Дороги детства - Ирина Франц

например. «Такую нам не надо, женись на другой, вот, мы тебе уже нашли другую». Сколько случаев разбитых жизней, когда родители считали себя вправе решать судьбы своих детей, не считаясь с их мнением.

Моя тётя дружила с дядей ещё со школы, с пятого или шестого класса. Она дождалась его из армии, и они поженились. Бывает и такая любовь. Одна и на всю жизнь. Никто, кроме тебя, и жить душа в душу – это про них. Мои родители знали друг друга с детства, но начали дружить лишь после школы. Папа передавал через маму записки для её подруги, в которую был влюблён. Он писал ей стихи в надежде покорить её сердце. Высокий, с тёмно-русыми волнистыми волосами и серыми, с синевой, глазами под чётко очерченными бровями – другая мамина подружка была в него тайно влюблена. Желая ей помочь раскрыться, она однажды, мимо дома его проходя, обронила слова: «Тебе одна девушка, которую ты хорошо знаешь, передаёт привет». Папа подумал, что привет от самой мамы, и на следующее утро мама обнаружила на заборе своего двора букет цветов. Так они подружились и решили потом пожениться, и мы появились на свет благодаря этому маленькому, но серьёзному недоразумению.

Наша мама дружила в свои школьные годы с другим парнем. Это была её первая любовь, но после школы их пути разошлись. Она любила нам рассказывать про свои школьные годы, когда в детстве мы с сестрой мыли посуду с ней в летней кухне. Вытирая блестящие чашечки сепаратора, коротали мы с ней время за разговором, убирая со стола после ужина.

Нам нравилось слушать её истории про наших родных и соседей, про то, кто кому доводится родственником, удивляясь, как, оказывается, все переплетены друг с другом. Немецкие семьи были депортированы сёлами, поэтому, даже если они доводились друг другу не кровными родственниками, то бывшими односельчанами. Рассказывала мама и про то, как они раньше проводили время, в какие играли игры, как они отдыхали на каникулах у бабушки, про её подружек. Как она ездила поступать после школы в сельскохозяйственный институт, но не поступила. Не стала агрономом, как мечталось ей. Нет, не было в её голосе грусти и сожаления, она излучала свет, теплоту, любовь. Она не спорила с судьбой.

А если посмотреть на каждого из тех, кто жил тогда, – были ли они по-настоящему счастливы? Где-то там, в глубине души… О чём мечтали они? Материнство, дети, семья – это счастье для женщины, но и они не могут утолить все печали, заполнить душу до краёв. Есть ещё другая у души твоей часть. Она жаждет любви. Она хочет быть радостной. Она хочет жить, а не выживать. Она хочет счастья, не потом, а сейчас…

Горе

Это было в августе 1990 года, кажется, незадолго до или после смерти Виктора Цоя. В ту роковую ночь все слышали необычно громкий свист поезда, пронзивший полуночную тишину. Но в тот момент никто не знал, что произошло. На следующее утро нас разбудила баба, она комкала в руках свой носовой платочек и плакала.

– Девчата, вставайте, Алёнка умерла.

Казалось, эти слова просто проходят мимо, не касаясь.

– Какая Алёнка???

У нас было две Алёны, «большой» было 15 лет, как и мне, но она училась на один класс выше. «Маленькая» Алёна, как их тогда отличали, была на полтора года младше, она была в одном классе вместе с моей сестрой.

Большая Алёнка была высокая, как и её родители, красивая девочка, со светло-русыми волосами и карими глазами, словно яркие бусинки сверкали они под тёмными тонкими бровями на белом лице с румяными щеками. Лицо её выражало неуёмное озорство, и ходила она всегда, улыбаясь, как будто слегка посмеиваясь над кем-то по-доброму. Бывают такие люди-шутники, у которых всегда наготове каламбур и которые как будто осматриваются по сторонам, выискивая очередную «жертву» для шуток. Вот мне кажется – она была такой. Хотя, если честно, с ней я редко общалась наедине, и мы особо не дружили, только если играли вместе со всеми в «шпион-милицию» или «прятки», и когда вместе ходили на речку купаться.

Однажды мы играли все вместе на речке. Вставали по пояс в воде в круг и по очереди кидали камень в центр, по команде нужно было нырнуть и постараться первым достать камень. В один из раундов Алёнка должна была кинуть камень в воду, и то ли я зазевалась, то ли она не размерила силу броска – попал камень мне прямо в губу, рассекая её до крови. Опухоль потом сошла, зуб перестал ныть. Но краешек зуба так и остался обломанным. Такая осталась мне от Алёнки память.

Грустная память и страшная, потому что пришлось нам в наши детские годы стать свидетелями жуткой трагедии. Хотя железнодорожная станция была примерно в километре от нас, свист поезда был в ту ночь неслучайно слышен в «Скотоимпорте». Возможно, это был тот самый проходной товарный поезд, который мчался со всей скоростью без остановки на станции и перед которым не успела перебежать Алёнка пути. Как говорили потом, её задело поездом и отбросило на несколько метров, от удара она больше не пришла в себя. Только на следующее утро её обнаружили железнодорожники. Так мне это помнится, но уже не совсем уверена.

Я помню, как нас позвали в дом, чтобы мы попрощались с ней. В доме суетились женщины, и, кажется, кто-то из пожилых еще сидел около гроба. Она лежала в белом платье, как невеста, с венком из белых цветов на голове. Руки сложены на груди, и на лице застыла та же самая улыбка. Казалось, что она просто улыбается во сне. Лишь сбоку на щеке была видна небольшая ссадина. Эта картина никогда не забудется мне.

Не думаю, что тогда мы были готовы к этой ситуации, к такому вот «прощанию». В тот момент не могла я поверить, что её больше нет в живых. Но это белое платьице и веночек на голове как будто подтверждали факт, что Алёну вот уже подготовили к уходу в другой мир, где есть Бог и ангелы, и она сама тоже будет ангелом, невозможно ей не быть им.

Это было просто знание, неведомо откуда осенившее меня тогда. Смерти нет. Есть трагедии и потери. Мы рождаемся и умираем в этом мире. Но в нас есть бессмертная, вечная частичка. Не может быть иначе.

Хоронили, как всегда, всем селом. Длинная цепочка молчаливо бредущих друг за другом людей,