Игры. Нерассказанное - Дженнифер Линн Барнс

Я решила, что не стоит выходить на связь с посредниками Тобиаса Хоторна. Как только станет известно, что наследник Хоторнов выжил, все, включая мою мать, тут же зададутся вопросом – как. Я боялась, как бы команда миллиардера не прислала свой вертолет прямо к скалам, у которых стоял бункер Джексона. Подставлять его под удар мне совсем не хотелось. Оставался единственный вариант: подлечить моего пациента до такой степени, чтобы его и самой можно было транспортировать.

Девять раз из десяти у меня получалось думать о нем как о Гарри. Но тот единственный раз, когда это не выходило, высасывал из меня все соки. Я готова была поклясться, что главная тягота моего существования безошибочно чувствует, когда мне в голову приходит его настоящее имя – пускай сам он его, судя по всему, не помнил.

– Червы или пики? – спросил Гарри, даже не потрудившись открыть глаза. Его голос уже полностью восстановился от воздействия огня и дыма, и в нем появилось что-то плавное, текучее, шелковое; он одновременно и ласкал слух, и лениво царапал его, и игнорировать его было совершенно невозможно, что страшно меня раздражало.

– Тебе интересно, что мне больше нравится? – уточнила я, размазывая крем по воспаленной, красной коже на бицепсе. Ожоги второй степени уже выглядели гораздо лучше. А вот те, что алели на груди, заживали плохо. Я сосредоточилась на работе – лишь бы не думать о нем и не чувствовать под своими уверенными, бережными пальцами его мускулы. – Я бы предпочла пики.

– Чтоб заколоть врагов насмерть?

Крем был ужасно жгучий, но по изгибу губ Гарри сложно было понять, больно ли ему. «Ты бы так не шутил, если б знал, что у меня отнял», – подумала я.

Еще у Гарри имелась отвратительная привычка в упор не замечать моего молчания.

– Ладно, не будем про твои преступные замыслы, – продолжал он как ни в чем не бывало. – Я вообще-то про карточные игры спрашивал. Ты же купила колоду. Наверное, замки из карт всяко круче, чем из пакетиков сахара.

Казалось, ему особенно приятно постоянно напоминать мне, что он все видит, все замечает.

– Так скажи же мне, Анна Слева Направо и Справа Налево, – скрипучим и в то же время шелковистым голосом произнес он. – Какой он, твой яд? Червы или пики? Что выберешь?

Яд. Это слово напомнило о фразе, сказанной им во сне. Дерево – это яд…

– Ничего, – проворчала я, мысленно раздавив это воспоминание, как букашку. – Некогда мне в твои игры играть. У меня полно дел. – Я переместилась от бицепса к ключице – значительно ближе к груди.

Гарри шумно вздохнул, стиснув зубы, но боль ненадолго отвлекла его от разговора.

– Если так ненавидишь игры, почему не хочешь мне рассказать, почему я до сих пор здесь торчу?

«Здесь – это на этом свете? Или в бараке?» – подумала я, но уточнять не стала.

– В наказание за мои грехи смертные, – только и проворчала я.

Он резко выдохнул – почти хохотнул.

– Почему я здесь, а не в больнице, mentirosa?

Я быстро раскусила его игру.

– Это «лгунья» по-испански? – предположила я.

Он ни подтвердил, ни опроверг мою догадку.

– Это из-за меня или из-за тебя? – не отставал он.

– Из-за нас обоих, – отрезала я.

Он наконец открыл глаза.

– Ну наконец-то чистая правда, – заметил он. Во взгляде Тоби Хоторна неизменно читалась власть.

– В больнице тебе находиться опасно, – сказала я и тут же поспешила снова возвести в сознании стену, убедить себя, что передо мной просто Гарри.

– Нельзя вот так вбросить такое и больше ничего не пояснять, Анна Слева Направо и Справа Налево.

«Еще как можно», – подумала я, поправляя марлевую повязку.

– Готово.

– До следующего раза, – помрачневшим тоном произнес он, а потом расплылся в улыбке, опасной, как наточенное лезвие. Доверять ей точно не стоило. – Будет так обидно, если в попытках встать с постели я покалечу себя, а заодно и старания твои перечеркну.

Я скрестила руки на груди.

– Да ты все равно далеко уйти не успеешь. Мигом сознание потеряешь от боли.

– Кажется, мне нужна утка, – с хитрецой произнес он. – Вот-вот приспичит!

– Джексон скоро вернется.

– Может, я хочу, чтобы именно ты мне помогла.

– А может, просто блефуешь, – предположила я.

– Блефую, – повторил Гарри, смакуя это слово. – Может, тогда в покер сыгранем? Всего один раунд.

Что-то подсказывало: если я сейчас откажусь, он со мной поквитается. Ну или с собой.

– Ладно, один так один, – отчеканила я.

– Давай в пятикарточный? – предложил он. Я уловила в голосе легкий техасский акцент.

– Ладно, – процедила я, взяла колоду, перетасовала и раздала карты. Что ж, победа над ним будет иметь терапевтический эффект. Я посмотрела, какие карты мне выпали, и две из них отложила лицом вниз на самый край матраса. – Возьму две.

Пока я брала дополнительные карты из колоды, Гарри приоткрыл глаза – едва-едва, но я готова была поклясться, что он видит все. Ни одна мелочь от него не укроется.

– А я воздержусь, – тихо проговорил он.

Опять блефуешь. Я потянулась за следующей картой, но тут он меня остановил:

– Нет-нет-нет, Анна Слева Направо и Справа Налево, погоди. Сперва сделай ставку.

– Ну уж нет, – проворчала я. – Обойдешься.

– А давай так. Если я выиграю, ты мне дашь лист бумаги. – Это предложение застало меня врасплох. При всей своей неоднозначности Гарри точно никак не мог сойти за скромнягу.

– А если я выиграю, что ты мне дашь? – парировала я.

– Подарю тебе тишину, – тотчас ответил он. – Целый день буду помалкивать.

Целый день без его докучливых комментариев! Звучит соблазнительно!

– Два дня, – начала торговаться я.

Гарри едва заметно кивнул.

– Принято.

Я показала свои карты.

– Две пары. Короли, – объявила я.

– И у меня две, – эхом повторил он и положил свои карты рядом с моими. – Вальты. – И снова едва заметная, лукавая улыбка. – Кажется, ты победила!

Прозвучало это зловеще.

Глава 15

Потом у меня выпало два долгих дежурства в больнице, так что некогда было насладиться наградой. Но Гарри остался верен своему обещанию и в ночь, когда я вернулась и стала делать ему перевязку, не позволил себе ни одного насмешливого комментария, как и на следующую.

Он просто молча наблюдал за мной, так внимательно и неотрывно, что я прямо-таки кожей чувствовала его взгляд, такой же плавный и шелковый, как голос, которому он не давал волю. Но чем пристальнее он меня разглядывал, тем упорнее я пыталась сконцентрироваться на работе – и ни на чем больше.

Рана на голове затянулась. Вокруг нее начали отрастать