Игры. Нерассказанное - Дженнифер Линн Барнс

не славился красноречием, а сейчас ему тем более было не до витиеватых фразочек. – Ему все хуже, – без обиняков заявил он. – Все хреновее и хреновее.

– Так быть не должно, – тихо ответила я. Правда же? С непривычной робостью я подошла к пациенту.

– Не трогай меня, – сказал он. В этот раз в голосе не было ни плавности, ни мрачности, ни многозначительности.

Черт, ну почему я не купила ему этот гребаный бурбон?!

Я коснулась ладонью его щеки, а другую руку положила на лоб. Какой горячий.

– Не особо-то и хочется, честное слово, – пробормотала я, а сама продолжила осматривать и ощупывать раны.

Уже скоро стало понятно, что любое прикосновение, даже самое что ни на есть бережное, причиняет ему нестерпимую боль.

Что-то не так. Я проверила все, кроме ожогов на груди. Пока я собиралась с духом для этого рывка, взгляд зацепился за что-то у самого краешка матраса. Там лежал крошечный, причудливый бумажный кубик. Этот лист он раз тридцать сложил, а то и больше.

– Это ты сложил, – сказала я отнюдь не с вопросительной интонацией.

– Ага, бумагу у Джексона выиграл, – отозвался Гарри. Он смотрел на меня слегка остекленевшими глазами.

Я снова коснулась его лица, и подозрения подтвердились. У него жар.

– Вопрос вот в чем, Анна Слева Направо и Справа Налево, – хрипло прошептал Гарри. – Сможешь ли ты развернуть его, не порвав бумагу?

Пока он не забылся прерывистым сном, я не притрагивалась к кубику. К этому моменту я уже успела осмотреть ожоги на груди.

И увиденное меня совсем не обрадовало.

Глава 18

На следующий день, в обеденный перерыв, я пошла не в столовую, а в отделение неотложной помощи. Неподалеку от входа стоял торговый автомат – и я направилась к нему. Подобраться ближе к приемному покою и не вызвать подозрений у меня вряд ли бы получилось.

Нужно было придумать, как мне проникнуть за двойные двери. Как поговорить с кем-то из травмпункта. А главное – как вынести тайком приличный запас физраствора, полный курс внутривенных антибиотиков и, если повезет, немного морфия.

У меня в голове не укладывалось, что я и впрямь сюда пришла, что обдумываю рискованный план, который, возможно, перечеркнет всю мою жизнь, и все ради него, – но другого выхода не было, разве только признать, что мы с Джексоном попали в капкан и бескровным путем из него не выбраться.

Спасти Кэйли я не смогла, но, может, хоть теперь справлюсь… У меня нет выбора.

Когда я покупала в автомате уже третью пачку печенья «Орео», на соседний стул села моя начальница.

– Вас кто-то сюда позвал? – осторожно спросила я.

Она многозначительно на меня покосилась.

– Думаешь, я и сама не вижу, что происходит в моей больнице?

Большинство докторов, наверное, оспорили бы утверждение, что больница принадлежит одной-единственной медсестре из онкологического отделения, но мне хватило ума не возражать.

– Может, расскажешь, что ты тут вьешься? – спросила она.

Я покосилась на заветные двери, за которые так хотела попасть.

– Подумываешь пойти практиковаться в неотложку, когда придет время сменить отделение? – предположила она. – В травму? А может, лучше в ожоговое?

У меня перехватило дыхание. Нет, она точно не знает. Не может быть.

– Анна, ты не смогла бы ее спасти.

Ее. Она решила, будто дело в моей сестре. В моем горе.

– Возможно, – ответила я. – Но, может, смогу помочь кому-то другому. – Я сглотнула и добавила: – В следующий раз.

Начальница смерила меня взглядом.

– Так уж вышло, что кое-кто в ожоговом передо мной в долгу, – наконец сказала она.

* * *

В тот день в ожоговом отделении я узнала много нового, но больше всего меня поразило вот что: оказывается, самую сильную боль пациенты испытывают, когда им делают перевязку. Мне вспомнилось, как Гарри жаловался, что ему кажется, будто с него заживо сдирают кожу, как он смотрел на меня, пока я обрабатывала его раны, и молчал.

А ночь я провела у Джексона. Как смогла, перебинтовала Гарри, а потом несколько часов разворачивала злосчастный кубик. Спать я так и не легла. Интересно, гадала я, сколько раз Гарри наблюдал за тем, как я складываю бумагу. Ощущение было точь-в-точь как в тот раз, когда он упомянул про замки из пакетиков сахара – он будто бы напоминал, что неусыпно следит за мной.

У меня получилось. Я расправила все складочки до единой, не порвав лист. В самом центре страницы Гарри крупным, неровным почерком написал четыре слова:

ВСЮДУ БОЛЬ. ПРАВДА ЖЕ?

Рано утром я ушла в больницу. «Это ошибка, – думала я. – Впрочем, не важно. Мне уже никуда не деться».

Под конец смены я пробралась на третий этаж, где располагалась аптека, и успела подставить ногу под дверь, когда на этаж заходил кто-то еще. Морфия в открытом доступе не было, но мне удалось разжиться антибиотиками и раствором для капельницы. Меня непременно сцапают! А даже если нет – от боли все это не поможет!

Пока я набивала сумку крадеными лекарствами, я все думала про «Ядовитое дерево». Про крошечный, изящный бумажный кубик. Про то, как мой пациент дергается и мечется во сне, про его агонию, которая только крепнет от раза к разу.

А уже по пути к машине, когда стало ясно, что меня не поймают – во всяком случае, в ближайшие минуты, – я вспомнила еще про одно местечко, где можно раздобыть наркотики. Не морфий, конечно, но кое-что другое из опиоидов.

Окси[13].

Глава 19

– За мной какой-то мужчина следил, – рассказала я матери. Эту историю я решила использовать как предлог для своего появления. – В супермаркете у больницы.

Она внимательно посмотрела на меня, помолчала пару секунд и спросила:

– Как он выглядел?

Я описала.

– Похож на хоторнских ребят. Никак они не уймутся. Что ему от тебя нужно было?

Хороший вопрос. Они вообще знают – или хотя бы подозревают, что все не так просто? А следователи? Должны же они в какой-то момент недосчитаться одного трупа на острове.

– Не знаю, – сказала я матери. – Я ушла оттуда, не стала допытываться. А почему посредники задержались в городе?

Уж кто-кто, а моя мать мастерски умела напоминать окружающим о том, что существует не ради того, чтобы давать ответы на их вопросы. Она поймала меня за подбородок и приподняла мою голову, хотя я и так смотрела ей в глаза.

– А ты-то что здесь забыла, Анна? – спросила она.

Сказать что-нибудь честно, но спокойно.

– Я пришла из-за Кэйли. У нее в комнате… – Я показала слабость,