Мелодия убийства - Валерий Георгиевич Шарапов

Зверев отхлебнул из чашки, Елизаров сперва помялся, но потом, осмелев, набросился на баранки и мед.

– Так с чем все-таки пожаловали, товарищи из органов? Грехов никаких вроде за мной нет, может, помощь какая понадобилась?

Зверев не стал церемониться:

– Что у вас с рукой? Это от рождения?

– Какое там? Ранение! Граната разорвалась у самых ног. – Щукин указал на культю: – Чудом уцелел.

И уже тут Зверев задал главный вопрос:

– Скажите, гражданин Щукин, в каких отношениях вы состояли с Юлией Глуховой?

Щукин был явно ошарашен.

– С Зайкой? У меня… Да какие могут у меня с ней быть отношения? С детских лет дружбу водим. Да и потом долгое время вместе, за одной партой сидели, домашнее задание друг у друга списывали…

Зверев опешил.

– Дружбу водили? То есть вы утверждаете, что были с Юлией Глуховой всего лишь друзьями?

Щукин вздрогнул и едва не уронил чашку.

– Вы сказали, были?

Лицо Зверева стало жестким, щека привычно дрогнула.

– Юлия мертва!

Щукин побледнел, его плечи опустились. Мужчина встал, потом почесал небритую щеку своей культей, затем с совсем уже отрешенным видом рухнул на стул. Глаза парня увлажнились. Зверев внимательно наблюдал за собеседником. Наконец Щукин спросил:

– Как она умерла?

Зверев решил не церемониться.

– Убийство?

– Убита с особой жестокостью!

– То есть как с особой… – Щукин сглотнул.

– Ей проломили голову молотком, а перед этим пытали.

Щукина затрясло, он встал, прошелся по комнате, а потом рухнул на застеленный ковриком табурет.

– Убийцу нашли?

– У нас есть подозреваемый, он арестован.

– И кто же это?

– Худрук санатория «Эльбрус» по фамилии Ветров…

Щукин судорожно расхохотался:

– Этот заморыш? Вы смеетесь?

– То есть данный гражданин вам известен?

– Только заочно. Юлия не раз о нем писала. Из ее писем следует, что этот горе-поклонник Юлии был низкий интриган и трус. Не думаю, что он способен на хладнокровное убийство, тем более с пытками. Нет! Тут что-то не вяжется.

Щукин снова стал метаться по комнате, потом опять сел. Зверев задал следующий вопрос:

– Итак, давайте более конкретно. Вы утверждаете, что с Юлией были всего лишь друзьями?

Щукин печально улыбнулся.

– Скрывать не буду, я до сих пор испытываю к ней привязанность, еще со школьной скамьи, но шансов завоевать ее сердце у меня не было никогда. И я это прекрасно понимал. Ну а когда в жизни Юлии появился Прохор, я утратил последнюю надежду быть с нею.

– Если вы не были близки, почему же вы называете Юлию Зайкой? Как-то это не совсем по-дружески, вы так не считаете?

Щукин улыбнулся.

– В школе ее все называли Зайкой. Девичья фамилия Юлии Зайкова, а Глухова она по мужу. Вы этого не знали?

Зверев покашлял в кулак и тихо выругался. Ну, Зубков, он даже это не сумел выяснить, когда вел расследование.

– То есть, если я вас правильно понял, вы знали и Прохора? – продолжал Зверев.

Щукин снова побледнел.

– Почему опять знал?

– Потому что Прохор Глухов тоже мертв.

Щукина снова тряхнуло.

– Тоже молотком? Их что же… вместе…

– Нет! Прохор был отравлен раньше Юлии.

– Святый Боже, да как же так…

– Итак, пожалуйста, ответьте, если с Юлией, как вы утверждаете, вы были просто друзьями, то в каких отношениях вы были с ее мужем?

Щукин пожал плечами, его лицо перекосилось.

– Одно время мы тоже считались друзьями, но потом…

– Что потом?

– Когда Прохор вернулся с фронта слепым, он очень сильно ревновал Юлию. Ревновал ко всем, в том числе и ко мне, хотя раньше такого не было. Как-то раз Прохор устроил Юлии сцену в моем присутствии, я попытался защитить Юлию, и мы буквально сцепились. Все, конечно, обошлось без рукоприкладства, но после тех слов, которыми мы обменялись, дружба наша прекратилась. Примерно тогда я и уехал из Кисловодска сюда…

– А с Юлией вы продолжали общаться? Вы часто встречались?

– Мы только переписывались. Я знаю, что Юлия скрывала нашу переписку от Прохора по понятным причинам. У Юлии, кроме Прохора и меня, не было никого. Родители погибли, Прохора она очень любила, но его ревность заставляла Юлию страдать. Я поддерживал ее, как мог, и, признаюсь, пытался ее уговорить переехать ко мне.

Зверев подался вперед.

– Если вы были так близки с Юлией и когда-то дружили с Прохором и она доверяла вам самое сокровенное, тогда, возможно, вы знаете, кто мог желать им смерти?

– Этого я не знаю, но, возможно, это как-то связано с нашим прошлым. – Щукин поднялся и подошел к одной из висевших на стене фотографий. Зверев тоже подошел.

На фотографии в рядок стояли несколько ребят и две совсем девушки. В самом центре снимка, в ватнике и ушанке, стоял Прохор Глухов, по правую руку от него стоял облаченный в такой же ватник и кубанку Щукин, тогда еще с неизуродованной рукой. Юлия в клетчатом пальто и вязаной шапке стояла по левую руку от Прохора, остальные ребята со снимка были Звереву не знакомы. Щукин пояснил:

– Это члены нашей комсомольской ячейки. Во время оккупации мы состояли в подпольной организации. Мы работали автономно от других групп, которые так же, как и мы, поддерживали тесную связь с местными партизанами.

Зверев одобрительно кивнул.

– Прохора, вас и Юлию я узнал. Кто остальные?

Зверев внимательно изучал фото. Щукин указал на девушку: светленькая, невысокая, глазенки, как пуговки, ямочка на щеке. Только слепой бы не заметил сходства этой худышки с хозяином дома.

– Это Зиночка, моя сестра! Остальные на фото наши товарищи. – Щукин указывал на каждого пальцем. – Гриша Быков – наш комсорг, Толик Волков и Данила Тимчук – оба до войны играли за местный футбольный клуб, Жора Игошин и Дамир Абдулин – обычные ребята из нашей школы, все комсомольцы.

В сорок третьем, как раз перед тем, как город был освобожден, нашей группе было доверено ответственное задание. Задачу нам ставил сам начальник краевого штаба партизанского движения Суслов. Мы должны были взорвать стратегически важный мост, по которому немцы вывозили в Германию ценности и военнопленных. Но местный лесник, который обещал нам помочь и провести через блокпосты, заманил нас в засаду. Началась стрельба. Уцелеть смогли лишь трое: Прохор, я и Юля. Жору Игошина и Дамира убили в перестрелке, а остальных, включая мою сестру, схватили немцы. – Щукин шмыгнул носом и снова утер влажные глаза своей искалеченной рукой. – Представляю, что им пришлось пережить. Но они никого не выдали, именно поэтому их всех четверых вывезли в горы и расстреляли. Вот только их расстреляли не немцы.

– Не немцы? А кто? – удивился Зверев.

– Один мой знакомый из местных