Дороги детства - Ирина Франц

один мальчик. Его поросшая густой травой могилка за металлической оградкой была на кладбище. Ему было лет двенадцать. Так рассказывала бабушка. С тех пор она не доверяла речке, и каждый раз нам надо было долго отпрашиваться, чтобы она нас отпустила купаться. Отпускала нас, если знала, что старшие тоже будут с нами.

Лавочка

Крашеный синий потолок, печка, умывальник, вёдра с водой на скамье, вёдра с обратом для телят. Старая кастрюля для корма собакам. На крышке фляги с питьевой водой – ковшик. Пол, сбитый из досок разной ширины, немного неровный, с наклоном возле двери и печки.

В буфетах, сделанных из фанеры, со стеклянными дверцами и резными рамами стояла посуда на полках, застеленных газетами. Газеты желтели от старости, и во время очередной уборки их меняли на новые. Ситцевые шторки на окне в тонкой, одинарной раме. И крючок на двери, чтобы закрываться изнутри во время урагана. Иногда бывали сильные ветры, и дверь постоянно открывалась.

Снаружи на двери был навес для замка. Хотя у нас очень редко закрывали двери кухни на настоящий замок. Всегда был кто-нибудь дома. А когда никого не было, баба вставляла в отверстие вместо замка сухие палочки, когда уходила к соседям. Это выглядело немного забавно и должно было для всех служить знаком, что хозяев нет дома.

У передней стены летней кухни, возле двери, стояла лавочка. Баба любила сидеть на ней, особенно когда проходящие мимо соседки подходили к ней поздороваться и задер живались у забора, обсуждая новости.

Увидев стоящих, присоединялись к ним и другие женщины. Так, спонтанно и без всякого согласования, образовывались беседы. Так же спонтанно, как они возникали, собрания расходились по домам. Кто-нибудь вспоминал о чём-то важном, оставленном дома, и уходил. За ним уходили другие. Или, когда лавиной маленьких тёмных точек спускался скот с вершин ближних гор, все прекращали разговор и бежали встречать коров.

И так до следующего раза, когда баба снова будет стоять у забора или сидеть на лавочке, положив свои сухие, сморщенные руки на подол своего незаменимого фартука.

Ущербность

Когда тебя с детства окружают близкие и такие разные люди, ты принимаешь их, будто всё так и должно быть. И всё же, всё же всегда возникает вопрос: почему так? Почему ущербны люди? Почему рождаются или становятся инвалидами? Почему впадают в алкогольную зависимость? Почему бывают счастливые и несчастные? Почему умирают молодыми? Почему не все женятся по любви? Почему взрослые плачут?.. Почему все такие разные? Почему? Ребёнком ты уже чувствовал несоответствие. Есть нормальные, есть больные. Но в этом нет их вины.

Вот девочка соседская, она ходит летом в пальто и зимней вязаной шапочке, держит мячик маленький красный в руках. Подкидывает его вверх и ловит снова в свои тёмные ладошки. Она любит играть со своим мячиком. А с ней никто не мог играть. Потому что она не такая. Но она, кажется, и не нуждается в других. У неё есть маленький красный мячик…

У других наших соседей, бабы Кати с дядей Мишей, в самодельной коляске на колёсиках сидел их глухонемой сын Павлик с согнутыми кистями рук… Мамин младший брат Павлушка тоже был не такой, как все, он болел эпилепсией. Говорили, что в детстве он был здоровым ребёнком, но потом что-то произошло, и у него начали происходить припадки.

Взрослые даже произносят эти слова с особой осторожностью, как будто не желая вспугнуть невидимого спящего зверя, полушёпотом – «она больная» или «он ненормальный» – когда говорят про больного на голову человека или про инвалида.

Все люди разные. Это было всегда так и не удивляло, но казалось только иногда, что как будто что-то пошло не так. Почему?..

Апашки

Бабушка по-казахски – апа, ласково-уменьшительное – апашка. Апашки носят длинные платья и плюшевые камзолы, тёплые носки поверх чулок и калоши. Апашек отличает от других их степенность. От почтенного возраста им тяжело ходить, но они, несмотря на свою немощность, носят маленьких своих внучат на спине, посадив их себе за плечи и поддерживая их сзади своими скрещенными на спине руками. Они идут по дороге, слегка наклонившись, не спеша, а малыши сидят у них на спине, обхватив их за шею своими ручонками.

Люди и судьбы

У взрослых были свои драмы. Свои трагедии. С ними сталкивались нередко. Не был беззаботным мир. Ни внутри, ни снаружи. У всех на виду. Личная жизнь. А ты между ними. Они не видят тебя, затмили слёзы им глаза. Чужая боль. Она так далека. И так близка. Она страшит тебя. И разливается тяжестью где-то там, в районе сердца… Сжимается комочек в тревоге. Что будет? Мы все умрём? Известие о смерти оставляло тревогу и мысли о жизни после. Нет, так не может быть, чтобы после нас ничего не осталось. Мы не можем исчезнуть. Мы не должны. Не должны навсегда сойти с лица земли. Прах к праху. Похороны. Люди уходят добровольно. Что движет ими?

Несчастные случаи. Преждевременные смерти. Добровольный уход из жизни.

Тогда меня уже впервые заинтересовала тайна человеческой души, отношений между людьми. Что движет ими? Почему они страдают?

Казалось, люди не владеют собой, или, вернее, в людях есть что-то, что сильнее их самих. И казалось, никакие законы не имеют власти над людьми, которые увлекаемы неведомой силой любви. И попадают с самим собой в конфликт. И не могут выйти из него. «Не желай жены ближнего своего». Таков закон ещё издревле. И всё же, и всё же даже в нашем маленьком селе, где было всего две улицы и домов в четыре ряда, тянулись друг к другу люди против своей воли, против воли закона, против всех общественных устоев. Мужчины любили женщин. Женщины хотели быть любимыми. Они любили, страдали и плакали тайком.

«Не показывай свою боль, ты женщина – плачь наедине с собой. Смирись со своей долей, со своей судьбой, ты ей не хозяйка. Так и должно быть, потому что было так всегда…»

Интересно, как сводит людей судьба. Где люди находят свои половинки? По знакомству, по случаю, по воле рока, по воле родителей…

Одни привозили невесток из армии. А были случаи, когда военнослужащие оказывались в нашем селе и женились на местных девушках.

Бывало и так, что парень с девушкой любили друг друга, а родители не разрешали им встречаться. По разным причинам. Не та национальность,