Двойчатки: параллели литературной жизни - Марк Григорьевич Альтшуллер

правилах ортодоксальной купеческой семьи, твердо настаивать на своем праве на любовь перед строгими родителями: «Ни за кого не пойду… За Дмитрия одного…» (1, 64)195 Юная феминистка начала XVIII века выбегает из дома к возлюбленному. Первой (как пушкинская Татьяна, что и столетие спустя было нарушением всех норм) признается в любви и страстно целует своего избранника (1, 66).

Впрочем, подобный ментальный анахронизм допустил однажды и Пушкин, за что его справедливо упрекнул Булгарин. В знаменитом монологе Борис Годунов говорит:

Мы смолоду влюбляемся и алчем

Утех любви, но только утолим

Сердечный жар мгновенным обладаньем,

Уж, охладев, скучаем и томимся…

Булгарин по этому поводу не без сарказма заметил:

В 17 веке, после царствования благочестивого Федора Иоанновича, в обществах, из коих исключен был женский пол, не знали и едва ли помышляли о мгновенных обладаниях!196

Лажечников, автор очень хороших исторических романов, рассказывает о любви русской девушки XV века в большем соответствии с нашими представлениями о средневековой России («Басурман», 1830). Белинский в рецензии на роман Лажечникова писал:

Влюбленная Анастасия думает, что басурман сглазил ее, околдовал ее, и решается идти к нему просить его, чтобы он сжалился над нею – отворожил ее от себя. Черта прекрасная – бесспорно…197

В то же время брат героини, впоследствии ярый враг Тверетинова, размышляет вполне в духе старинных представлений, отмеченных Лажечниковым: «Любит его, ох, как любит… И откуда любовь такая? Уж не приворожил ли зельем каким?..» (1, 108)

Как и в первом романе, может быть, даже лучше, изображен быт Московской Руси, хранящей и в переходную эпоху старые обычаи и привычки. Вот только один пример – трапеза в доме почтенного богатого купца Олисова:

…подошло время обеда… Ели долго и истово, накладывая еду толстыми деревянными ложками прямо из горшков на оловянные большие тарелки. Пили водку. Снова ели, молча, старательно, полными ложками. Снова пили. Пили романею из серебряных чарок, пили водку, заедая соленьем, покрякивали от удовольствия и потом тщательно вытирали рукавами мокрые губы. <…> После щей, густо забеленных сметаной и вареных из соленой, из Астрахани привезенной осетрины, ели пироги, начиненные рыбой и кашей, и вареную репу с чесноком и луком, и лапшу с подливом из свежего топленого молока. Ели теплый, свежий, дома печеный хлеб.

И снова пили: водку, мед, холодное, мутное пиво (1, 123).

Живее, чем в предыдущем романе, обрисован и главный герой Дмитрий Тверетинов. В первом романе автор детально рассказывал биографию Постникова, подробно описывал его учебу и бюрократическую деятельность. Изображение героя получилось достоверным, но достаточно плоским. Во втором романе главный герой оживает. Тверетинов здесь красив, умен, красноречив, несколько высокомерен, упрям, вспыльчив. Вместе с тем он внутренне несколько холоден, эгоистичен, остается почти равнодушным, узнав о смерти жены и исчезновении сына. В то же время склонен к некоторому конформизму. На следствии настойчиво твердит о своей ортодоксальности, следовании всем церковным обрядам. Не упоминает о своих сомнениях и исканиях.

На последних страницах романа друг Тверетинова не без упрека противопоставляет его другим членам кружка, погибшим в застенках, казненным:

Видал я людей… Чем жив был, с тем на дно пойдет. Не отдаст своего. Лучше золота, дороже камней самоцветных ему его ноша. И ноша та не на нем, а в нем. За нее и на смерть пойдет. И нет ему от той ноши спасения. Им бы жить, Митька, да не судьба…

Этим твердым в своих исканиях, до конца верных идее людям противопоставлен в словах друга протагонист романа:

Видал я людей, – ты его в воду кинешь, – ждешь, побарахтается, покричит малость, уж вот-вот на дно пойдет. Мнишь, пришла ему конечная гибель. Ан нет! Уж не видно его, весь под воду ушел, а глядишь – выплыл и на берег вылез, отдувается. Все бросил, нагишом стоит в чем мать родила, а жив. Оглянешься на него, а он уж и одет, и обут, и идет, посвистывает. И сколько его не топи – не утопишь. Выплывет… (II, 293)

Именно так и случилось с Тверетиновым. Он «выплыл». Был арестован в 1713 году, провел в заключении пять лет (до 1718-го). После выхода из тюрьмы продолжал лекарскую деятельность, а после смерти главного ненавистника Стефана Яворского с него снято было церковное проклятие, и он во второй раз женился. Умер Тверетинов после 1741 года в весьма почтенном, особенно для того времени, возрасте (родился в 1667 году), надолго пережив Петра I. О последних годах его жизни в конце романа рассказано скороговоркой на нескольких страницах.

Несмотря на то что для главного героя «дела Тверетинова» оно закончилось сравнительно благополучно, в целом судьба философа-лекаря оказывается достаточно трагичной и в чем-то напоминает судьбу Петра Постникова. Оба живут в переломную для России эпоху, эпоху поистине великих преобразований (как бы ни относиться к методам их осуществления). Казалось бы, вся жизнь думающих людей той эпохи определялась тем, на чью сторону в этой борьбе старого и нового они становились. От этого зависели их успехи и неудачи и сама их жизнь. Парадокс ситуации, описанной в романах, заключается в том, что оба интеллигента вполне разделяют идеи и стремления властителя России, могучего преобразователя.

О Постникове мы уже говорили. Тверетинов размышляет:

Чего не наслышался о царе: и антихрист, и немец… Видел другое: в Москве завелись аптеки, по полкам лекаря. В Сухаревой башне новая школа, кто пойдет в войско – обещали свободу… Свет увидели… Только бы кончить войну (1, 128).

Он с восторгом воспринимает указ царя (правда, только для иноземцев и напечатанный в брошюре на немецком языке), что «всякий волен верить в Бога по-своему» (1, 144), и уверенно ссылается на этот указ, споря с фанатичными противниками: новый царь, мол, позволяет людям иметь собственное мнение и свободно говорить то, что думают. Восторгается Тверетинов и новой строящейся столицей: возникающему на болотах городу посвящены выразительные страницы романа.

Тем не менее судьбы протагонистов обоих романов далеко не счастливые. Обоим не удается заниматься тем, в чем видят они главный смысл и интерес своей жизни. Постников так и не смог в своей родной стране лечить людей и заниматься медицинской наукой. Тверетинов за свои размышления о Боге и отношениях между Богом и людьми пять лет провел в тюрьмах и, выйдя оттуда, навсегда отказался от философских размышлений.

Оба романа оканчиваются одинаково. Постников «к медицине