Сирийский рубеж 3 (СИ) - Дорин Михаил

Через несколько минут мы достигли нужного нам дома. Никого не было видно, а на самом участке было тихо. Ворота гаража закрыты, но и никто внутри не возился.

— Вух! Ну что же, пора, Саша, — выдохнула Тося, сделав шаг по направлению к калитке.

Всё же она чересчур нервничает. Как будто никогда родители не видели её парней.

— Ой, стоп! Иди сюда, — оттащила меня в сторону от калитки Тоня.

За забором тихо звякнула цепь. По промокшей земле послышались шлепки чьих-то лап. Ещё и звук тяжёлого дыхания было слышно отчётливо. Мне показалось, будто за забором не пёс, а динозавр на цепи сидел.

— А там кто? — спросил я.

— Тише. Это собака. Но не переживай. Он не всех кусает. Тебя не должен вроде.

— Да⁈ Не подумай, что я боюсь. С чего ты решила, что он не захочет от меня кусок оторвать.

В этот момент за забором пёс дважды гавкнул. Пожалуй, я давно не слышал, чтобы так эхом разносился собачий лай по всей деревне.

— Саша, это не самое плохое. Запомни две вещи. Первая — тебя папа спросит, пьёшь ты или нет. Скажи, что не пьёшь совсем. Пускай лучше назовёт тебя «дурошлёпом» или «простуженным на всю голову»…

— Чего⁈ Ты обалдела⁈

— Милый, я тебя прошу. Мне за тебя будет спокойнее.

— Я подумаю. Всё! Пошли уже, — потянул я Тосю, но она продолжала сопротивляться.

Здесь пёс снова гавкнул и… мощно ударил головой в металлические ворота. Ну или чем он там ещё мог приложиться. Звон был такой, будто прозвучал удар гонга.

— Так, а что там за вторая вещь? — спросил я, когда скрипнула дверь дома.

— Вторая — не говори, что ты лётчик.

— Отлично! А что у твоих родителей за проблемы с лётчиками?

— Вообще-то, меня один из них бросил. И ты знаешь, как его зовут. Я здесь так рыдала.

С Тосей, конечно же мне хорошо, но так было не сразу. Я уже и забыл, что Клюковкин обещал на ней жениться. Но тогда в теле Сашки появился я и всё изменилось.

— Они твою фамилию не знают. И… ну моего несостоявшегося мужа тоже. Так что всё нормально.

— Но ведь я один и тот же человек! Рано или поздно правда вскроется, — возмутился я.

В этот момент открылась калитка. Отец Тоси был огромных размеров мужчина, с большим округлым животом. Не смотря на прохладную погоду, он был в одной майке, в кальсонах необъятной ширины и тапочках на босу ногу. Его плечи были широкими. Из-под майки была видна поросль седых волос.

— Папа, привет! — бросилась к отцу на шею Тоня.

— Доча наконец-то приехала, — нагнулся к ней отец и бережно обнял.

Руки у мужчины были чуть меньше по ширине, чем моя нога. Мне казалось, что одним неловким движением папа просто переломит позвоночник Тосе. Но моя девушка даже не пискнула.

— Знакомься это мой…

— Ааа! Вижу я кто это, — начал приближаться ко мне мужчина.

Антонина быстро протараторила, что папу зовут Юрий Фёдорович, и схватила меня за локоть.

— Добрый день, Юрий Фёдорович! Меня зовут… — протянул я руку, но не торопился мужчина её пожимать.

— Да знаю. Сашка тебя зовут. Как и того, что дочь мою обидел. Слышал о таком лётчике? — спросил папа Антонины.

— Ещё бы. Кстати, вам не холодно? — спросил я, сохраняя спокойствие.

— Ты… да какой холодно⁈ Я на БАМе, когда был…

Здесь Белецкого понесло за строительство и условия на участках магистрали. Но нас спасла мама.

— Юра, хватит. Пусть дети в дом проходят. Здравствуй, Сашенька, — подошла ко мне женщина и оценивающе посмотрела.

Мама Антонины — Серафима Григорьевна, была невысокой пухленькой женщиной. На ней был надет чёрный бушлат, а под ним светло-синий домашний сарафан. Тося была очень на неё похожа. Даже экспертиза не нужна.

— Вы так долго добирались. До нашего Дальнего Глухово пока доедешь, проголодаешься и устанешь…

Не дал договорить маме тесть.

— Мать, а ты помнишь, как мы в тайге…

— Да лучше б не напоминал, — шепнула Серафима Григорьевна и повела меня с Тосей в дом.

Только я прошёл через калитку, путь мне преградил тот самый огромный пёс. Размерами он уступал Юрию Фёдоровичу, но был не менее суров.

Пёс слегка оскалился, не сводя с меня взгляд. Я же продолжал смотреть ему в глаза. Есть в такие моменты ощущение, что тебя хотят морально задавить. За спиной уже были слышны смешки Юрия Фёдоровича, который был доволен своим псом.

— Саша, быстро в дом. Боря у нас не любит гостей, — потянула меня за рукав Серафима Григорьевна, но я её остановил.

— Ничего. Надо познакомиться, — ответил я, продолжая смотреть в глаза собаке.

Пару секунд спустя Боря опустил голову и подошёл ко мне. Огромный чёрный пёс обнюхал меня, коснулся влажным кончиком носа моей ладони и сел рядом.

— Не может быть. Первый раз такое вижу. Ты прям понравился ему, — улыбнулась мама Тоси.

Я слегка погладил Борю и посмотрел на Юрия Фёдоровича. За всё время он ни разу не поёжился под порывами холодного ветра. На лице его читалось, что он так и хочет со мной остаться один на один.

— Пьёшь? — спросил у меня Белецкий-старший, обойдя и встав рядом.

У двери в дом я видел, как мне машут Тося и Серафима Григорьевна. Только бы я ответил «нет».

— Как все.

— О! Подготовленный значит. Тогда пошли в гараж.

Здесь запричитала Тося. Ей вторила и мама.

— Да что же это такое! Мальчик только что приехал, и как ты встречаешь?

— Так, женщина, молчать! Я знаю, что делать. Мы наедине поговорим. А вы пока стол давайте накрывайте, — буквально скомандовал Юрий Фёдорович.

Я пошёл за тестем, показывая женщинам, чтобы не переживали. Пока ничего сложного в общении с папой Тоси не было. Меня больше настораживает, что он затаил обиду на Клюковкина. Причём не на «предыдущего Сашку», а именно на меня.

Это ж надо было мне так обидеть Тосю, что она сюда приехала вся в расстройстве. А потом ещё и в Афганистан поехала.

Мы вошли в гараж Юрия Фёдоровича. Он закрыл за нами дверь и сразу же включил свет. Я смог разглядеть внутреннее убранство мужского уголка.

Центральное место здесь занимал мотоцикл с коляской «Днепр» чёрного цвета.

— Хорошая модель, — сказал я, проводя рукой по сиденью мотоцикла.

— Увлекаешься или как? Что знаешь про этот аппарат? — спросил Юрий Фёдорович.

— Немного. Это модель МТ-10–36. Мощность двигателя — 36 л. с., максимальная скорость — 105 км/ч, КПП — МТ804 с задней скоростью, топливный бак — 19 литров. Сплошное сиденье, приборная панель. Карбюратор с увеличенным диффузором, модернизирован распредвал, введён стояночный тормоз на руле.

Юрий Фёдорович был невероятно удивлён. Всё же, не всегда путь к сердцу и уважению лежит только через стол и выпивку.

— Эх, молодёжь! Лет через десять посмотрим. Мне вот пришлось запасной аэродром тут организовать. Холодильник в сарае — это тебе не то, что в погребе. Не от хорошей жизни.

Открыв дверцу своего схрона, Юрий Фёдорович строго-настрого указал, чтоб я держал рот на замке. Надо признать, у Белецкого был очень хороший набор продуктов и горячительных напитков.

— Если вас выгонят, месяц продержитесь спокойно, — сказал я, кивая на замороженное сало.

— Да. Вообще, схрон — в тайге первое дело. Вдруг чего, а у тебя запас стратегический есть, — объяснял мне Юрий Фёдорович.

Здесь же на небольшом столике появилась нарезка сала, овощи и небольшой флакон.

— Так, ну давай. Значит… Ты чего налил-то, как украл? Давай по полной, — кивнул он на стакан.

— За ваше здоровье, — сказал я, и шумно выдохнул, прежде чем всё выпить.

— Правильно, а то если не принять на душу, дальше разговор пойдёт не так гладко.

Юрий Фёдорович в отличие от меня употреблял тройными порциями. Через минут 20 он уже заметно подобрел.

— Сашка, я тебя предупредил. Чтоб ты от Тоськи ни-ни, а то пеняй на себя, — сказал папа Антонины и показал мне волосатый кулачище. — Дочка писала, что ты на войне был. Иль не был?

— Был. Новые образцы вооружения испытывали.

— А я в сорок втором на быках ящики с патронами таскал в Сталинград. Страшновато было, но куда деваться. 14 лет было.