Мелодия убийства - Валерий Георгиевич Шарапов

Рядом на столе стоял дымящийся котелок с вареной картошкой и пара очищенных луковиц.

– Очнулся? Ну, вот и славно, – увидев смотрящего на него Глеба, Прохор скорчил довольную мину.

Юлия выбежала из-за стола, подбежала к топчану и положила руку Глебу на грудь.

– Ну, как ты? Руку чувствуешь? Пальцы хотя бы шевелятся?

Глеб попытался пошевелить пальцами и сухо сказал:

– Голова гудит, а пальцы… Плохо, но чувствую, и не все.

– Оторвало у тебя несколько пальцев, но это ничего, – пояснил Прохор. – Главное, что жив. Граната, похоже, в метре от тебя разорвалась. Контузия у тебя, ну и с рукой беда, а так… В общем, повезло тебе, Глебушка. Мы тебя залатали, как могли, доведем дело до конца, а там доставим тебя к докторам, думаю, что отделаешься легко.

– С Тахиром что? – простонал Глеб.

– Зарыл я его прямо здесь, в лесочке. Жалко, конечно, паренька, но что уж теперь… Говорил я ему, не лезь…

– Ну, хватит! – осадила Прохора Юлия и снова уселась за стол.

– Хватит так хватит. Так, Глебка, если пришел в себя, садись за стол, – скомандовал Прохор. – Поесть тебе не помешает, крови много потерял. Так что садись, набирайся сил.

Глеб с трудом поднялся и, пошатываясь, добрался до стола. Увидев картошку и тушенку, он почувствовал, что и в самом деле ужасно голоден. Глеб набросился на еду. Умяв полбанки тушенки и пять картофелин, Глеб кивнул на лежавшего в углу пленника:

– А этого… Как же вы его сумели?

– Тебе спасибо, – усмехнулся Прохор. – Когда ты гранату в окно кинул, Медник ее схватил и выбросить попытался. Только не успел. Разорвалась она прямо в воздухе. Так что и ему, и тебе досталось. Мы вас обоих без сознания нашли, его связали, а тебя перевязали, как смогли.

Прохор поднялся.

– Ладно, поели, попили, пора и за дело. Раз ты оклемался, пошли, осталось в этом деле точку поставить.

* * *

К ущелью они добирались не меньше часа. Медник со связанными руками шел первым, ноги его то и дело заплетались. Прохор и Юлия шли за пленником, Глеб все так же плелся позади. На этот раз он не осматривался, а шел, так же качаясь, постоянно глядя себе под ноги. Когда они добрались до места, того самого, где несколько дней назад были расстреляны их товарищи, Медник уселся на землю и огляделся.

– Ждешь кого? – недобро поинтересовался Прохор. – И не надейся, фрицы твои тебе уже не помогут. Драпают твои фрицы, а тебе драпать уже не придется. Тут ты наших ребят порешил, тут же и ты останешься.

Прохор подошел к оврагу, в который в свое время были сброшены тела расстрелянных Медником подпольщиков.

– Ну что, Медник, скажешь что-нибудь перед смертью?

Медник зло сверкнул глазами:

– Я все уже тебе сказал, гнида большевистская. Ненавидел я вас, коммуняк, всегда, ненавижу и теперь. Стреляй уже в конце-то концов, чего тянешь? Много я за свою жизнь таких, как ты, ухлопал, ты даже не представляешь сколько. И даже сегодня не сплоховал, пацаненка вашего щелкнул. Стреляй, гаденыш, да дело с концом.

Прохор подошел к пленнику и, схватив его за рукав левой рукой, подтащил к краю пропасти, после чего поманил Юлию.

– Меня тут псина покусала, а левой стрелять не с руки, так что давай ты! Справишься?

Юлия подошла не сразу, потом все же решилась и, подойдя, выкрикнула:

– За гнусное прислуживание фашистским оккупантам приговариваем тебя, Демьян Медник, к смерти. За нашу Родину, за наших боевых товарищей… За Тахира… Умри, тварь!

Медник оскалился и плюнул Юлии в лицо. Та незамедлительно вскинула руку, взвела курок и выстрелила приговоренному в голову.

* * *

Щукин закончил рассказ, допил уже остывший чай и, достав из кармана платок, громко высморкался. Зверев спросил:

– Еще кто может знать, что вы казнили лесника?

Щукин помотал головой.

– Насколько я знаю, никто про это не знал. По крайней мере, я никому об этом не рассказывал.

– Может, это сделали Юлия или Прохор?

– Может быть, если это и так, то мне об этом ничего не известно.

Зверев задумался, сдвинул брови.

– Я думаю, что убийца пытал Юлию, чтобы найти вас, Глеб! Он добрался до двоих, но ему был нужен и третий. Не думаю, что Юлия ему что-то рассказала, но он наверняка нашел ваши письма. Там есть ваш адрес, так что теперь он знает, где вас искать. Я полагаю, что убийца уже идет за вами.

Щукин презрительно фыркнул:

– Пусть приходит, кто бы он ни был! Не думайте, что если я калека, то не смогу за себя постоять.

Зверев укоризненно покачал головой.

– Калитка у вас не запирается, на собаку я тоже бы полагаться не стал. Медника ведь его собака тоже не спасла. Убийца не повторяется. Яд, молоток, пистолет, что он придумает на этот раз, известно только ему. Так что давайте сделаем так. – Зверев посмотрел на Елизарова. – Ты при оружии, лейтенант?

Елизаров, который к этому времени уже умял все баранки и съел весь выставленный на стол мед, похлопал себя по боку.

– Табельный! Он всегда при мне…

– Стреляешь хорошо?

– Имею грамоту за стрельбу от общества «Динамо».

– Тогда оставайся здесь и смотри в оба. В Кисловодск я вернусь поездом. Надеюсь, товарищ Щукин, вы не станете возражать, чтобы наш сотрудник пожил у вас какое-то время?

– Да, пожалуйста!

– Вот и хорошо! Оставайся здесь, лейтенант, а я найду там твоего Зубкова и постараюсь решить вопрос о круглосуточной охране товарища Щукина.

Елизаров поднялся и вытер ладонью рот.

– Понял вас, товарищ майор! Только вы уж это…

– Что?

– Зубков, он ведь знаете какой. Я сейчас останусь, а потом он мне таких кренделей навешает.

– Будешь бояться получить кренделей, никогда настоящим сыщиком не станешь! Не дрейфь…

Зверев подмигнул лейтенанту, потом пожал хозяину дома руку.

– Вам же, товарищ Щукин, рекомендую без надобности не выходить со двора и… Не особо балуйте Елизарова медом, чтобы не проспал убийцу. Мед, ведь говорят, сонливость вызывает, – сказав это, Зверев вышел за порог.

Глава пятая

Вернувшись в Кисловодск, Зверев направился в местный РОВД, но Зубкова там не застал. Дежурный после того как Зверев потребовал срочно найти капитана, лишь пожал плечами: «Не знаю, где он. Они мне не докладывают, тем более у нас такое…» Что имел в виду дежурный под словом «такое», Зверев понимал весьма отдаленно, но уточнять не стал. Выругавшись про себя, Павел Васильевич вернулся в «Эльбрус» и улегся спать под зычный храп соседа по комнате.

Зверев поднялся на следующее утро ближе