Маленькие птичьи сердца - Виктория Ллойд-Барлоу

ели чипсы и арахис из синей супницы с цветочками и слизывали с пальцев соль. Вита сказала, что огромная супница – семейная реликвия, часть любимого сервиза из восемнадцати предметов, который достался им от бабушки и дедушки Ролло. Остальной сервиз лежал на складе, как и большинство их вещей; у них было столько фарфора, что тем можно было забить все шкафы в кухне Тома, размер которой Вита оценивала как «скромный».

Всем их прекрасным вещам предстояло лежать на складе до тех пор, пока они не уедут из «маленького дома», как они его называли. Хотя дом Тома вместе с пристройкой Артура был больше моего, а мой дом никогда не казался мне маленьким, даже когда нас было четверо. Моя мать наверняка захотела бы иметь такую супницу; огромная, нарядная, она вызывала в воображении картины роскошных обеденных залов, где расхаживали безразличные гости, столь привыкшие видеть вокруг красоту, что даже не замечали такой удивительный предмет среди другой посуды. Я же увидела супницу и сразу возжелала ее, как возжелала бы моя мать, и это выдавало во мне человека совсем иного круга. Мама поставила бы эту супницу в застекленный шкафчик, который запирался на ключ, и настрого запретила бы нам с Долорес ее трогать. Будь это наша супница, она стала бы самым красивым предметом в нашем доме и взирала бы на нас свысока из стеклянного шкафчика, а мы поклонялись бы ей, как божку. Моя сестра слишком небрежно обращалась с вещами; я же, напротив, обращалась с ними слишком бережно, но все равно в нашем доме посуду чаще била я, а не Долорес.

Наконец, когда уже почти пробило семь, на пороге столовой появился Ролло и встал у стеклянных дверей. Он совсем не напоминал человека, который только что ехал на автомобиле много часов; он был бодр и выглядел безупречно, а темный костюм сидел на нем идеально. Он с явным удовольствием смотрел, как мы отдыхаем в его саду и ждем, пока он подаст нам ужин, словно мы были его любимыми детьми, а не женой и двумя новыми соседками. Вита сказала, что перед отъездом из Лондона он зашел в отдел деликатесов «Хэрродз» и прикупил что-то специально для ужина. Поэтому мы знали, что он привез с собой коробки со всякими вкусностями, чтобы нас побаловать.

Увидев Ролло, Вита с наслаждением потянулась на одеяле и воскликнула:

– Папочка! Что у нас на ужин?

Я не смогла ей подыграть, хотя это обращение было весьма похоже на правду. Мы с Долли и впрямь вели себя как дети – растянулись на лужайке на животе, хихикали, ели чипсы и с нетерпением ждали прихода отца семейства, чего не случалось, даже когда мы с ней обе были маленькими. Я покраснела, но в глубине души мне был приятен наш новый распорядок, забота этого доброго человека и то, как он включил нас в свой круг. Даже Долли, чья мимика никогда не отличалась особой эмоциональностью, явно обрадовалась, когда он приехал, улыбнулся, тепло поприветствовал нас и пообещал угостить вкусным ужином, который купил специально для нас. Эдит считала мастерство приема гостей неотъемлемой частью жизни по этикету; ужины у Виты и Ролло фактически являлись пошаговой демонстрацией правил из ее книги.

– Сейчас увидите, что я принес, – весело объявил Ролло и с улыбкой поправил очки на переносице указательным пальцем.

Его глаза сияли. На миг он перестал быть утонченным джентльменом и превратился в обычного мальчишку, которому не терпелось показать нам что-то важное. Он допил свой напиток и пошел на кухню разогревать еду в духовке и раскладывать охлажденные ломтики деликатесов на больших белых тарелках с тонкой серебряной каемочкой. Мы знали, что, как и на прошлой неделе, он сделает из закусок маленькие башенки и нарисует вокруг них завитки из ярких соусов, больше похожих на косметику, чем на что-то съедобное. Мы похвалим его подачу в стиле лучших шеф-поваров и втихую обменяемся многозначительными взглядами, как гордые родители, молча радующиеся успехам довольного ребенка.

Наконец Ролло позвал нас к столу и начал увлеченно перечислять заготовленные блюда, а мы внимательно слушали его рассказ о каждом из них. Он придерживал спинки наших стульев, пока мы рассаживались, и взволнованно стоял, пока мы выбирали закуски и накладывали их себе на тарелки. Там были тончайшие ломтики копченого лосося на теплых блинчиках; холодный ростбиф и различные салаты, тоже красиво сервированные, все из отдела деликатесов «Хэрродз». Вита ерзала на стуле, пока он рассказывал о каждом блюде; она явно думала о чем-то другом.

Стоило ему замолчать, как она заговорила. Ее тон был капризным; ясно было, что ее терпение на пределе.

– А про десерт ты не забыл, Ролс? Я хотела клубнику.

– Будет тебе клубника, Ви, – рассмеялся он. – Я купил ее столько, что тебе одной ни за что не управиться. Крупную. И профитроли, – в ответ Вита лучезарно улыбнулась, осушила свой бокал и тут же наполнила одним ловким движением. Ролло взглянул на нас с Долли. – Квини только одно интересует – десерт. Она даже не любит рестораны.

– Я люблю рестораны, Ролс. Просто необязательно ходить во все новые рестораны в городе в день открытия. Ведь они все одинаковые. Та же еда, те же лица, бла, бла, бла, – с каждым «бла» она вертела головой. – Тебе это нравится, а мне нет. И не всегда хочется есть высокую кухню.

Она произнесла «ку-у-у-ухню» и закатила глаза. Такое же выражение было у Долли, когда они с дедом обсуждали подарок на ее семилетие. Нет, дедушка, как ты не понимаешь, я люблю черных пони! Мне не нужен белый.

– Знаю, королева Ви, и тоже предпочитаю еду попроще, когда мы ужинаем вдвоем, – он опустил голову и выложил на тарелку немного горчицы маленькой серебряной ложечкой, а когда снова заговорил, его взгляд обратился к нам, но голова осталась склоненной, отчего создавалось ощущение, что он стесняется или скромничает. – Жена говорит, что мне нравится детская еда. Если бы она готовила, я был бы очень рад любому домашнему блюду, – Ролло подчеркнул слово «очень», в его устах прозвучавшее как «ощень».

Я и за Витой раньше замечала такую особенность произношения и точно не знала, то ли так говорит привилегированный класс, то ли это настоящий дефект речи, который был у них обоих. Сильнее всего слышалась эта особенность в словах «ощень» и «слущайно», и мне бы, конечно, хотелось, чтобы она была еще более явной. Вита и Ролло напоминали мне родителей Короля; богатство делало их самоуверенными, и не было ничего главнее происходивших с ними вещей. Поэтому их речь