Шведская сказка - Шкваров Алексей Геннадьевич

Адель сперва была раздражена, но затем встревожилась:

- Как, Густав еще может и не стать королем? – мелькнула мысль. Она быстро приподнялась со стула и присела в глубоком реверансе:

- Ваше величество, - обратилась она почтительно, - примите мои искренние соболезнования постигшей вас тяжкой утрате. Но умер король, и да здравствует король. Потому примите сердечные поздравления со вступлением на престол. Право, вам надо ехать, ваше величество.

Шеффер подумал про себя:

- Слава Создателю, хоть эта не мешает! – но он ошибался, у Аделаиды были свои мысли на этот счет.

- Дорогая моя, - король склонился и стал осыпать поцелуями ее руки, - я не успел сказать вам все, что у меня в душе, вы идеал для меня женской красоты, чистоты и прелести. Когда я восстановлю в Швеции все свои права, как единовластного монарха, я снова упаду к вашим ногам с просьбой приехать ко мне. И буду молить Бога, чтобы ответ ваш был благоприятным. А сейчас, простите мне действительно надо вас покинуть и немедленно возвращаться в Швецию.

- Что он тянет! – морщился Шеффер, наблюдая за этой сценой. – Нашел перед кем ломать комедию. А Гюс думала о другом:

- Ну вот и заторопился сразу. Совершать революцию поедет. Конечно, сделаешь ты что-то толковое… как же! Долго же ждать мне придется. Как же мне не повезло. Ах, ты черт возьми! – но вслух произнесла голосом полным желчи:

- Для чего вы так безжалостны сейчас ко мне ваше величество?

- Почему? – изумился Густав. Шеффер нетерпеливо переминался с ноги на ногу.

- Потому что, я глубоко уверена, что если и принц Готский имел некий интерес к одной актрисе, то королю Густаву Третьему она будет совершенно безразлична!

- Как вы жестоки и ко мне и к себе! – король готов был разрыдаться. Но его вдруг что-то, как пронзило. Он отошел в сторону и прошептал:

- Господи, там, в Стокгольме… а я… Простите, - кинул он на ходу и вышел стремглав из ложи. Шеффер бросил многозначительный взгляд на Аделаиду, хмыкнул удовлетворенно и последовал за ним. Актриса в изнеможении опустилась в кресло. Адель была взбешена, она сильно стиснула руки, что они неприятно резко хрустнули:

- Проклятье! – Она привыкла повелевать мужчинами, но заполучить такого и надолго, было ее мечтой. Или, по-крайней мере, получить от него столько, сколько хватило бы до конца жизни. Нет, у нее не было недостатка в возлюбленных, и деньги текли к ней рекой, но все это было мимолетными увлечениями. Мужчины приходили и уходили из ее жизни, рассчитываясь довольно щедро за те ласки, что она дарила им. Среди них встречались и принцы, и князья, и герцоги, но они исчезали насытившись. А деньги имели обыкновение заканчиваться. Ведь Аделаида жила на широкую ногу. Одни туалеты и приемы, что она устраивала, стоили целые состояния. А сейчас промелькнул шанс стать второй Помпадур или Дю Барри. Пусть не в Париже, а в Швеции! И он ускользнул. Это было ее поражение, а к этому она не привыкла. – Ну что ж, милый Густав, мы посмотрим, что еще ждет нас впереди. Мы еще встретимся. Посмотрим, как ты держишь свое королевское слово, а я-то тебе напомню об этом.

В карете Густав совсем обессилел. Лежал, откинувшись на подушки и закрыв лицо руками. Поглядывая на него, Шеффер решил отправиться к Людовику сам.

- Ну его! – думал раздраженно советник. – Толку не будет.

Оставив молодого короля в доме у Кройтца на рю де Гранель, Шеффер поехал к Версаль в одиночестве.

- А где же мой бедный Густав, дорогой граф? – Людовик выглядел взволнованно.

- Он так убит известием о кончине отца, что силы совсем его оставили, ваше величество! – в почтительном поклоне отвечал Шеффер.

- Полноте вам граф, - остановил его король, - оставьте церемонии, прошу садиться, - Людовик сам уселся в кресло и пригласил последовать его примеру. – Я сам чертовски расстроен… Но! Я думаю, что настал именно тот момент, которым грех было не воспользоваться и восстановить все попранное вашим парламентом самодержавие. Я верю в Густава! – король произнес это напыщенно и высокомерно выпятил мощную челюсть вперед. – И… - добавил Людовик, покосившись на приоткрытую в спальню дверь, - он просто очаровал своей обходительностью мою несравненную Мари-Жанну.

- Мы верим тоже, ваше величества, но, - вкрадчиво и осторожно начал Шеффер, - молодому королю нужна помощь. – Советник Густава перешел на шепот, оглянувшись на чуть приоткрытую дверь королевской спальни, - Герцог Эгильон не будет столь расположен помочь ему, как вы, ваше величество.

Людовик посмотрел тоже на дверь ведущую в спальню, кивнул и последовал примеру Шеффера – заговорил чуть слышно, даже вперед поддался к собеседнику. Пришлось и Шефферу сместиться на самый краешек кресла, чтоб быть поближе к королю:

- Я тоже не очень доволен Эгильоном. Шуазель был намного проницательнее и не щепетилен в мелочах. Но… - скривился король, - порой обстоятельства властны и над королями. Ладно, забудем, любезный граф об этом. Вы можете передать юному королю Густаву от меня, что Франция немедленно выделит все запрашиваемые вами субсидии. Завтра же вы получите необходимые бумаги. А Эгильону знать об этом и не следует – Людовик откинулся на спинку, - и передайте, передайте, моему бедному Густаву, самые искренние, самые сердечные соболезнования по его утрате. Король Франции скорбит вместе с ним! – Заключительные фразы Людовик произнес уже вслух и громко.

- Обязательно, ваше величество! – Шеффер уже в низком поклоне прощался с королем. Дело было сделано!

Глава 15. Быть королем, не значит быть Цезарем.

Нет дела, коего устройство было бы труднее, ведение опаснее,

а успех сомнительнее, нежели замена старых порядков новыми.

Никколо Макиавелли.

Одно дело мечтать стать Цезарем, другое - быть им! Подняться на вершину власти и… ощущать полное бессилие. Конституция 1729 года – вот что ограничивало королевскую власть в Швеции. И не важно, что ее автор, увенчанный медалью «за верность и любовь к родине всеобщего признания достоин», обезглавлен был за неудачную войну с русскими . И не важно, что бездетного короля Фредерика , сменил на престоле ставленник России – Адольф Фредерик, дядя нынешней русской императрицы. Он мог царствовать, но не править. Ни-ни. Правящая роль оставалась за сеймами, а в промежуток между ними за сенатом. Король имел право возводить в титул, жаловать дворянство, назначать на чиновничьи вакансии, но… лишь по согласованию с сенатом. Но сенат был не обязан считаться с мнением своего государя. Страну раздирали распри, искусно поддерживаемые русским и французским золотом. Даже те, кто выступал за укрепление самодержавной власти монарха, в действительности думали о своих позициях. Россия подтвердила Абосским миром 1743 года нерушимость образа правления в Швеции, но Франция, но герцог Шуазель, ненавидевший Россию, были против. С одной стороны Россия, с ней вечная союзница Дания, ненавидевшая шведов. Датчанам пообещали Голштинию, как только наследник русского престола Павел Петрович достигнет совершеннолетия:

- Пусть посидят на привязи! – рассудила Екатерина.

На стороне России была и Англия. Торговые интересы туманного Альбиона диктовали необходимость постоянного присутствия на Балтике, и здесь им сильно мешали шведские купцы. А потом, почему бы не насолить французам в отместку за их пакости в Северной Америке.

Ну и как же без Пруссии? Старый хитрый Фриц внимательно наблюдал за всем происходящим на континенте и за его пределами, наигрывая любимые мелодии на своей флейте, сплетавшиеся в его голове в сложнейшие узелки европейской политики, где обязательно присутствовала выгода для него. Даже когда у короля выпали от старости зубы и инструмент пришлось бережно спрятать в бархатный футляр, Фридрих просто уселся в кресле, и подпирая рукой отваливавшуюся нижнюю челюсть, предавался все тем же хитросплетениям.

- А что из этого получиться для моей Пруссии? Неплохо было бы подумать о Померании, что не удалось отбить у шведов в Семилетнюю войну. А пока… пока мы подтвердим России, что выступим поручителями спокойствия в Швеции. Сейчас две сильнейшие державы на континенте – Россия и моя Пруссия. И наш союз – гарант мира во всей Европе. Мы неплохо разыграли польскую карту, вовремя припугнув метавшуюся Австрию войной .