Будущую войну выигрывает учитель. Книга первая. Карьера - Афанасий Иванович Курчуганов

мы ж там всю армию Фридриха уничтожим, и свою тоже, и неизвестно, чья победа будет. Это на руку только британцам. Хоть они и союзники Фридриху.

— Я это знаю, вот почему про французская партия при дворе так резко усилилась. К ней примкнула про английская. Вот если бы, мы заняли Кёнигсберг раньше Фридриха, ему бы пришлось с нами мириться, а так он на коне. Вот вроде его город в осаде, а мы проигрываем.

— Прямо как мой генеральный штаб рассуждаешь. А если бы мы поспешили, и пришли к городу раньше армии Фридриха?

Было бы ещё хуже, гарнизон в городе очень сильный, сходу мы бы его не взяли. Всё равно пришлось бы в осаду вставать. А армия, которая от нас убегала, собралась бы в другом месте, и оказались бы мы между молотом и наковальней. А так получилось, что разбитая напуганная армия вошла в город. Посеяла панику, съела припасы, да ещё и теснота.

— Ну ты прямо один, можешь весь генштаб заменить!

Это Опраксин сказал уже с ноткой иронии.

— И … эээээ …, когда я сказал, что я не совсем предсказатель, это тоже не совсем верно, что-то я могу предсказать.

— Интересно, например что?

— Вот сегодня, когда пленного брали. Ребята в окно залезли, а он хотел через дверь убежать. Начал открывать, а я на улице стоял, и как то я почувствовал, что это не мои, и почувствовал, что убивать его не надо, рукояткой ножа его по голове. И с воротами тоже странно получилось. Ведь не к тем воротам я людей посылал. Парни перепутали — бывает, но, а я то почему свою группу повёл именно к этим воротам, ведь как будто вёл меня кто-то именно к ним. А ещё я в карты выигрываю, точно знаю, когда у соперника карта хуже или лучше. Вот такой парадокс, вроде и предсказываю я, а как не знаю.

— Хорошо хоть так, всё равно в нашем тайном деле большой плюс. Дак, что ты предлагаешь делать дальше. План «А» не удался, но капитан говорил, что у тебя есть план «Б», выкладывай.

— Развернём захваченный штандарт, чтоб его со стен было видно, думаю полк захочет его вернуть не смотря ни на какие жертвы. Вот тут то вы и подставитесь, вылазку отобьём, вас, бессознательного, в штаб с личным лекарем, и нами, что бы лишние глаза и уши вас не прощупали, наша рота должна будет выполнять какое нибудь важное задание по разведке, это что бы даже тени на нас не упало, а то нас от вас отстранят, и всему плану хана. Мы подоспеем как раз вовремя, чтобы вас спасти и вылазку уничтожить, а через какое-то время вы придёте в себя. И опять начнёте командовать. Отдадите приказ к штурму, и штурмовать пойдут проштрафившиеся роты, чтоб смыли позор кровью. Будем играть спектакль. Мы переоденемся в одежду погибших немцев, захватим один участок стены. Роты будут идти на приступ, мы везти по ним огонь, естественно холостыми. В Кёнигсберге есть правило, пока не просят подмоги, на помощь не приходят. Если даже кто-то и захочет помочь, офицеры по-немецки скажут, мол сами справляемся. А потом мы позволим прорваться штурмующим на стену и вместе с ними уходим к своим. А штурмующие роты отбывают в ту деревеньку, где у нас раненые лечатся, дескать все раненые, а кто не ранен, то возчики и охрана. Так мы понесём невосполнимые потери. Вам станет плохо. Мы вернёмся с задания, встанем тут же на вашу охрану. А власть перейдёт к вашему заместителю. Вот пусть он и решает, как ему отступить. Но его-то под суд не отдадут, скажут объективные обстоятельства, принял единственное правильное решение. Ух, аж вспотел, как вам мой план?

— Сумасшедший, наверное, только такой и может сработать. Будем думать.

— Чудь не забыл, ваша светлость, надо, чтоб во время вылазки противник отбил своё знамя.

Вопросительный взгляд на меня.

— Если знамя останется у нас, ваш заместитель захочет им воспользоваться, и будет дальше провоцировать врага на вылазки.

— Логично. Ну что ж, ступай братец, сегодняшний, твой и твоих диверсантов, подвиг дорого стоит. Умудриться пройти по вражескому городу, захватить трофеи, и не потерять ни одного человека. Надо бы всех таким же умениям обучить. Но это потом обсудим, а пока вот на

Опраксин достал из стола кошелёк,

— Награди своих солдат, всё ступай.

Я отдал честь и пошёл к своим. Мои удавы спали. Положил кошель на видное место и тоже завалился. Проснулся от запаха чего-то вкусного. УУУ как я проголодался. Быстро оделся, помылся, взял котелок с кашей, начал есть,

— Ваше бродь, тут ваш кошель нашли.

Осторожно начал один удав.

— Это не мой кошель, это наш кошель, награда от их светлости. Ордена и медали будут потом. Поделите между собой, и про поручика не забудьте.

Солдаты обрадовались, тут же развязали высыпали на стол и обомлели, в кошельке было золото, полновесные империалы. Посчитали чуть не прослезились, как раз двадцать пять. Или стандарт, или нас посчитали. Ай да Опраксин, а я-то думал, что это серебро. Хотел всё солдатам отдать, но моя жаба, увидев золото, возмутилась, я тоже такое хочу, я тоже заслужила награду, и, если ты откажешься, тебя заподозрят в чём-нибудь. Аргументы у моей жабы железные.

— Так, господа удавы, сегодня, пока никаких распоряжений нет — отдыхаем. Можно по рюмке пропустить, что бы стресс снять, но не более, вдруг срочное задание. И приведите себя в божеский вид. Да и меня тоже. Я к капитану, на доклад.

— Ваше бродь, а разрешите вопрос, почему это мы в удавов эволюционировали?

Ишь ты, слова какие запомнил. И ведь смысл их тоже понимает, я улыбнулся.

— Очень быстро вы у меня эволюционируете. Вначале были зайками, потому что белые и пушистые.

Все заржали, я продолжил.

Потом стали ёжиками, колючими и топотучими. Потом горными козлами, на каменную стену взбирались как горный козёл на скалу, а потом барсами, бесшумными, страшными, но симпатичными добытчиками. А щас вы удавы, потому что давите врага без сожаления, без сомнения, без эмоций, как будто и не человеки они, а так, очередной обед. И спите потом как удавы, спокойно.

— Ну барин, ты и загнул. А ведь верно совесть то не мучает.

— Тихо, стоп, а то щас договоритесь, отменю отдых. Во-первых, я не барин, вот куплю имение, и тогда будут меня смерды барином называть, а вы солдаты императорской армии, тут бар нету, тут есть командиры. А совесть вас не мучает,