Сестренки - Ольга Шумкова

ее исчезновения, через год и в тридцатом, кажется. В тридцатом он обращался в адресный стол, искал по фамилии, ходил в нашу старую квартиру, обошел все учебные заведения, кучу общежитий, даже дал объявление в газету. И никого не нашел.

И я уверилась, что раз не нашел, значит, ее нет в живых.

Могла ли она остаться в живых? Например, сесть в другой поезд на вокзале? Или вернуться домой, увидеть, что нас там нет, и попытаться добраться до деревни самостоятельно? Или же она связалась с беспризорниками, стала воровать, попала в тюрьму?

Но если она жива, я могу встретить ее. Может быть, это она вчера налетела на меня в молочном магазине, я не сдержалась, прошипела сквозь зубы: неловкая корова…

Неловкая корова моя Анюта.

Раскалывается голова. Я так устала сегодня.

24 августа.

Наташа вчера вернулась поздно, равнодушно извинилась за несдержанность. Я сделала вид, что простила.

25 августа.

Была у доктора, сказал, что сердце очень изношено, мои частные головные боли возникают по причине меняющегося давления. Настойчиво говорил про санаторное лечение, выписал направление, и мне на самом деле дали путевку: двадцать один день, под Ленинградом.

Как хорошо, однако, в санатории. Я подумала вдруг, что совсем не отдыхала после войны, все думала, не до того.

10 сентября.

Вчера мне приснился странный сон. Я возвращаюсь домой, а моя комната – нарисована! Я хочу открыть шкаф, а он нарисован, хочу взять чашку – нарисована!

Моя соседка по палате рассказала утром, что я страшно смеялась во сне.

21 сентября.

Я вернулась домой. Забирала меня Наташа: приехала, не давала нести чемодан, в поезде усадила на лавку, спрашивала, не душно ли. В комнате все было чисто, убрано, моя постель застелена свежим бельем, в буфете нашлись печенье, конфеты, хлеб. Наташа помогла мне разобрать вещи, согрела чай, а потом ушла по делам. Надо же, какая заботливая!

Может быть, я придираюсь? Она хорошая дочь, готова помочь. А то, что нет душевной близости – а у кого она есть? Почему я не могу быть довольной тем, что есть? У меня есть дочь, у меня есть жилье!

Я убеждаю себя, убеждаю – и все равно несчастна. А быть несчастной в старости – это подлинное несчастье. В юности, молодости всегда есть надежда на будущее: ну, не вышло сейчас, получится потом. В старости все не так, надо жить с тем, что есть.

Я страшно одинока.

Сегодня был такой красивый день, уже золотая осень. Я уже собралась было идти домой, но тут явилась Лидочка, начала что-то трещать, пересказала все свои школьные новости, жаловалась на математику, показала свое сочинение по литературе – написано хорошо, интересно, с юмором, но ошибок! Я предложила с ней позаниматься дополнительно, стала объяснять правило про безударные гласные, она слушала, широко раскрыв глаза, а потом неожиданно зевнула, да так искренне, что я засмеялась. Она прелестна, эта Лидочка.

Я купила два билета в театр и позвала Наташу. Спектакль хороший, о нем говорят, поэтому она с радостью согласилась. А за три дня до спектакля вдруг сказала, что ее позвали в гости, отказаться никак нельзя – ну что же, мама, позови кого-нибудь другого…

А кого мне позвать? Пойду одна.

На работе снова вспомнила про эти билеты, думала позвать кого-то из коллег, а потом взяла и позвала Лиду.

– Пойдешь со мной в театр?

Она растерялась и удивилась, смотрела на меня широко открытыми глазами:

– С вами? В театр? Да как же?

После работы я заглянула к ним в комнату. Лидочка была в лучшем платье, волосы завиты – у нее короткие волосы, и надо сказать, с прямыми ей лучше, с завитками она стала похожа на овечку… Но говорить я ничего не стала, только кивнула – пойдем.

Мы провели прекрасный вечер. Конечно, Лидочка бывает в театре, их водят. Но как она радовалась, как разглядывала зал, люстру, как жадно смотрела на сцену… Все ее радовало – я взяла бинокль, и она все крутила его, рассматривала, в антракте мы пошли домой, я купила ей кофе и пирожное.

Потом, когда мы шли из театра, то все обсуждали спектакль. Лидочка, несмотря на всю ее дурашливость, глубокий и наблюдательный человек, и слушать ее замечания было интересно. О чем-то она рассуждала наивно, но это от недостатка жизненного опыта, вот и все.

Я проводила ее до детского дома, ночная няня открыла дверь. Я уже собралась уходить, как Лидочка бросилась ко мне, обняла за шею и убежала обратно.

А я пошла домой, шла и улыбалась.

25 сентября.

Я снова пригласила Лидочку к себе.

1 октября.

Я снова пригласила Лидочку к себе.

6 октября.

Я снова пригласила Лидочку к себе.

Лидочка попала в детский дом совсем маленькой, родного дома она не помнит. Конечно, наш детский дом очень хороший, там почти домашние условия, но все-таки это не то. Вчера мы пришли домой после кино, я устала и прилегла, попросив ее согреть чайник. Она кивнула и убежала, долго возилась, потом принесла поднос, видно было, что она старалась, сервировала… И мы сели пить чай с печеньем.

Мне так ее жалко. Если бы не война, она жила бы в своем доме, с мамой, папой, может быть, братьями и сестрами. Где ее мать? Жива ли, погибла ли? Ищет ли дочку? Но как искать? В детском доме мне сказали, что Лидочке было полтора или два, никаких записок, документов, отметок на одежде не было, и одежда самая простая – платьице, чулки, пальто. Особых примет у нее нет, русые волосы, серые глаза… как она потерялась – неизвестно, там, где ее нашли, разбомбили весь городок вместе с железнодорожной станцией, несколько поездов, была она из того городка или ехала в поезде, никто уже не скажет, никто не узнает, а сама она помнила только свое имя – Лида.

10 октября.

Неловко вышло. В воскресенье я привела Лидочку к себе, мы сели обедать, у меня были тушеная капуста и винегрет из кулинарии, и тут явилась Наташа. Я представила их друг другу, испытывая всякие чувства – моя Наташа резкая, говорит не думая, что на уме, то и на языке, и мне не понравилось, как она смотрела на Лиду. Но Лидочка такая непосредственная, она с таким восторгом смотрела на Наташу, на ее красивое платье, на тоненькие чулки, на туфли, прическу, что та сменила гнев на милость, начала расспрашивать Лиду. Та обрадовалась, стала отвечать, потом спросила о чем-то Наташу, о какой-то книге, Наташа начала рассказывать и совсем растаяла. Потом Лидочке настало время уходить, и Наташа сказала, что сама ее проводит, и они ушли.

Признаться, я боялась. Но Наташа вернулась довольно быстро, сказала,