Право на творчество. Судьбы художниц Российской империи - Надежда Дёмкина

поддерживала меня. Уж если она не сдается, как могу сдаться я? До дома мы добрались только к утру. Но едва отмылись и отдохнули, как все случившееся предстало уже не провалом, а фантастическим приключением — и ночевка на берегу, и запеченная в костре картошка, и тот водоворот, из которого еле выбрались, и эта злосчастная уключина — Вера Михайловна уже подстрекала Тасю посвятить ей если не пьесу, то хотя бы карикатуру. И таких историй у нас было много. Если бы судьба не свела нас с Верой, боюсь, моя жизнь была бы куда более прозаичной…

Так вспоминала свою подругу и одно из их совместных путешествий Августа Егорьева. И так же тепло и радостно звучат другие воспоминания о Вере Ермолаевой.

Кому-то при рождении всего достается с лихвой — красоты, таланта, творчества, радости, но заодно — столько же испытаний, горя и боли. Так было у Ермолаевой, невероятной художницы, которая и при жизни, и после смерти продолжает преодолевать трудности — теперь уже на пути к зрителям. Художники, с которыми она работала рука об руку, — мировые звезды авангарда: Казимир Малевич и Михаил Ларионов, Юрий Анненков и Михаил Ле-Дантю, Марк Шагал и Натан Альтман; все они знали Веру Ермолаеву и восхищались ее творчеством.

Еще в детстве девочка получила травму, упав с лошади. Несмотря на старания лучших европейских врачей и огромные усилия родителей, вылечить спину не удалось; девушке пришлось использовать трость или костыли, носить ортопедический корсет. Это не помешало Вере учиться в лучших гимназиях за границей, а потом в Петербурге — сперва в гимназии Оболенской, потом в рисовальной школе Михаила Бернштейна.

Семья Ермолаевой — с материнской стороны известный с XIII века род баронов Унгернов, с отцовской — дворяне Ермолаевы, масоны, близкие к декабристским кругам, — придерживалась революционных взглядов. Отец Веры издавал марксистский журнал «Жизнь», старший брат Константин, профессиональный революционер-меньшевик, испытал на себе ссылку. Она была знакома с марксистской литературой, дружила с сестрами Фигнер и была в целом «левой», так что склонность к авангарду в искусстве и участие в различных художественных комиссиях после революции 1917 года не стали данью моде или минутным порывом, а вполне соответствовали ее убеждениям.

С самого начала учебы у Бернштейна и дальше, в течение всей жизни, Вера постоянно была участницей разнообразных объединений, кружков, движений — в соединении творческих людей она видела настоящую силу, которая способна изменить мир.

Сначала возник футуристический кружок литераторов и художников «Бескровное убийство» (в дореволюционной орфографии — «Безкровное»), где вместе с художниками Ле-Дантю, Туровой, Лапшиным, Якиным и другими они выпускали одноименный журнал. Он был самодельным, тексты печатались на машинке, а иллюстрации копировались на гектографе. Внутри — абсурдистские пьесы и статьи с иллюстрациями. Редактировала журнал писательница Ольга Лешкова, подруга художника Михаила Ле-Дантю. Журнал не имел четкой периодичности и не придерживался строгой тематики; наоборот — «всякий сюжет и всякая тема становятся достойными, как только „Безкровное убийство“ коснется их»[78]. В «Ассиро-вавилонском выпуске» журнала (март 1916 года) Ермолаева представлена как «чистая ассиро-вавилонская девушка» на «древнем» изображении и одновременно — как археолог из Багдада Ермолай Ермолаевич Ермолаев, который отправил изображение в редакцию. Другой выпуск журнала, албанский, превратился даже в театральную постановку: Илья Зданевич, вдохновившись номером, написал трагедию про албанского короля Янко I, которую затем поставили в студии Бернштейна при стечении большого количества народа. В «плоских» картонных костюмах и масках герои ходили, пели, танцевали, повернувшись только одним боком к публике и разговаривая на выдуманном «албанском» языке, автор же разъяснял происходящее, ловко отражая вопросы зрителей. Ольга Лешкова в письме к Ле-Дантю рассказывает, что на этом действе присутствовали 110 человек публики в фантастических и роскошных маскарадных костюмах, «начиная от кровной титулованной аристократии и оканчивая самой отчаянной богемой»[79], а завершилась вечеринка только к утру.

Многие из членов объединения, окончившегося со смертью Ле-Дантю, потом перешли в созданную Ермолаевой артель «Сегодня». Она выпускали в основном детские книги. Способ их создания был тоже вполне рукотворным: иллюстрации (а часто и сам текст) вырезали как линогравюры и печатали вручную, часть тиража раскрашивали акварелью, как старинные лубки, остальные экземпляры продавали нераскрашенными, дешевле. Всего за два года существования артель, в которую входили художники Николай Лапшин, Натан Альтман, Екатерина Турова, Надежда Любавина, литераторы Моисей Венгров, Михаил Кузмин, Алексей Ремизов, Сергей Есенин, Евгений Замятин и другие, выпустила 13 книг. Карманного формата, напечатанные на плохой серой бумаге, сейчас они — предмет охоты коллекционеров и музеев всего мира, лучшие образцы футуристических книг, где форма и содержание сливаются в единое целое. Энергия и сила от них исходит такая, что легко можно увеличить любую страницу и сделать из нее роспись размером со стену многоэтажного дома — и они не потеряются. На каждой книжечке стоит адрес редакции: Басков переулок, 4. Это домашний адрес Веры Ермолаевой, создавшей для артели несколько работ (иллюстрации к стихотворению Венгрова «Мышата», Уолта Уитмена «Пионеры», а также лубок для детей «Петух»). Артель также проводила театрализованные представления для детей «Утра маленьким», когда поэты читали стихи с музыкальным сопровождением, а художники показывали огромные рамы с иллюстрациями, словно перелистывая страницы большой книжки, или украшали зал для показов огромными скульптурами зверей из папье-маше. И все это — в голодном и холодном Петрограде 1918 года…

До этого Вера еще успела поучиться в Археологическом институте (там же, где Варвара Бубнова) — интерес к истории искусства, в том числе русского, был тогда очень высок, и в изучении древнерусских памятников многие художники видели возможность отыскать корни собственного творчества.

После революции художница вместе с подругами Надеждой Любавиной и Ниной Коган начала работать в отделе Музея истории города, посвященном искусству, который возглавил Владимир Курбатов. Они совершили очень важное дело — собрали коллекцию уличных вывесок: как раз в то время старинные, нарисованные вручную художниками вывески стали исчезать с городских фасадов, заменяясь типовой рекламой. Ермолаева даже сделала доклад в музее, рассказывая, что вывески своей примитивистской живописью вдохновляли художников на поиски новых путей в искусстве. И сегодня в Музее истории Санкт-Петербурга выставлены старинные вывески, сохраненные благодаря Ермолаевой и ее соратницам.

Вера Ермолаева. Лубок «Петух». 1914–1917

Цинкография, раскрашенная от руки. Государственный Русский музей

В 1919 году Ермолаева уехала в Витебск преподавать в Народном художественном училище. Созданная Марком Шагалом школа стала одним из центров развития авангарда. Ермолаева дружила с Шагалом с 1900-х годов. В училище Ермолаева служила товарищем (заместителем) директора и заменяла художника, если тот был в командировке.