Репортаж с петлей на шее. Дневник заключенного перед казнью - Густа Фучик

Фучик опоздал на пять минут. Пассажиры уже начали злиться на Людицкого за нарушение расписания, но он им ответил: «Не сердитесь, я должен ездить по своим часам». В Кунратице я ждал на одной стороне улицы, а Фучик сошел на противоположной. Автобус ушел, а я Юлиуса на остановке не заметил. Только позднее разглядел, что он идет к лесу. Я пустился за ним. Догнав Фучика, сказал ему: «Иди вон к тому лесу и медленно прогуливайся там. А я устрою, чтобы вы с Ольдой встретились». После этого я нашел Ольду и послал его к Юлиусу.

На другой день Штельцлайн принес письмо от Юлы с просьбой вручить его Светле Амортовой. Письмо Штельцлайн передал моей жене. Божка, моя жена, ничего не зная, распечатала конверт, ну и, конечно, устроила мне разнос: почему она не посвящена в эту историю. А если бы что-нибудь случилось, она невольно могла бы мне навредить! Лучше, чтобы ее о всех подобных делах ставили в известность. Я ей все объяснил, сказал, что мы должны работать в партии и что Фучик – из тех людей, которых мы обязаны поддерживать.

Вскоре Штельцлайн уехал. Юла остался в квартире один. Библиотеку Ольда, правда, имел, но социалистические произведения оттуда были изъяты. Юла все же отыскал подходящие для чтения книги.

Важно было ни у кого не вызвать подозрений, что у Штельцлайна кто-то скрывается. Что касается продовольственной проблемы, то ее успешно решила моя жена. Мы Юлу навещали каждый день. Фучик что-то усиленно писал.

Недели через три Фучика увел из этой квартиры пражский учитель товарищ Гануш. Они ушли вечером пешком через лес по направлению на Панкрац. Юла переночевал у Людицких, а затем Гануш проводил его к Ветенглам в Вршовице».

Так, годы спустя, вспоминает о встрече с Фучиком товарищ Матэрна.

Вместе с Юлеком я осмотрела квартиру Ветенглов. Узкая прихожая вела в маленькую кухню с окном, выходившим на небольшой дворик. Кухня была так заставлена, что негде было повернуться. На невысоком шкафу стояла большая проволочная клетка с деревянным колесом, по которому быстро бегала красно-рыжая белочка. «Все же Юлек здесь весь день не один», – подумала я.

Хозяева Юлека приехали в Чехословакию в двадцать седьмом году из Советского Союза. Жена товарища Ветенгла – русская, преподавала русский язык. Сын Ветенглов Геня учился в техникуме. Товарищ Ветенгл работал на фабрике по производству крема для обуви. Рассказывая все это, Юлек открыл дверку клетки. Белка быстро прыгнула ему на плечо. Они были друзьями. Белочку ввали Бибина.

Под вечер пришла Ветенглова, симпатичная, живая, разговорчивая женщина. Она заполнила квартиру своими разговорами и беспрерывными хлопотами по хозяйству. Юлек говорил с хозяйкой квартиры только по-русски. Она была счастлива, что может поговорить с человеком, знающим ее любимую родину.

Вскоре пришел домой Геня, шестнадцати-семнадцатилетний парень, несколько неуклюжий, словно медвежонок. Геня все время держался возле Юлека. Последним вернулся домой товарищ Ветенгл. В отличие от своей общительной жены он большей частью молчал.

Десять вечеров я провела у Ветенглов в маленькой кухне вместе с Юлеком. Хозяева квартиры тосковали по Советскому Союзу и все время говорили об этой стране. Вечерами мы усаживались на кухне вокруг стола и предавались воспоминаниям. Чаще рассказывал Юлек, потому что хорошо знал Советский Союз, в особенности полюбившуюся ему Среднюю Азию. В такие минуты мы из маленькой кухоньки как бы переносились в Москву, Крым, Ленинград или Ташкент.

– Разве может кто-либо победить Советский Союз? Нет, никогда! – восклицал старший Ветенгл.

<…>

Юлек спал в комнате вместе с Геней. Когда я приехала, Геня великодушно уступил место, и все трое Ветенглов поселились в кухоньке. Они и слышать не хотели о том, чтобы в кухню переселились мы. У Ветенглов последнее слово принадлежало хозяйке. А она решила, что я с Юлеком буду в комнате.

Глава XVI. Об измене Сабины. Против предателей

Утром, когда Ветенглы собирались на работу, Юлек, чтобы не мешать им, принимался за чтение. Выбор книг вначале был небогатый, но постепенно Фучик приобретал все новые и новые издания. Когда в сентябре я приехала, он заканчивал работу о Сабине. В дни моего пребывания у Ветенглов Юлек усердно читал и писал. Соблюдая осторожность, он днем не выходил из квартиры. Только вечером, когда тьма окутывала дома и улицы, мы с Юлеком, а иногда и с Теней через день ходили на прогулку. Примерно во второй половине сентября мы навестили товарища Прокопову. Юлек принес ей законченную главу об измене Сабины. В самое тяжелое для нашего народа время, в условиях позорной оккупации, эта работа Фучика имела большое значение, так как напоминала о твердости и стойкости борцов за свободу, об их верности идеям, которые они провозгласили.

В октябре 1940 г. книга о Сабине вышла в свет. Я уже говорила, что по вечерам мы выходили на прогулку. Ветенгл одалживал Юлеку трость, и он разыгрывал роль пожилого мужчины. Из дому мы выходили на цыпочках, без малейшего шума. На противоположной стороне улицы шли свободным шагом, а возле футбольной площадки, где уже не было ни одной живой души, Юлек обычно подзадоривал Теню: «спорим, что ты меня не догонишь!» – и пускался бежать. Бегал он хорошо. Это были приятные и полезные прогулки, ведь Юлек целые дни отсиживался в квартире. Каждое утро он, правда, занимался гимнастикой и с наслаждением принимал холодный душ.

Когда Ветенглы уходили на работу, мы с Юлеком обычно пили чай. Я, как всегда, намного раньше управлялась с едой, а Юлек заканчивал завтрак один, читая газеты, которые ему ежедневно приносил Геня. Иногда днем Фучик открывал дверцу клетки. Белочка моментально прекращала свой стремительный бег по колесу, быстрыми глазками оглядывала отверстие, прыжок – и зверек уже на плече у Юлека. Он уносил белку в комнату. Как только Юлек садился, Бибина спрыгивала на стол, куда Фучик клал кусочек сахару. Белочка грациозно брала его передними лапками, усаживалась, красиво изогнув пушистый хвост, и быстро уничтожала лакомство. Затем Бибина вновь устраивалась у Фучика на плече. Пока она вела себя не слишком шаловливо, он ее не прогонял, но когда белочка затевала своеобразную тренировку, безостановочно прыгая с плеча на стол и обратно, при этом разбрасывая бумаги, Юлек говорил: «Милая Бибина, раз ты не умеешь себя прилично вести, отправляйся-ка обратно в свой дом» – и относил ее в клетку. Белочка тут же взбиралась на свое колесо и начинала быстро вращать его. Возможно, что Бибина гневалась.

С приближением осени в комнате становилось холодно. Начинали стыть ноги и руки. Юлек временами отрывался