Сирийский рубеж 3 (СИ) - Дорин Михаил

Заехав в гараж, я закрыл ворота и начал рассуждать. Мне нужно было каким-то образом доставить в дом Юрия Фёдоровича.

— Саня, а вот я говорил, что хотел пристрелить тебя?

— Раза четыре за сегодня, — тянул я за собой Юрия Фёдоровича, приближаясь к входу в дом.

— Угу. А ты мне говорил, что любишь Тосю?

— Тоже раза… четыре, Юрий Фёдорович.

В дверях нас уже ждали Серафима Григорьевна и Тося. Вид у них был почти как у комсоргов на партсобрании по случаю осуждения того или иного коммуниста.

— Мы чуть-чуть, — сказал я.

— Э, нет, сынок. Так и говори. Мы выпили много, съели тоже много. И вообще, мы были на охоте, — возмутился Юрий Фёдорович и постарался выпрямиться перед женщинами.

Получилось это у него совсем плохо, и он чуть было не рухнул назад.

— Совсем не стойкий оловянный солдатик. Заноси его, Саша, — покрутила головой Серафима Григорьевна.

Переступив порог дома, Юрия Фёдорович никак не мог успокоиться.

— Дорогая, а вот Саня сегодня добыл кабана. Вот его голова, — вытянул он перед собой рюкзак.

— Добытчики, — произнесла под нос Серафима Григоревна и повела наверх в комнату мужа.

Тося тоже смотрела на меня с укором.

— А чего случилось?

— Совсем ничего. Просто кто-то на радостях решил «развязать». Тебе мало одного случая с УАЗиком?

Господи, да что ж там такое произошло с этим УАЗиком⁈

— Чего все вспоминают этот рядовой случай?

Глаза Тоси округлились, и она вытолкала меня в гостиную.

— Рядовой, говоришь⁈ Поехал пьяный, в наряде, с дочкой начальника штаба. Ещё по дороге колесо потеряли, и задний мост на машине сломали.

На этом моменте Антонину и понесло. Да так, что у меня в голове наступило просветление. Во дурак-то был Клюковкин!

— Ладно. Это всё в прошлом.

— Вот зачем пить, Саша? Да ещё так!

— Успокойся. С твоим отцом для хорошей беседы и установления доверительных отношений выпили.

Тоня фыркнула, сложила руки на груди и подошла к окну в комнате.

— Смысл?

Как ей объяснить, что всё дело в отношении ко мне со стороны Юрия Фёдоровича. Того самого отцовского внимания, которого у меня никогда не было.

— Я не знаю, поймёшь ты или нет. Мне бы всегда хотелось, чтобы хоть кто-то пришёл ко мне в детский дом, в училище бы прислал письмо со словами «Привет, сынок!». Я был бы счастлив, если бы появился такой человек. Будь он дядей, дедушкой или тестем. Но именно как отец. А сегодня я это почувствовал. И как видишь, я же сейчас после застолья на УАЗиках не езжу.

— Поездил бы ты у меня. Мне и… вертолётов хватает, — ответила Тося и села на диван.

Возникла небольшая пауза, нарушаемая только звуками хода стрелки часов на стене. Антонина продолжала сидеть задумчивой, поправляя изредка волосы.

— Есть не хочешь? — спросила Тося.

— Нет. Шулюма и шашлыка хватило. Кабанчик был килограмм на 150, — ответил я и начал снимать куртку.

Всё же два дня на охоте придали телу не самый приятный аромат.

— Тось, я в баню. Со мной пойдёшь? — спросил я.

— Я уже мылась.

— А я тебя мыться и не зову, — подмигнул я.

Тоня подняла на меня глаза. Сначала сильно нахмурилась, надув щёки. Но в глазах-то огоньки взыграли.

— Ну пошли, — улыбнулась Белецкая.

Пожалуй, у меня давно не было такого приятного отпуска, когда я смог отдохнуть и телом, и душой. Родители Антонины — прекрасные люди, к которым я по-настоящему проникся всей душой.

Загрузившись через месяц на борт Ил-76 в Чкаловской, я спокойно занял привычное место у иллюминатора. Очередной рейс на войну в полной людьми грузовой кабине.

Осмотревшись, я увидел перед собой молодых ребят, нескольких девушек и парочку умудрённых опытом полковников, следующих вместе со мной в Хмеймим. Пока что у всех весёлые разговоры и радужные ожидания от заграничной командировки.

— Ты уже посчитал, сколько заплатят? — обратился один лейтенант к другому.

— Да. Хватит ремонт сделать. У меня сосед в Афгане на машину заработал. А тут говорят больше дают. Да и обстановка спокойная.

— У меня ротный тоже говорил, что через местных что угодно можно достать…

Мало кто в самолёте горячо выражал желание выполнить интернациональный долг, но и такие присутствовали.

— А вы первый раз в Сирию? — спросил сидящий рядом со мной капитан.

— Нет. В отпуске был, теперь обратно еду.

— Я вот тоже. В Афганистане не был, но сюда попросился сам, — ответил капитан.

— Почему захотели?

— Знаете, а что ещё должен делать офицер? Это наша жизнь — война, служба. Как минимум, лучше, чем командовать ротой в инженерной учебке, — ответил он.

Может и прав капитан. Но лучше на войну без веских на то оснований никогда не проситься.

Ил-76 мягко коснулся полосы и начал пробег. Срулив с полосы, мы начали двигаться в направлении стоянки. В иллюминаторе можно было увидеть, как преобразилась база.

Стоянки самолётов и вертолётов приведены в порядок. Все борта разделены между собой габионами, а дежурные экипажи стоят в отдельных капонирах. Командно-диспетчерский пункт покрашен и отремонтирован, а штаб полка теперь находится под охраной и затянут маскировочными сетями. На фасаде натянут красный транспарант с очередным лозунгом. С такого расстояния не прочитать его содержания. И сам жилой городок теперь превратился в огромный «человейник» из модулей, скрытый за высоким частоколом ограждения.

Как только я вышел на залитую солнцем бетонку, то в душе было очередное ощущение будто и не уезжал никуда. Солнце припекает, тёплый ветер сушит губы, а под ногами раскалённый бетон.

Под громкие разговоры людей я получал истинное удовольствие, глядя на развивающиеся флаги Советского Союза и Сирии. Звук трепыхания на ветру этих полотен всегда приятно слышать.

Не торопясь и оглядываясь по сторонам, я направился к модулям. Надо было теперь найти, где мне проживать. На входе в жилой городок солдаты меня проверили и пропустили. Видно, что теперь нас целый батальон охраняет. Эти же солдаты и подсказали мне, где живут вертолётчики.

Несмотря на то что с Тосей мне было хорошо, по своим однополчанам я немного соскучился. Поэтому и взял с собой немного подарков от Юрия Фёдоровича. Он мне предлагал бочку с дистиллятом, но я согласился только на пару бутылок его самогона. А вот сало взял столько, сколько предложили. Этот натуральный продукт точно не залежится долго.

Достигнув нужного мне жилища, я вошёл внутрь. Не надеялся кого-нибудь здесь встретить, но обуви на входе в комнаты было много. Такое ощущение, что все сейчас охлаждаются под кондиционерами.

— Хозяева, разрешите войти, — громко сказал я, открывая дверь комнаты.

Но мне никто не ответил. Я сделал шаг за порог и увидел больше десятка человек, собравшихся за столом. Все повернулись на меня, но никто и слова не произнёс. Кто-то сидел на кровати, кто-то на стульях, а кто-то и вовсе стоял у стены, сложив руки на груди.

— Сан Саныч… — повернулся ко мне один из лётчиков-штурманов Ми-8, но дальше говорить не стал.

Улыбаться мне уже не хотелось. Собравшиеся в комнате были в подавленном состоянии.

— Кто? — задал я вопрос.

Глава 18

Я много видел подобных траурных собраний. И каждый раз хочется, чтобы оно было последним, а третий тост более не дополнялся новыми фамилиями из воспоминаний. Увы…

— Кто? — вновь произнёс я.

Так быстро я давно не искал отсутствующих в комнате. Рядом со столом сидел замполит Синюгин, который уже не излучал уверенности. Он-то чего молчит⁈

Среди присутствующих не было Кеши, не было юного Могилкина и не было ещё пары старших лейтенантов. Не смог я найти Хачатряна с Ибрагимовым. А ещё не было…

— Подполковник Тобольский, товарищ майор, — выдохнул один из лейтенантов, стоящих слева от меня.

— Олег? — тихо спросил я, глядя на Синюгина.

Замполит эскадрильи кивнул.

Хотел сматериться, посетовать на жизнь, начать проклинать стерву войну и костлявую смерть. Ком, сформировавшийся в горле, удалось проглотить не сразу.