Дороги детства - Ирина Франц

всё хочется, всё хочется сейчас и сразу, взять очередную партию книг домой и читать их, усевшись удобно в кресле или у себя в комнате за столом, или во дворе в тени под деревом.

Этот неуловимый момент, когда после первых страниц знакомства с её героями книга полностью захватывает твоё внимание, и ты оказываешься пойманным в мир книжных героев, не в силах вырваться из её плена. Как быстро проходит с книгой время! Вот уже прочитана первая четверть, упрямые листки не хотят лежать на переплёте обложке, и их надо придерживать. Проходит время, надо делать перерыв. Бабушка зовёт. Надо идти, придётся оставить пока героев Жюля Верна на самом интересном месте. Как они выберутся из опасной ситуации?..

Вот уже пройдена половина книги. Последняя четверть. Всё тоньше становится она, всё меньше и меньше осталось страниц до конца. Последний взмах, последние строчки. Всё уже ясно. Всё уже кончено. История завершилась. На душе и радостно, и немного жаль прощаться с полюбившимися героями. Грустно покидать этот чудный мир. С последними строчками и последними страницами книге уже нечем держать тебя, она отпускает тебя на свободу, но ты не хочешь уходить. Твоё внимание всё ещё там, с героями такого необыкновенного, удивительного мира.

Нет, ты не возьмёшься сейчас же за новую книгу, ты хочешь остаться ещё немного здесь, в этом мире, ещё дня два в своих мыслях. Пусть улягутся чувства, уйдут пусть в тень переживания. Рассеются как облака. А потом можно будет и новую книгу начать.

Как ездили на велосипедах

На велосипедах устраивали соревнования. Летом играли в «милицию». Вдоль дороги стояли милиционерские посты и останавливали проезжающих мимо велосипедистов. Так вошли однажды в роль, что не заметили как наступила ночь.

Бадминтон

Точно так же полностью забываешь себя в игре, остановив внимание на воланчике от бадминтона.

Когда мама выписала нам однажды через «Роспосылторг» бадминтонные ракетки, мы не могли и предположить тогда, что через пару месяцев влюбимся в эту игру и станем страстными бадминтонщицами.

Ракетки отбивают такт, туда-сюда, так-так, так-так… Шляпка воланчика отскакивает от натянутой лески ракетки. Отбить ещё раз, и ещё, отбросить, подцепить ракеткой вновь. Не дать воланчику упасть, когда летит он сильно низко. О, как высоко теперь летит – подпрыгнуть вверх, закинув ракетку как можно выше. И ликование внутри, когда коварный пас отбит. И сожаление, когда воланчик относит ветром в сторону, или когда он падает на землю, пролетев в миллиметре от ракетки. Но азарт сильнее, он двигает тобой, заставляя в напряжении отбить очередной удар противника.

Идеальная погода для бадминтона в безветренный летний вечер. Каждый раз мы с надеждой смотрели на деревья – шевелится ли листва. Тихий ветерок развеивал тучки на горизонте и укладывался спать на ночь, а мы играли допоздна, пока в темноте ещё можно было что-то разглядеть.

Тапочки

У Рэя Брэдбери есть чудесная повесть «Вино из одуванчиков». В детстве это была моя любимая книга. Настолько близки мне казались мысли и ощущения главного героя – мальчика из американского небольшого городка. Очень доб рая, светлая повесть о детстве.

Кроме прочего, рассказывал в ней главный герой о своих новых кедах, в которых он мог бегать, прыгать и играть. Самые лучшие кеды в мире. У меня тоже были такие кеды в детстве. Хотя это были не настоящие кеды или кроссовки, а тряпочные тапочки на резиновой подошве. Они подходили мне отлично по размеру, как говорится, были «как раз». Это были самые лёгкие летние тапочки, в которых хотелось только бегать без остановки, быстро-быстро, слегка касаясь земли.

Удивительно, как пара тряпочных тапочек может подарить такое незабываемое чувство полёта и лёгкости. А может быть, всё наоборот – это чувство лёгкости и полёта было во мне, и я передала его тапочкам? Нет, наверное, всё же дело в том, что обувь подходила по размеру. Была как раз для меня.

Шторы с попугаями

Сегодня утром по дороге на работу проходила в который уже раз мимо одного пустыря. Там раньше дом стоял, и был там сад с деревьями, и впереди была калитка… там сохранились ещё камни перед входом в дом. Но поросли травой. Сам островок ухожен и с трёх сторон соседними домами окружён. Серые стены вокруг, лишь по краям – деревья небольшие. Пыталась представить – какой же там раньше мог стоять дом и что же с ним стало. Кто там раньше жил, кто сейчас об этом месте вспоминает?

И вспомнился мне сразу Уш-Биик, наш добрый дом, которого сейчас уже не стало. И дом бабы Эрны. Кригерский дом. Сейчас не осталось следа от него. Он был построен когда-то, наверное, тоже в пятидесятые года. Там наша мама уже родилась, и детство её в нём прошло, и нашей тёти Нади, и дяди нашего Павлушки.

В их доме были две маленькие комнаты – спальни. В одной, выходящей в зал, была кровать с тёмными деревянными спинками. Была она всегда аккуратно устлана покрывалом со взбитыми, посаженными друг на друга пухлыми подушками, с накинутыми на них кружевными накидками. В углу стоял платяной шкаф, а на противоположной стороне было окно с двойными рамами. Выходило оно в палисадник, где была лавочка и росли два клёна и одна дикая яблоня, которая каждой весной выпускала на свет свои пушистые, в розовую крапинку душистые цветы.

В зале стояла небольшая витрина с посудой и антресолями. Справа – окно. Возле окна в углу стоит телевизор на тумбочке с тонкими ножками и вращающейся подставкой. На телевизоре стоит коричневая керамическая ваза-кувшин с букетом искусственных цветов. Дальше – диван, раздвигающийся, с тёмно-зелёными в крапинку подушками-сидушками, покрытый пледом. В зале стояли ещё два кресла с деревянными ручками. И оранжевый палас. Поверх него лежали вязаные из цветного шпагата круглые коврики. Центр круга был одним цветом, другие слои – вперемежку с другим цветом. На стене над диваном висел ковёр, не могу сейчас вспомнить узоры. А репродукцию картины «Незнакомка» Ивана Крамского помню. Всегда казалось, что она смотрит на тебя. Такая красивая, но неприступная, надменная дама. Не нравилась она мне почему-то, взгляд у неё был будто не очень добрый. И томило любопытство – кто же эта девушка, и куда она едет, и о чём же она думает?..

Столько вопросов.

Между креслами и диваном – дверной проём в другую комнату, где зимой топили