Божьи садовники - Григорий Евгеньевич Ананьин

ответила: когда ей было десять лет, она весной пошла погулять на речку, и лед под ней проломился. Это увидел соседский парень: он бросился в ледяную воду и спас мою маму. Но сам он…

– Утонул?..

– Нет, его тоже вытащили. Но он месяц пролежал в больнице с воспалением легких, а через несколько лет умер: врачи говорили, что его здоровье было подорвано. Мы все существуем лишь потому, что кто-то существовал до нас и ради нас. И умер – хотя бы для того, чтобы освободить нам место. Жизни без смерти не бывает… И смерти без жизни – тоже: ведь чтобы умереть, нужно прежде родиться. Поэтому когда отвергают смерть – вот как эта женщина, – тем самым отвергают и жизнь. Оттого люди этого мира в конце концов предпочли и прославили небытие: оно противоположно и жизни, и смерти, и одинаково отстоит от обеих. И за это Господь от них отвернулся… – Маиши иногда любил вот так, по-взрослому, поговорить со сверстниками: земные ребята наверняка дали бы ему за это какую-нибудь обидную кличку, но среди Божьих слуг это не было принято.

Морти зло сплюнул и произнес:

– Если бы в школе мне какой-нибудь пацан сказал, что не хочет жить, потому что боится уколоться иголкой, я бы оттащил его до ближайшего унитаза и прямо с башкой макнул туда: авось, хоть тогда мозги у него на место встанут!.. Летим, братья, отсюда прочь, в наш мир: здесь мы все уже видели и слышали!

Он уже расправил крылья; Маиши и Айни приготовились сделать то же самое, но их остановил голос Тодика:

– Стойте, ребята! Мы что же, так его и бросим?

– А что ты предлагаешь? – ответил Морти. – Взять его душу, что ли? Так Господь все равно не примет ее! Этот мир проклят вместе со всеми, кто в нем живет: Маиши правду сказал!

– Его надо убедить, что он был неправ! Пусть покается!

– Убедить? И как ты собираешься это сделать? – возразил Морти. – Ему жить осталось от силы десять минут! Что ты ему за это время успеешь сказать? Что мир хорош? А он возразит, что плох, и вывалит кучу примеров, почему это действительно так. Примерами вообще можно доказать все, что угодно!.. Я понимаю, Тодька: ты хочешь всех спасти, но сейчас тебя уже заносит! Он столько лет жил с мыслями, о которых нам тут вещал, а ты хочешь, чтобы он взял и вдруг от них отказался! Да и потом: старики, знаешь, необучаемы…

Последние слова больше всего смутили Тодика: он вспомнил, как его собственному деду хотели подарить новую удочку со спиннингом, но тот сказал, что лучше будет ловить по старинке: возраст уже не тот, чтобы менять свои рыбацкие привычки. А тут еще и Маиши подключился:

– Твой напарник прав, – сказал он, подойдя совсем близко к Тодику. – Если спорить с человеком, который приучен бить собак, в ответ услышишь одно: «А чего ее не бить, это же собака!» А здесь еще тяжелее… – Маиши не договорил свою мысль, но Тодик догадался, какие слова застряли у товарища на языке, и с жаром воскликнул:

– Но ведь и нам приходилось тошно, да еще так, что слезы сами текли, как их не сдерживай! Почему же мы никогда не жалели, что появились на свет? Значит, было в нас что-то такое, что отличало от жителей этого мира! – Тодик еще до конца не разобрался в себе, но надеялся, что это сделали его спутники; с надеждой он обвел их глазами и дольше всего задержал взгляд на Морти, который чуть усмехнулся и сказал:

– Когда нужно идти целый километр до магазина за хлебом в метель, а потом выбивать на снегу половики, как-то не до того, чтобы ерундой маяться. Брат со всеми делами в одиночку не справлялся, а отец уже сдавал…

– Ты ведь любил их?

– Конечно, хоть иногда на них и обижался… Но в глубине души всегда понимал, что они были правы.

– А я любил своих родителей, дедушку и бабушку… И еще, – Тодик густо покраснел, а затем крикнул что было мочи, – я люблю тебя, Морти! Не как брата и напарника – гораздо сильней и по-особому!.. А Айни и Маиши наверняка любили своих подопечных. Любовь – вот то, что придавало нам силы и помогало жить! А люди этого мира не знали такой любви и не верили, что их дети на нее способны… Так давайте покажем ее!.. Объединим наши воспоминания и превратим их в самый прекрасный сон! А Айни пусть навеет его этому бедняге!.. Правда ведь, ты сможешь? – И Тодик испытующе глянул на Айни. – Докажи, что ты самый лучший хранитель!

Айни снисходительно посмотрел на Тодика, будто хотел сказать: «Да тут и доказывать нечего, но если ты так просишь, могу подтвердить это лишний раз» Морти шагнул к Тодику и крепко обнял его.

– Ладно, Тодька, – сказал он, – давай попробуем сделать это вместе!.. Если честно, я не очень-то верю, что у нас получится. Но если бы я сейчас оставил тебя, то и не друг был бы, а… ошметок грязи. – По дворовой привычке Морти хотел выразиться более крепко, но вовремя сообразил, что есть слова, которые Божьим слугам произносить негоже. – Только обещай мне одну вещь: если ничего не выйдет, сильно не переживать! У меня прямо сердце разрывается, когда я вижу, как ты плачешь… Потому что… я тоже люблю тебя.

– Тогда и я с вами, – откликнулся Маиши, и его пухлые, добрые губы тронула чуть заметная улыбка. – Вряд ли, правда, от меня будет какой-то прок: к вашей любви я мало что смогу прибавить… Но чем способен, тем и поделюсь!..

– Спасибо!.. Спасибо, друзья! – Тодик быстро пожал товарищам руки и уже вполголоса добавил: – Я все-таки гляну на его душу!.. Мало ли что: вдруг придется повторить… Это недолго!

Старик давно уже дремал: брат смерти сон, более веселый и легкий на ногу, чем его мрачная сестра, обычно приходит к человеку первым. Держа в руке печать, Тодик немного наклонился вперед; лицо его стало серьезным, как у врача, который готов осмотреть больного. Зеленое свечение окутало их обоих – старика и мальчишку; это был цвет вечной жизни и безграничного Божьего милосердия, нежный, словно молодые листья на когда-то взлелеянных хозяйкой этого дома розовых кустах. Маиши уже доводилось однажды видеть, как работают чернокрылые братья, а вот Айни – нет, поэтому ему было очень интересно, но он всячески старался не подать виду. Тодик не обманул друзей и воротился скоро; он выглядел немного опечаленным от того,