Вдова Клико. Первая леди шампанского - Ребекка Розенберг

винной бочки делает вино таким прекрасным. Ни клея, ни шурупов, ни гвоздей. Только дубовые клепки да железные обручи, которые их держат.

– Французский дуб или немецкий? – спрашиваю я. – Есть ли какая-нибудь разница?

Он берет в руку клепку.

– Это немецкий дуб.

Я нюхаю, запах сладкий.

– Ваниль и песочное печенье.

– А французский дуб?

Он подносит к моему носу французскую клепку.

– Гораздо более тонкий и слегка пряный.

Два бондаря держат полуготовую бочку над чаном с кипящей водой.

– Что они делают?

– Распаривают древесину, чтобы она лучше гнулась, – говорит Фурно. – Потом они набьют на бочку обручи. – Он показывает пальцем на огни, горящие в дальнем конце мастерской. – Обжиг бочки – всегда последний шаг.

Некоторые бочки внутри черные, как уголь, другие коричневые, как орех, а третьи лишь слегка затронуты пламенем. Я нюхаю разные – карамель и ваниль, корица и гвоздика, дымок и кофе.

– Сок последнего сезона был очень зеленый, правда? – спрашиваю я у Фурно. – Пожалуй, нам нужно смягчить вкус в бочках со средним обжигом.

Мое предложение вызывает смех у бондарей, а у Фурно лицо делается одного цвета с беретом.

Нас догоняет запыхавшийся Густав.

– Ах, гражданин Фурно, я забыл дать вам на подпись заказ на выполнение работ. – Он протягивает Фурно гроссбух, чернильницу и перо.

Фурно подписывается причудливой «Ф» с росчерком.

– Добавь десять бочек из французского дуба, средний обжиг.

– Так захотела маленькая дама, – усмехаются бондари.

Фурно тычет пером в Густава, словно это шпага.

– Только не вздумай пережечь. – С пером в руке он выходит в заднюю дверь, и я еле поспеваю за ним.

За дверью он сдвигает берет набекрень.

– Задавайте мне все вопросы, какие хотите, но только приватно. Не перед нашими поставщиками и работниками. Иначе я глупо выгляжу.

– Почему мои вопросы заставляют вас глупо выглядеть? – спрашиваю я.

– Новый вопрос про вопросы? – Он запрокидывает голову и громко хохочет.

– Просто у меня возникает много вопросов: про бочки, температуру, время выдержки, сбор винограда… – Мы проходим мимо моей любимой кондитерской. – Как насчет пирожного и кофе? – улыбаюсь я, мне хочется задать Фурно еще много вопросов. Он соглашается и берет меня под руку, а я чувствую укол вины, потому что с нами нет Франсуа.

14

Любовь творит чудеса, а деньги скрепляют брак

Пока Ментина хватает все, куда только дотягиваются ее маленькие ручки, у меня не очень получается учиться виноделию. Я договорилась с вдовой Демер, что, пока Ментина спит, мы встретимся в пещере, где стоят бочки, и она научит меня смешивать вино. Но когда я выхожу из дома, появляется карета маман. Лакей помогает Клементине и маман сойти на землю, а Жан-Батист выскакивает с другой стороны.

– Зайка моя, гляди-ка, что с тобой сделала жизнь на природе. – Его пальцы подхватывают мои золотисто-рыжие кудри, и они трепещут на ветру словно флаг. – Солнце поцеловало твои волосы, украсило розами щеки и искрится в глазах. – Он обнимает меня, и его неукротимая энергия наполняет меня весельем.

Сестра Клементина наклоняется и целует меня в щеку. Она такая высокая, стройная и красивая, но все-таки по-прежнему невинная шестнадцатилетняя девушка.

Маман пытается извлечь из кареты свою огромную шляпу, сплошь покрытую павлиньими перьями. Cуетится, ворчит, а перья падают на землю, словно при линьке. Удивительно, как маман еще не закурлыкала и не взлетела на насест.

Два лакея выгружают из задней части кареты коробки и корзины.

– Что все это значит? – спрашиваю я у нее, когда она касается пальцем своей щеки, показывая, куда ее целовать, и с гримасой глядит на мою крестьянскую одежду – блузу и юбку. Я не могу даже утверждать, что они чистые, потому что оделась для занятий в пещере.

– Если ты настаиваешь на том, что будешь жить как деревенская простушка, еще не значит, что моей внучке нужно жить так же, – объявляет она и поворачивается к лакею. – Неси все в детскую. – Она ведет его в дом, а мы следуем за ней.

Я поднимаю палец.

– Ментина спит. – Но дочка уже издает восторженный писк.

– Меме, ты приехала! – Ментина называет ее так по настоянию самой маман, не желающей стареть и стать бабушкой.

– Мне не терпится увидеть Ментину в наряде Малышки Бо-Пип! – В детскую влетает Клементина.

Жан-Батист кривляется и встает в нелепую позу; в ярко-розовых панталонах и сюртуке он и сам похож на Бо-Бип.

– Ментине с ее зелеными глазками больше пойдет платье Марии-Антуанетты, – говорит он.

– Так ты на их стороне? – спрашиваю я.

– Пожалуй, немножко. – Он оттопыривает мизинцы с ярко-розовыми ногтями. – Маман уверена, что у Ментины нет никаких приличных нарядов, которые она могла бы надеть для поездки в гости.

– Деревенской простушке следовало бы обидеться, – говорю я. – Но Ментина любит внимание и ей не хватает его. Особенно после отъезда Франсуа.

– Как у него дела?

У меня сжимается от боли сердце. Франсуа. Его письма пахнут до небес отчаяньем и одиночеством. Ему слишком тяжело. Я жалею, что отпустила его.

– Трудно продавать вино, когда Европа так обеднела после всех войн. – Сложив вязаное крючком шерстяное одеяло, я кладу его в корзину рядом с Жаном-Батистом.

– Ты увлеклась вязанием? – Он гладит пальцами одеяло. – Ох, зайка моя. Ты совсем одичала.

Я морщу нос.

– Мать Франсуа начала вязать одеяла, когда родилась Ментина, и у меня не хватило духа ее остановить. Я раздаю их нашим сборщикам винограда. – Мания заставляет Катрин-Франсуа вязать день и ночь; она уже до крови стерла себе пальцы вязальными спицами.

– Но я хотя бы могу надеяться, что у тебя тут водится шампанское? – Жан-Батист показывает на дверь кухни.

– Не рановато? – смеюсь я. – Еще нет и полудня.

– Но у меня есть новость на заглавную букву «Н». – Он выпячивает губы. – И нам определенно понадобится шампанское, когда ты услышишь ее. – Заглянув в треснутое зеркало, он разделяет длинными розовыми ногтями слипшиеся от угольной краски ресницы.

– Что ж, выкладывай. – Я приношу с ледника бутылку шампанского «Клико и Сын» и с громким хлопком выбиваю пробку. Шампанское льется на стол.

– Слишком много пены, – недовольно бормочу я и делаю глоток из тастевина. Вялые пузырьки ложатся мне на язык, потому что потеряли заряд при взрыве пробки.

– Чем больше пены, тем лучше. – Жан-Батист наливает шипучую жидкость в наши бокалы. – Не говори мне, зайка, что ты стала винным снобом. – Он чокается со мной, и мы пьем.

– Так что же мы празднуем? – На дне бокала я отмечаю хлебный запах дрожжей.

– Я помолвлен! – Он наливает нам по новой.

– Ты разбиваешь мне уши. – Любимое выражение бабушки о неудачных шутках. – На ком же ты женишься?