Вся Агата Кристи в трех томах. Том 1. Весь Эркюль Пуаро - Агата Кристи

Глава 4

Доктор Карелли быстро нагнулся, поднял ее и хотел было вернуть. Но взгляд его упал на этикетку, и невольно доктор воскликнул:

— Ого, что это! Морфин! — Потом взял другую, которая все еще лежала неубранная на столе: — Стрихнин! Позвольте узнать, дорогие леди, откуда у вас такие смертельно опасные штучки? — И Карелли с интересом заглянул в ящик.

Барбара взглянула на холеного итальянца с неприязнью.

— Наследие войны, — коротко бросила она с ехидной усмешкой.

Кэролайн заволновалась и подошла к доктору.

— Не хотите ли вы сказать, доктор, будто здесь и впрямь яды? Яды опасны для жизни. А этот ящик стоит на шкафу уже несколько лет, и ничего. Нет-нет, здесь у нас безвредные препараты, иначе быть не может.

— Прошу прощения, — сухо отозвался доктор Карелли, — половины содержимого этих склянок хватило бы отправить на тот свет человек двенадцать. И вы называете это безвредными препаратами? Тогда я не понимаю, что такое вредное.

— О господи! — в ужасе выдохнула Кэролайн и тяжело опустилась на стул.

— Вот, например, — продолжал Карелли, обращаясь ко всем троим одновременно. Он взял в руки еще одну склянку и медленно прочел: — «Стрихнина гидрохлорид». Семь-восемь этих крошечных таблеток, и смерть обеспечена. Довольно неприятная смерть, между прочим. Даже в высшей степени неприятная. — Он достал из ящика еще одну. — «Атропина сульфат». Отравление атропином напоминает отравление трупным ядом. Тоже довольно мучительная смерть.

Отложив атропин, он достал третью.

— Так, а это что такое? — сказал он, тщательнее, чем прежде, выговаривая слова. — «Гиоцина гидробромид». Звучит безобидно, не так ли? Но должен вас огорчить, милая мисс Эмори, половины этих крошечных белых таблеток хватит, чтобы… — Он сделал выразительный жест. — Никаких мучений. Человек просто быстро уснет. Скорый сон без сновидений. Вечный сон [328].

Он подошел к Люсии, держа склянку в вытянутой руке так, словно предлагал ей проверить на себе справедливость этих слов. Губы его улыбались, но взгляд оставался холодным.

Люсия завороженно смотрела на склянку. Она потянулась к ней, повторила, словно под гипнозом:

— Скорый сон без сновидений… — прошептала она.

Доктор Карелли с любопытством взглянул на Кэролайн. Потрясенная, она молчала. Пожав плечами, со склянкой в руке Карелли отошел.

Дверь открылась, и появился Ричард. Ни слова не говоря, он сел за письменный стол. Следом за ним вошел Тредвелл с подносом, на котором стояли кофейник и чашки. Тредвелл поставил поднос на столик, а Люсия принялась разливать кофе.

Барбара взяла две чашки, одну отнесла Ричарду, села и отхлебнула кофе, пока он не остыл. Доктор Карелли тем временем складывал склянки в ящик.

— Знаете, доктор, — сказала Кэролайн, — своими разговорами про все эти сны без сновидений и страшные смерти вы меня до полусмерти напугали. Полагаю, вы так хорошо знаете яды, потому что вы итальянец?

— Дорогая леди, — рассмеялся Карелли, — вы несправедливы к итальянцам. Разве ваши слова не non sequitur [329]? Почему итальянец должен разбираться в ядах лучше, чем англичанин? Насколько я знаю, яды, как говорится, оружие женщин, а не мужчин. Или, быть может, вы вспомнили об итальянке? Быть может, вам даже пришло на ум имя Борджиа? Не так ли, а?

Он отнес чашку Кэролайн, вернулся к столику и взял себе.

— Лукреция Борджиа, это чудовище! Да, если говорить честно, я вспомнила именно о ней, — призналась тетушка Кэролайн. — В детстве она мне снилась в кошмарах. Я представляла ее себе очень бледной и, как наша дорогая Люсия, высокой и черноволосой.

Доктор Карелли протянул Кэролайн сахарницу. Она отрицательно покачала головой, взяла у него из рук сахарницу и сама поставила на поднос. Ричард отодвинул чашку, взял со стола журнал и принялся его перелистывать. Кэролайн продолжала:

— Да, тогда мне снились кошмары. Как будто я в комнате, где сидят только взрослые и ребенок только я одна, все что-то пьют из прекрасных кубков. Потом входит красивая женщина — как ни странно, действительно похожая на тебя, Люсия, — и протягивает кубок мне. По ее улыбке я понимаю, что пить нельзя, но почему-то не могу отказаться. Она будто гипнотизирует взглядом, я пью, в горле начинает жечь, я задыхаюсь. Потом, конечно, я просыпалась.

Доктор Карелли подошел к дивану, шутливо поклонился Люсии и сказал:

— Дорогая Лукреция, пощадите нас, бедных.

Люсия на шутку не отозвалась. Она не слушала. Повисло молчание. Доктор, чему-то улыбнувшись, отошел, допил кофе, поставил чашку. Барбара оглядела собравшихся, залпом проглотила свой кофе. Всеобщая мрачность ей надоела.

— Как насчет музыки? — предложила она и направилась к граммофону. — Ну-ка, что тут у нас? А-а, это замечательная пластинка, сама купила позавчера. — Пританцовывая, Барбара принялась напевать. — «Айки… у-у-у, это еще что, ну и ну». А это?

— Ах, Барбара, дорогая, что за вульгарные песенки! — Мисс Эмори даже поднялась и сама заглянула в пластинки. — Здесь же есть куда более приятные вещи. Хочешь легонького, пожалуйста, вот тебе Мак-Кормак. «Священный город» — замечательное сопрано, не помню, правда, кто поет. И вот это… «Мельба» обычно выпускает приличные вещи… А-а… О-о! Да! Гендель, «Ларго».

— Прошу тебя, тетя! Не хватало сейчас только Генделя, — возмутилась Барбара. — Нет уж, если тебе непременно нужно что-нибудь тяжеленькое, то вот тебе итальянские оперы. Вот в них вы должны разбираться, доктор. Идите-ка помогите.

Карелли подошел к столу, и они втроем склонились над пластинками. Ричард все еще листал журнал.

Люсия встала и медленно, будто бы бесцельно, приблизилась к жестяному ящику. Убедившись, что никто на нее не смотрит, она достала склянку с наклейкой «Гиоцина гидробромид» и высыпала в ладонь почти все ее содержимое. В этот момент открылась дверь кабинета, на пороге появился Эдвард Рейнор. Незамеченный Люсией, он смотрел, как она положила склянку обратно и отошла к кофейному столику.

Из кабинета донесся голос сэра Клода. Что именно он сказал, никто в столовой не разобрал, кроме секретаря, который повернулся и ответил:

— Да, конечно, сэр Клод. Сейчас я принесу кофе.

Он шагнул было к столику, но остановился, услышав новый вопрос:

— А где письмо Маршаллу?

— Ушло с дневной почтой, сэр Клод.

— Рейнор, я ведь предупредил!.. Пожалуйста, идите сюда, — загремел ученый.

— Прошу прощения, сэр, — сказал секретарь, вернулся в кабинет, и дверь снова закрылась.

Люсия, оглянувшаяся на голос, не поняла, что Рейнор заметил, чем она занималась. Стоя спиной к мужу, она высыпала все таблетки себе в чашку и присела на край дивана.

Неожиданно граммофон ожил и заиграл фокстрот. Ричард отложил журнал, одним глотком допил кофе и сел рядом с женой.

— Ловлю тебя на слове. Я решился. Мы уедем.

Люсия