Моя желанная западня - Надежда Анатольевна Черкасова

и звуки. Разглядывая вызывающе дорогие товары в ослепительных витринах, забывалось о течении времени, так как в торговом зале напрочь отсутствовали часы, за которыми не стоило наблюдать счастливым покупателям.

Николаю все казалось в диковинку. С довольным видом он всматривался в лица незнакомых людей, ощущая себя причастным к этой кипучей жизни, где нашлось место и для него.

Неужели ему совсем не хочется выпить? А вот Софья сейчас опрокинула бы рюмашку. С Варей. Как она там справляется со своими заморочками?

– Вот где жизнь бьет ключом, – не удержался от зависти Николай. – Не то что в нашем захолустье.

– Если есть работа и крыша над головой, – назидательным тоном возразила Софья.

– Да здесь работы непочатый край, только не ленись. Жилье можно снять.

– Ты что же, решил остаться?

– Почему нет? Там у меня полный простой. А здесь я смогу зарабатывать и посылать деньги домой.

«Хорошо же я помогаю подруге, – думала Софья, глядя на Николая, впитывающего блеск и роскошь чужой жизни. – Вылезла с инициативой, теперь мне и отвечать, если он удерет из семьи».

– Может, тебе и паспорт отдать, чтобы ты уже в свободное плавание пустился?

– Мне понадобятся также подъемные. На время, пока я ищу работу.

– Деньги ты получишь только от Вари. Тебе же я не дам ни копейки. И вообще, еще палец о палец не ударил, а уже чего-то требуешь.

– Эх ты, сыщица Софья! Не понимаешь меня совсем. Это я так – только мечтаю и прикидываю, как своей жизнью распорядиться. А тебе не нравится, что я думаю о будущем?

– Если ты думаешь только о себе и в твоих планах нет Вари с сыном и тещи, которые тебя любят, – не нравится.

– Боишься, что я их брошу? Зря. Я без них никуда. Они – мое все.

«То-то глазки горят, когда на других баб пялишься. Вот тебе и алкаш: побрили, приодели, он уже и себе на уме. Чего я с ним связалась? Варя меня на куски порвет, если муж, хоть и такой никудышненький, в бега подастся. Самой выгнать – жалко: вдруг кто подберет. Вот и мучается, на что-то надеется. Я бы на ее месте давно с ним развелась. А Варя, наверное, еще и меня жалеет, потому что мужика нет рядом. А по мне – если нет нормального, то и вовсе никакой не нужен».

– Кстати, ты заметила, что за нами женщина ходит? Я ее сразу вычислил, как только мы от дома Марины отошли.

– Какая еще женщина? – не поверила Софья, а про себя решила: «Вот хитрец! Изо всех сил старается показать, какой он в деле незаменимый. Даже хвост приплел. Тоже мне – разведчик в тылу врага. Так я тебе, алкашу, и поверила! Задумал дуру из меня сделать?»

– Не молоденькая, но молодая еще, твоих годков. Волосы русые до плеч, тоже как у тебя, только чуть темнее. Одета в синие джинсы и светлую легкую куртку, через плечо светлая сумка.

– Да здесь море женщин в джинсах и светлых куртках. Может, не будем в шпионов играть?

– Но ты же зачем-то взяла меня с собой? Значит, опасалась, что тебе не дадут расследовать это дело. И ты оказалась права. Зря мне не веришь. Между прочим, я когда-то был лучшим охранником: мимо меня и мышь бы не проскочила.

– Тогда почему бросил работу?

– И на старуху бывает проруха. Вернее, на старика. Пить начал. Сначала за компанию, потом втянулся. Проблемы уже не казались такими неразрешимыми.

– А бросить не пробовал?

– Зачем? Чтобы увидеть воочию, какой я неудачник? И что живу – хуже не придумаешь? Когда пьешь, легче. Смотришь на все беды философски, даже позволяешь себе порассуждать, осудить кого-то.

– Вы с Варей меня просто поражаете. Она психолог, но помочь себе и близким не в состоянии. Ты мне кажешься вполне разумным, но рассуждаешь, как человек, который сам себе помочь не хочет, а ждет, чтобы это сделал кто-то.

– Угадала: жду. Я где-то читал, что в каждом пороке скрыт нереализованный талант. Значит, вывод напрашивается сам: алкоголизм – признак гениальности в каком-то творчестве. Только вот в каком? Нет, ты лишь представь: во мне спит гений!

– Ну да, и с каждым днем все крепче. Даже похрапывает.

– И ты туда же? Ну-ну! Все вы, женщины, такие – от чего угодно отбрешетесь, чтобы не брать на себя ответственность. Я как-то предложил Варе выявить у меня этот талант, а она лишь посмеялась. Вот и решил зря не париться. Если это не нужно ей, то зачем – мне? Выходит, такой как есть, я ее вполне устраиваю. К тому же иногда и она со мной рюмку-другую выпьет. И тогда у нас все пучком: мы начинаем понимать друг друга лучше. Так к чему менять устоявшуюся жизнь?

– Николай, если честно, мне даже страшно тебя слушать. Надеюсь, здесь ты пить не начнешь?

– Здесь – не начну. Потому что мне интересно. А знаешь, когда человеку пьющему уже не выбраться из этой западни? Когда он начинает жалеть окружающих.

– Разве не сам он заслуживает жалости?

– Конечно, нет! Именно он смотрит на всех свысока и думает: какое же вы все дурачье неразумное. Ведь стоит только выпить рюмку – и жизнь прекрасна, какая она есть. И не надо никуда бежать, расталкивая других локтями и пытаясь занять место под солнцем получше. Так что мысли человека – это его западня. И не только для пьющего, наркомана или преступника. Но и для обычного человека.

– Ну ты и выдумал! А преступник-то здесь при чем?

– А при том. Вот втемяшит он в свою башку какую-нибудь безумную мысль и будет думать ее до тех пор, пока не осуществит. И неважно, как – соблюдая закон или нарушая его… Между прочим, эта женщина уже встала из-за столика и ждет нас на выходе. За колонну спряталась. Но у меня глаз зоркий, наметанный. Когда трезвый.

«Ну до чего настырный! Опять он про эту женщину. Ладно уж, пусть поиграется, если ему так неймется. К тому же лучше перебдеть, чем недобдеть. Для этого я его и наняла».

– Допустим, я тебе верю. Как думаешь, кто это может быть?

– Думать – твоя работа. А моя – охранять и следить за периметром. Теперь мы куда?

– К Насте тащить за собой хвост не стоит. Сначала оторвемся. Ты хоть имеешь представление, как это сделать?

– Любой уважающий себя мужчина имеет. Предлагаю вот что: делаем вид, что прощаемся, я иду в одну сторону, ты – в другую. Она же не разорвется на