Пейтон-Плейс - Грейс Металиус

— Ну, просто «Гранд Централ», — усмехнувшись, пробормотал он и поставил свои чемоданы в один из шкафчиков. Оставив десять центов и взяв ключ, Майкл обратил внимание, что он единственный человек, воспользовавшийся камерой хранения.

«Бойкое местечко», — подумал он и вернулся в главный зал. Звук его шагов по мраморному полу раздавался по всему зданию.

Лесли Харрингтон попросил Росси по прибытии в Пейтон-Плейс сразу позвонить ему домой, но Росси прошел мимо единственной на станции телефонной будки. Ему хотелось для начала самому взглянуть на город, увидеть его своими глазами. Кроме того, в ночь, когда он разговаривал с Харрингтоном по телефону, Майкл решил, что председатель школьного комитета Пейтон-Плейс напыщенный, самодовольный тип и, следовательно, очень нудный.

— Скажи-ка, папаша, — обратился Росси к человеку в будке.

— Меня зовут Родес, — сказал старик.

— Мистер Родес, — снова начал Росси. — Не могли бы вы подсказать, как отсюда выбраться в центр города. Снаружи я обнаружил крайнюю нехватку такси.

— Было бы чертовски странно, если бы я не мог.

— Не мог что?

— Сказать вам, как выбраться в центр. Живу здесь уже больше шестидесяти лет.

— Очень интересно.

— Вы мистер Росси, да?

— Признаю.

— Вы что, не собираетесь позвонить Лесли Харрингтону?

— Позже. Хочу сначала выпить чашечку кофе. Послушайте, здесь можно где-нибудь поймать такси?

— Нет.

Майкл Росси сдержался, чтобы не расхохотаться. Ему начинало казаться, что все, что он слышал о мрачных жителях Новой Англии, — правда. У этого старика за стойкой был такой вид, будто он уже годы сосет лимон. Конечно, угрюмость не была характерной чертой маленькой секретарши из Питсбурга, которая утверждала, что приехала из Бостона, — правда, она также говорила, что является ирландкой из восточного Бостона и, следовательно, не является реальным представителем Новой Англии.

— Ну, тогда не могли бы вы подсказать мне, как отсюда пройти в центр города, мистер Родес? — спросил Росси.

— Конечно, мог бы, — ответил станционный смотритель, и Майкл обратил внимание, что он три слова произносит как одно. — Выйдите отсюда, обойдите станцию, пройдите пару кварталов по улице, она приведет вас на улицу Вязов.

— Улица Вязов? Это главная улица?

— Да.

— А мне всегда казалось, что главные улицы в маленьких городках Новой Англии называют «Главная улица».

— Может в других маленьких городах и называют главные улицы «Главная улица», но не в Пейтон-Плейс. Здесь главная улица называется улицей Вязов.

«Пропуск. Абзац, — подумал Майкл Росси. — Следующий вопрос».

— Пейтон-Плейс — странное название, — сказал он. — Как получилось, что выбрали именно его?

Мистер Родес потянулся к деревянной панели, которая служила дверцей его будки.

— Я закрываюсь, мистер Росси, — сказал он. — И вам советую поторопиться, если вы еще хотите получить свою чашку кофе. Заведение Кори Хайда закрывается через полчаса.

— Спасибо, — сказал Росси деревянной панели, которая неожиданно оказалась между ним и Родесом.

«Дружелюбный подлец», — подумал он, проходя по улице под названием Железнодорожная.

Майкл Росси был массивным, широкоплечим мужчиной с отменной мускулатурой. Как выразилась одна пораженная секретарша из Питсбурга, он был похож на изображение колоритного сталевара. Из-под засученных рукавов резко выделялись бицепсы, пуговицы на его рабочей рубашке, казалось, вот-вот оторвутся, не в силах стянуть ее на мощной груди. Майкл был шести футов и четырех дюймов ростом, весил он сто двадцать фунтов без одежды и был похож на кого угодно, только не на директора школы. Как сказала дружелюбно настроенная секретарша из Питсбурга — в темно-синем костюме, белой рубашке и черном галстуке он был похож на сталевара, переодевшегося в учителя. Этот факт не вызвал бы доверия ни в одном из жителей Новой Англии.

Смуглый, черноволосый Майкл Росси был по-мужски красив и сексуален, и мужчины и женщины были склонны отмечать именно это его достоинство, а не интеллектуальные качества. И это было ошибкой, так как Росси обладал аналитическим умом математика и любознательностью философа. Именно любознательность подтолкнула его бросить учительскую работу и отправиться поработать в Питсбург. За год работы на сталелитейном заводе он узнал об экономике, рабочих и капитале больше, чем за десять лет чтения книг. Майклу Росси было тридцать шесть лет, и он никогда не сожалел, что не задерживался подолгу на одном месте. Он был честен, абсолютно незнаком с дипломатией и был жертвой собственного необузданного темперамента, из-за которого часто срывался и переходил на язык, которому обучился в Ист-Сайде в Нью-Йорке.

Росси уже шел второй квартал Железнодорожной улицы, ведущей на улицу Вязов, когда мимо него проехал на древнем «седане» Паркер Родес. Станционный смотритель посмотрел в окно прямо сквозь нового директора школ.

«Сукин сын, — подумал Росси. — Слишком гостеприимный сукин сын, чтобы предложить подвезти меня на этой груде металлолома».

Потом он улыбнулся и задумался, почему мистер Родес оказался таким чувствительным, когда речь зашла о названии города. Надо бы поспрашивать и посмотреть, все ли в этом Богом забытом местечке так реагируют на этот вопрос. Он дошел до улицы Вязов, остановился и осмотрелся вокруг. На углу стоял белый куполообразный дом. Через занавески из плотных кружев Росси увидел двух женщин, сидящих за столом. Судя по доске, которая стояла между ними, можно было догадаться, что они играют в шашки. Женщины были белокурые, крупные и дебелые, и Росси подумал, что они похожи на парочку, которая слишком долго работает в одной женской школе.

«Интересно, кто они? — спросил себя Майкл, глядя на «девочек Пейджа». — Может, это две городские Лиззи?»

Он неохотно отвернулся от белого дома и пошел по улице Вязов. Пройдя три квартала, Росси подошел к маленькому, чистенькому, хорошо освещенному ресторанчику. «Ресторан Хайда» — вежливо сообщала неоновая вывеска. Росси открыл дверь и вошел. Кроме старика, который сидел в дальнем конце стойки, и человека, появившегося из кухни на звук открывающейся двери, в ресторане никого не было.

— Добрый вечер, сэр, — сказал Кори Хайд.

— Добрый вечер, — сказал Росси. — Кофе, пожалуйста, и кусок пирога, все равно какого.

— Яблочного, сэр?

— Любой подойдет.

— Ну, у нас есть еще тыквенный.

— Яблочный подойдет.

— Мне кажется, у нас еще остался кусок вишневого.

— Яблочный, — повторил Росси, — подойдет.