сейчас сажаем тебя в машину и везем в военкомат. А вечером ты будешь уже дневальным в воинской части». Это было в начале 1984 года. Что было делать в такой ситуации мне, 20-летнему парню? Я был вынужден принять их ультиматум. Придя домой, позвонил в Ереван. Но мне посоветовали ничего не бояться. На следующий день в Свердловск прилетел Мириманян и первым же рейсом увез нас с женой в Армению.

Тем не менее скандал разразился, и, пока он не был утрясен, я не мог играть в чемпионате. В то время в свердловских газетах обо мне писали жуткие вещи: мол, я скрываюсь от армии, дезертир, бросил товарищей, рвач, шантажист и тому подобное. Вскоре мы с Мириманяном приехали в Москву на прием к Вячеславу Колоскову. Он дал мне одну из тех газет, и я прямо у него в кабинете все это прочитал. Помню, как кровь ударила в голову, и я долго не мог сообразить: неужели все это может быть написано обо мне? И, главное, неужели я все это заслужил, верой и правдой отыграв в родном клубе почти пять лет и никогда ничего существенного для себя не потребовав?

В конце концов, конфликт уладили, и я стал играть. Сейчас, оглядываясь на те семь лет, что провел в «Арарате», могу сказать: они навсегда останутся в моей памяти. Да, в первое время было трудно: все-таки другая культура, обычаи, нравы, иной уклад жизни. Может, потому поначалу и играл неуверенно – пропускал немало легких мячей, из-за чего команда терпела поражения. Но благодаря помощи Хорена Оганесяна и доверию Симоняна я выстоял. Оганесян опекал меня, как родного. А если бы не Симонян, то я бы и не заиграл. Лишь одна ложка дегтя имеется в моих воспоминаниях о годах, проведенных в Армении: конфликт команды с Аркадием Андреасяном.

Он пришел в «Арарат» главным тренером в середине 1986 года, когда команда находилась на последнем месте. При нем мы сумели удержаться в высшей лиге, проведя отличную серию из 8 игр, в которых набрали 13 очков. Сразу скажу, что, на мой взгляд, Андреасян – очень хороший тренер, отличный специалист, тонко чувствующий игру. Он – приверженец зрелищного, атакующего стиля. Но тяжелый, вспыльчивый характер и злопамятность не позволяли долго находиться с ним в одном коллективе. По крайней мере, я с таким человеком в своей карьере ни до, ни после не работал. Терпение команды лопнуло в 1989-м, когда после очередного матча Андреасян в раздевалке ударил по лицу молодого футболиста Эрика Осипяна.

Против тренера выступили все футболисты. Нам пришлось несладко. Дело в том, что у Андреасяна в Армении большой авторитет, у него очень много знакомых, как принято говорить, в высших эшелонах власти. И вскоре меня, Ашота Хачатряна и Эрика Осипяна, как якобы главных зачинщиков конфликта, решили пожизненно дисквалифицировать. Андреасян оговорил нас: мол, мы думаем не о футболе, а только о деньгах и различных благах. Могу сказать за себя: за семь лет выступления в команде я смог купить только одну машину. Наверное, это о чем-то говорит? По крайней мере, о том, что я отнюдь не рвач. А Ашот Хачатрян? Великий труженик футбола, профессионал высшей пробы! В общем, тогда мы прошли едва ли не все круги ада – начиная от районного спорткомитета и заканчивая приемом у первого секретаря ЦК Компартии Армении. Чашу весов в нашу пользу окончательно склонили два обстоятельства. Во-первых, на приеме в ЦК Ашот Хачатрян честно и открыто рассказал о ситуации в команде. В ответ Андреасян в кабинете первого коммуниста республики… набросился на него с кулаками. Во-вторых, как раз в то время «Арарат» должен был провести два матча на Кубок СССР с вологодским «Динамо». Первую встречу в гостях мы выиграли – 4:2. А в ответной, в Ереване, 16 человек основного состава в знак протеста не вышли на поле, и «Арарат» едва не вылетел из Кубка, уступив – 0:2. Именно тогда руководство поняло, что без тренера команда существовать будет, а без футболистов – нет. Аркадий Андреасян был уволен.