Репортаж с петлей на шее. Дневник заключенного перед казнью - Густа Фучик

порог и очутилась в темной прихожей. Невидимая рука закрыла дверь, и я в сумраке услыхала шепот:

– Густина!

– Юлек! – выдохнула я.

Теперь я его разглядела. Он почему-то закрывал ладонью нижнюю часть лица.

– Как я тебе нравлюсь? – прошептал он и отнял руку.

Я поразилась: он отрастил бороду! Не нравился он мне таким, но что поделаешь? Я махнула рукой:

– Это ничего. Главное, что встретились.

Мы обнялись. Я зажмурила глаза и представила себе Юлека без бороды! Шутя сказала, что он выглядит, как пугало. С тех пор, приходя к нему на нелегальные квартиры, я называла его «Пугалка», стараясь на людях не называть его настоящим именем.

Юлек провел меня в комнату. Первое, о чем он спросил: «Как себя чувствует папа?» Я сказала, что отец вышел из больницы, хотя нога продолжает беспокоить его, и он рад был бы попасть в пражскую больницу. Однако я скрыла, что врачи настаивают на ампутации ноги. Юлек попросил на обратном пути заехать к доктору Милошу Недведу и поговорить об устройстве отца в Праге в клинику профессора Йрасека. (30 октября 1940 г. отец Фучика был принят в клинику. Ему ампутировали палец. Однако нога продолжала болеть. Врачи уговаривали старика согласиться на операцию, но он отказался. 4 марта 1941 г. его отвезли обратно в Пльзень.)

Комната, в которой мы сидели, была темноватой, хотя на улице сияло солнце. Окно выходило на север. На противоположной стороне улицы возвышался большой жилой дом. Вся квартира Ветенглов производила мрачноватое впечатление. Как себя тут чувствует Юлек, ведь он так любит солнце и свободу?! Это одиночество, серость, отсутствие солнца, жизнь без общения с друзьями! Мне было бы тяжело переносить это! Вероятно, догадавшись, о чем я думала, он улыбнулся и сказал:

– Я себя здесь чувствую отлично. Никогда у меня не было столько времени для работы, как теперь.

В глубине души я не очень-то верила этому, ко и не стала высказывать своих сомнений.

Кем были хозяева квартиры, как Фучик к ним попал? Юлек, выехав из Хотимержа, добирался до Праги длинным, окольным путем. Железнодорожники оберегали его всю дорогу. В Праге Юлек зашел в клуб работников искусств, где наша соседка оставила предупреждение о том, что в нашей квартире в Дейвицах гестапо устроило засаду. Тяжело найти нелегальную квартиру, особенно летом, когда много знакомых выехало из Праги. Одну ночь он провел даже в скирде, а на следующий день случайно столкнулся с приятелем своей тети – маминой сестры – и переночевал у него в Нусле. Третью ночь Фучик провел у артиста Зденека Штепанка. Потом, опять-таки случайно, встретил артистку Светлу Амортову. Она организовала ему ночлег у своей матери. Светла познакомила Фучика с товарищем, который нашел ему жилье в селе Кунратице у учителя Штельцлайна. Юлек его давно знал.

Я беседовала со Светлой Амортовой и с товарищем Матэрна, который устроил Юлека на нелегальную квартиру в Кунратице. Матэрна рассказал:

«В 1939 г. я получил задание организовать тройку. Такие тройки в годы оккупации были основным низовым звеном компартии. В то время я квартировал в Кунратице. Я вовлек в тройку товарищей Штельцлайна и Строубна. Каждый член тройки должен был найти себе еще трех человек, но так, чтобы каждый из них знал лишь организатора тройки. Это необходимо было в условиях строгой конспирации.

В то время я работал слесарем в доме на проспекте Короля Иржи. Мы, рабочие, считали своим долгом бороться против Гитлера. Поэтому я изучал настроение каждого квартиранта, с которым мне приходилось по работе общаться, приглядываясь к тому, как человек относится к Гитлеру, к России. Иногда я наталкивался на непонимание, однако огромное большинство людей было настроено против Гитлера.

В этом доме я повстречался с некой Амортовой. Дочь ее была артисткой, звали ее Светла. И однажды, когда мы ближе познакомились, она сказала: «Я тебе, Иржи, также буду платить партийные взносы». Как-то Светла зашла ко мне и попросила, если у меня найдется минутка свободного времени, зайти к ним. Было это в начале августа 1940 г. Светла прошептала, что ей нужно что-то мне сказать. Я прихватил клещи и ключ, словно иду в квартиру что-то исправить, и отправился к Амортовым. Меня ввели в гостиную, где за столом сидел небритый мужчина. Светла спросила, знаю ли я его. «Вроде как знакомый, но я все же его не узнаю». Тогда она говорит: «Это Юла Фучик». Ну, тут я вскричал: «Да ну? Это же мой любимый журналист!» Дело в том, что я четыре года распространял «Творбу».

Фучик улыбнулся:

– Ты и есть товарищ Матэрна?

– Да, это я.

– Мне от тебя кое-что нужно узнать.

Я стоял перед ним с измазанной кепкой в руках.

– Что тебе нужно?

– Как видишь, живу я без бумажек, а слышал, что ты связан с подпольем. Так вот, мне необходима какая-нибудь квартира.

Я на минутку задумался.

– Что-нибудь найдется, но, может быть, придется спать на чердаке.

– Это все же лучше, чем в гестапо, – с улыбкой ответил он.

Эту улыбку я до сих пор вижу. Потом он меня спросил, когда это выяснится. Я ответил: «Завтра». Он согласился: «Хорошо, Ярдо, завтра ты мне скажешь». А пока Фучик остался у Амортовых.

Вечером, приехав с работы домой в Кунратице, я тут же пошел к Штельцлайну:

– Ольдо, мне нужно с тобой поговорить по серьезному делу. Ты ведь, наверное, знаешь Юлиуса Фучика?

– Знаю, а что случилось с ним?

– Ему нужна квартира.

– Это можно устроить. Моя жинка уехала с детьми на каникулы, так он может пожить у меня. Только есть одна закавыка: надо мной живет жандарм!

Дом, о котором шла речь, был двухквартирный. Ольдо еще добавил, что он тоже уедет дней на пять. Но мы решили, что это не повредит делу.

На другой день, часов в девять, я зашел к Амортовым и сказал Фучику: «Вот, Юла, жилье у тебя есть. Квартира хорошая, будешь там большей частью в одиночестве, но наверху живет жандарм». Юлиус засмеялся: «Это неважно, буду по крайней мере под охраной». После этого мы договорились о переезде в Кунратице. Я наставлял Фучика: «В девять часов идет последний автобус из Качерова. Когда приедешь в Кунратице, то выходи на одну остановку раньше конечной. Там я буду тебя ждать».

На этом автобусе работал водителем Франта Людицкий. Когда я утром приехал из Кунратице на Панкрац, я сказал Людицкому: «Вечером ты должен подождать, поедет с тобой один наш товарищ. Он немного зарос бородой». Водитель спросил: «Кто он?» – «Это Юла Фучик».

Людицкий согласился. Вечером он ждал Юлиуса.