Нерон. Безумие и реальность - Александр Бэтц

нигде не было сказано, что должен быть один император, так нигде и не говорилось, что их не может быть два. При таком решении Британнику, конечно, пришлось бы надеть toga virilis, чтобы считаться совершеннолетним. Но до этого еще должны были пройти несколько месяцев: если бы Клавдий хотел одеть родного сына в toga virilis так же рано, как Нерона, то Британник мог бы появиться на форуме Августа в белом одеянии уже летом 54 года и внезапно вновь значительно приблизиться к престолонаследию. То, как Британник намеревался догнать Нерона, опережавшего его в плане политического статуса и общественного признания, – совсем другая история. Во всяком случае, те, кто хотел помешать Агриппине и Нерону, почуяли свой шанс.

Серьезную соперницу Агриппина нажила в собственной семье. Богатая Домиция Лепида, сестра первого мужа Агриппины Гнея Домиция, отца Нерона, долгое время была для нее бельмом на глазу, и та испытывала к ней ответное чувство. Обе аристократки питали друг к другу стойкую неприязнь, которая приобрела особый оттенок, поскольку 15 лет назад Домиция Лепида стала приемной матерью Нерона, когда Агриппина жила в ссылке на Понтийских островах[425]. Тацит описывает ссору бывших невесток как исключительно личное дело, в конечном счете обоснованное его излюбленной причиной – недостатками характера обеих женщин. По словам Тацита, в своей распущенности они были едины, но разделены завистью друг к другу и прежде всего глубоким чувством ревности по отношению к Нерону[426]. Согласно Тациту, Домиция Лепида на протяжении многих лет поддерживала с Нероном очень близкие отношения, и не только по этой причине проявляла большой интерес к подавлению амбиций Агриппины. Более того, вероятно, Домиция Лепида в эти месяцы думала о судьбе Британника, своего единственного внука, первенца ее дочери Мессалины, убранной со своего пути Агриппиной[427].

Ссора между Агриппиной и Домицией Лепидой закончилась судом, на котором последняя была приговорена к смертной казни и убита[428]. Говорили, что она пыталась извести супругу императора с помощью колдовства. По словам Светония, Нерон также принимал участие в судебном заседании и нес непосредственную ответственность за гибель своей тетки, давая показания[429]. Если оценка Тацитом неиссякнувших чувств Домиции Лепиды к Нерону верна, триумф Агриппины наверняка был куда более значительным.

Второй внезапный удар настиг Агриппину из непосредственного окружения Клавдия. Управляющий канцелярией Нарцисс, отвечавший за всю переписку императора и его ближайшее доверенное лицо, сопротивлялся развитию событий. Нарцисс и Агриппина уже неоднократно конфликтовали, хотя и на очень личном уровне, когда обсуждалась кандидатура новой жены для Клавдия[430]. В то время Нарцисс решительно выступал против Агриппины. Она не забыла об этом, и отчасти по этой причине положение Нарцисса возле императора с тех пор становилось все более шатким. Фракция, окружавшая Агриппину, уже давно дергала за ниточки при дворе. Тацит рассказывает, как Нарцисс в последней попытке сопротивления поставил на карту все: Агриппина самим фактом своего существования подвергла опасности весь императорский дом, Британник и Клавдий рано или поздно погибнут от ее руки, в итоге вольноотпущенника возненавидели в ее окружении. Вот бы Британник поскорее достиг совершеннолетия![431]

Поскольку эти ламентации исторически задокументированы, Нарцисс на самом деле мог благородно защищать своего императора и покровителя Клавдия от Агриппины. Сам он вряд ли смог бы извлечь личную выгоду из благосклонности Британника после того, как всего шесть лет назад лично позаботился о казни его матери Мессалины[432]. Теперь Нарцисс припомнил бесславный конец Мессалины и провел прямую параллель с Агриппиной. Речь вновь шла о продолжительных изменах Клавдию, только ее любовником был не всеми уважаемый сенатор, как в случае связи Мессалины с Гаем Силием, а, как выразился Нарцисс в описании Тацита, вольноотпущенник Паллант[433]. Это обвинение не было ни доказано, ни опровергнуто.

В октябре 54 года Нарцисс покинул дворец и императора. У него было слабое здоровье, и он отправился на курорт Синуэсса. Городок в самом южном уголке Лация славился мягким климатом, термальными источниками и вином с Массикской горы[434]. Тем временем последний ход Нарцисса принес свои плоды в Риме. Исполненный подозрений Клавдий встретил Агриппину с растущим недоверием, пишет Светоний. И – что куда щекотливее в вопросе о престолонаследии – вдобавок император начал намеками и жестами явно демонстрировать свою привязанность к Британнику, как будто сожалея о своем пренебрежении к нему в последние годы[435]. Для постороннего все это могло создать впечатление, что ситуация снова меняется в пользу родного сына Клавдия. Конечно, не упрощало ситуацию и то, что приближалось его совершеннолетие.

Возможно, Агриппина тоже так считала. 12 октября 54 года Клавдий возлежал на элегантном обеденном ложе за трапезой в своем дворце. Подавали грибы.

Многообещающее начало

Сдержанность и первые проявления распущенности (54–57 гг.)

12 октября 54 года

Длинные темные волосы рабыни блестели от жира. Один из гостей только что вытер ими руки после того, как проглотил устрицу, поданную с соусом из яичных желтков, уксуса, вина и масла. Устрицы, третье блюдо сегодняшнего вечера, стали кульминацией закуски, которая началась с рагу из чечевицы с каштанами и фаршированной сони в медовом соусе, а через пару мгновений завершится вареными грибами с солью, маслом, вином и измельченной кинзой. Евнух Галот хорошо это знал, потому что для него это было важно. Галот был прегустатором[436] при дворе Клавдия. Cena, главная трапеза дня, началась сегодня в десятом часу вечера. Сколько времени займет прием пищи, известно только богам.

На императорском ужине, даже таком скромном, как сегодняшний, было задействовано множество рабов и рабынь, которые незаметно сменяли друг друга. Рабыни, негромко игравшие на музыкальных инструментах, задавали вечеру нужный тон, повара и пекари хлопотали на кухне, мясники разделывали домашнюю птицу и дичь, свинину и говядину на небольшие куски размером с ладонь и совсем маленькие кусочки. Люди едят руками, а параллельно и глазами. Structores должны это учитывать, орудуя разделочными ножами. Специальные официанты, ministratores, подносили блюда к столам. Смотритель столов, tricliniarches, пристально наблюдал за всем происходящим. Последней инстанцией в этом четко отлаженном процессе была предварительная дегустация. Прежде чем император подносил наполненную руку ко рту, praegustator должен был успеть попробовать все блюда, подаваемые его господину.

Сегодняшний ужин не имел особого повода. Три элегантных обеденных ложа расставлены вокруг большого прямоугольного обеденного стола из мавританского цитрусового дерева. Декорированные серебряными украшениями и панцирями маленьких черепах предметы мебели свидетельствовали об исключительном вкусе владельца. Одни только пурпурные покрывала, подушки и валики стоили целое состояние. Отверстие в форме подковы обеспечивало доступ для рабов, которые теперь убирали остатки устриц и подметали стол пальмовыми ветвями. Отряд ministratores