Моя желанная западня - Надежда Анатольевна Черкасова

class="p1">– Ты рассуждаешь с позиции жертвы. А жертва всегда ищет палача. Сейчас ты для себя – и судья, и присяжный, и исполнитель приговора. Ты сам себя приговорил к заключению. Но пойми: ты перед самим собой беззащитен. Поэтому тебе сейчас не сможет помочь никто.

– А если я и в самом деле виновен? Кому, как не мне, знать об этом?

– Так прости себя! И ты станешь свободным от прошлого.

– Как-то у тебя уж слишком все просто.

– Совсем не просто. Но все ситуации, о которых ты мне поведал, уже выстраданы и пройдены. Зачем ты пытаешься перетаскивать их в сегодняшнюю жизнь и наказывать себя до сих пор? Прости себя и отпусти свое чувство вины. Как говорится, пусть прошлое само хоронит своих мертвецов. Путь к свободе – прощение.

– Ты хочешь сказать, что достаточно простить себя, а прощение других необязательно?

– Если ты считаешь себя перед кем-то виноватым и не можешь повиниться в открытую, можешь попросить у них прощения мысленно.

– И сходить в церковь, поставить свечку – кому за здравие, а кому за упокой?

– Почему бы и нет? Тебе первому и станет легче.

– Да, с тобой и в самом деле не соскучишься. Вот поговоришь немного и начнешь считать себя чуть ли не святошей.

– Зачем ты ерничаешь?

– Даже не думал. Не все так просто, как кажется. И не за все преступления можно получить прощение. Особенно если и каяться нет желания. Любой преступник всегда найдет себе оправдание. И это чушь полнейшая, что после совершения преступления он не находит себе места от раскаяния. А если так сложились обстоятельства, что или ты, или тебя? Ты с подобным еще столкнешься в своей работе, и не раз. Не всякий, нарушивший закон, преступник. Это с чьей колокольни взглянуть… Да, кстати, а как продвигается твое расследование?

«Ну вот, приехали, – подумала Софья. – Один из тех, кого следует подозревать, начал интересоваться ходом следствия. То ли еще будет. Может, не нужно было так торопиться укладывать его в постель? А вдруг и он каким-нибудь боком причастен к убийству?»

– Это я к тому, не требуется ли тебе моя помощь? Теперь я считаю своим долгом предложить содействие.

– Чтобы не беспокоиться за меня? Так я уже взрослая девочка и сама могу за себя постоять. – «Теперь он подумает, что я не нуждаюсь в его заботе. А ведь это не так. Как же приятно, что он за меня волнуется!» – Ну правда, пока и в самом деле нет причин для беспокойств. А как только появятся, я непременно тебе дам знать. Но тогда придется стать моим напарником. Ты к этому готов?

– Нет, только не в напарники. Ведь я надеюсь на более близкие отношения.

– Я тоже. Тогда нам лучше не говорить о работе. Хотя бы в постели. А по поводу хода следствия, так я тебя буду информировать о происходящем. Вот, например, сегодня я собираюсь отправиться…

Софья вдруг осознала, что чуть не сболтнула лишнего, и лоб ее мгновенно покрылся капельками пота.

– …в баню. Со своей подругой. Спросишь, при чем здесь расследование? А при том, что баня находится у ее знакомой в дачном товариществе «Вишенка», возле которого и произошло убийство. И где, как не в бане, услышишь все свежие сплетни огородников?

– Да, методы у тебя, конечно…

– Бабские? Так они такими и должны быть. Даже если я выбрала не женскую профессию, мозги-то у меня остались прежними. Так что не скучай без меня. Работы – невпроворот. Но ты же не обидишься, если мы расстанемся ненадолго?

– Разве сегодня вечером не встретимся? Тогда я заранее соскучился.

– Ты себе даже представить не можешь, как приятно это слышать. Но лучше не загадывать, а то не сбудется, – мило улыбнулась Софья и сбросила с себя простыню.

Говорят, женщины влюбляются в то, что слышат, а мужчины – в то, что видят. Поэтому женщины себя приукрашивают, а мужчины врут. И оба не в проигрыше. Софья надеялась, что Михаил по достоинству оценит ее ослепительную красоту, в то время как она, сняв лишнюю лапшу с ушей, готова и дальше с упоением внимать его удивительным хвалебным речам в свою честь.

А потом они пили чай с душистым медом, трехлитровую банку которого принес Михаил. Казалось, вся квартира пропитана легкими цветочными ароматами лугов: ах, как пряно, сладко и вкусно!

– Это забрус, печатка меда. – Северов пододвинул к Софье литровую банку с восковыми шариками, залитыми медом. – Чрезвычайно полезный продукт. Для меня – панацея от всех болезней. Месячного употребления достаточно, чтобы обеспечить иммунитет на осень и зиму. Мне он даже от курения помог избавиться. Кроме того, если жевать его регулярно, можно без труда не только сохранить молодость, но и похудеть, о чем мечтают как женщины, так и мужчины.

– Ты хочешь, чтобы я похудела? – приготовилась обидеться Софья.

– Я полюбил тебя такой, какая ты есть. Но согласись, ведь тебе наверняка трудно держать желаемый вес? А с забрусом это станет не только легко, но и приятно.

Нет, какой хитрец! Не только признался в любви, но и намекнул на то, что полнеть дальше ей лучше не стоит. Софья теперь даже не знает, сердиться на него или погодить. Разумнее – пропустить мимо ушей. Ведь Северов высказал собственное желание Софьи оставаться всегда стройной, да еще средством чудодейственным снабдил. Очень практичный мужчина. Может, так и надо, чем врать в глаза?

Вот и закончились сутки неподдельного счастья. Завтра она позвонит ему и поведает о грустной причине своего внезапного исчезновения. Например… срочно отбыла в другой город по вызову дальней родственницы, которая приболела. Такое могло случиться? Вполне.

И совсем не нужно знать возлюбленному о грозящей ей опасности со стороны Кротова и Липатова. А как вернется из Москвы, эти вражины, возможно, и поостынут, перестанут считать доморощенную сыщицу важной проблемой, от которой надо избавиться. И уж на этот раз Софью ее патологическая честность точно не подведет.

Глава 12

Про то, как хомут шею поменял

Отмытый до скрипа, выбритый до синевы и модно подстриженный у самого дорогого парикмахера в Энске – Варя лично за всем проследила, – Николай Ильич Пашутин являл собой истинный образец охранника добропорядочной фирмы. Довольная улыбка гуляла по его худому, изборожденному преждевременными морщинами лицу, а глаза сияли от восторга.

Он красовался перед зеркалом во весь рост, в новом с иголочки темно-сером костюме, именуемом отныне рабочей формой одежды, и мечтал о том, как ему обзавидуются дружки-сотоварищи, ведь теперь он по статусу на целый