Ретроградная Венера - Сара Джио

патины, хранят, наверное, не меньшее количество воспоминаний. Наливаю себе воды в стакан и сажусь на диван у камина: от тлеющих углей еще веет теплом.

Мой взгляд падает на фотографию в рамочке на кофейном столике, и я нагибаюсь, чтобы получше разглядеть изображение. На снимке я возле рождественской елки, а рядом Колм и маленький мальчик лет шести-семи, улыбающийся от уха до уха. Я удивлена и растеряна. Наш сын?.. Со дня на ферме в Пенсильвании словно прошел миллион лет, однако я сразу же думаю о Натане и своем выкидыше. Сколько себя помню, никогда не горела желанием испытать радость материнства. Именно поэтому я совсем не ожидала, что новость о неудачной беременности станет для меня таким ударом. Особенно тяжело было видеть Фрэнки с малышкой, зная, что мне самой вряд ли суждено выносить ребенка. Как будто у меня отняли шанс родить ровно в тот момент, когда я только-только об этом задумалась.

Пытаюсь представить, как мы дружно устроились на диване под пледом – я, Колм и… наш сын? И мы заливаемся хохотом, как тогда в поезде много лет назад. Интересно, у него все такое же отличное чувство юмора? Или время приукрасило воспоминания о том дне? А вдруг теперь, годы спустя, окажется, что Колм – скучный тип? Может, образ ирландца, которого я повстречала в поезде в Европе, лишь фантазия, и в реальной жизни он…

Мои размышления резко обрываются: снаружи дома шаги. Затаив дыхание, я смотрю, как открывается входная дверь, слышно, как скрипят петли, и на пороге появляется высокий и очень красивый ирландец с букетом персиковых роз.

– А вот и моя девочка! – Сияя улыбкой, Колм идет ко мне.

– Привет! – изумленно отвечаю я.

Колм точно такой, каким я его запомнила: умопомрачительные зеленые глаза, квадратная челюсть, темно-русые волосы с наметившейся на висках сединой. Время обошлось с ним милосердно. Более чем.

– Я прилетел раньше, поэтому добрался на утреннем поезде, – говорит он, усаживаясь на диван возле меня. – В Лондоне, конечно, хорошо, но мне не терпелось домой.

Поезд. То, что нас соединило много лет назад. Я улыбаюсь, слушая голос Колма, глядя на него самого.

Колм проводит пальцами по волосам и продолжает:

– Я должен был поехать своими глазами посмотреть, что дала бы такая большая возможность. Все моя чертова гордость.

Он вздыхает и придвигается ближе.

– Когда мама попросила, чтобы я взял управление пабом на себя, поначалу я воспринял это как пожизненный приговор. Я навсегда застрял в Кинсейле, а о планах открыть свою винокурню можно смело забыть. Но случилась любопытная штука. Когда я приехал в Лондон и увидел заведение, которым буду управлять, у меня вдруг сжалось сердце, представляешь? Я все время думал о Кинсейле. Видно, люблю я это чертово захолустье, – хохочет он. – Да и владелец винокурни оказался редкостным козлом.

Я с глупой улыбкой гляжу на Колма, изо всех сил пытаясь вникнуть в его рассказ.

– А еще я никак не мог забыть твои слова, – признается он. – Ты помогла мне увидеть, что семья важнее личных амбиций и эго. В конце концов, я старший сын, а маме заниматься пабом уже не под силу. Настало время мне принимать дела.

– Значит, ты… остаешься? – спрашиваю я.

– Мы остаемся, – отвечает Колм и с торжествующим видом берет меня за руки.

Его настроение невольно передается и мне, хотя в глубине души я сбита с толку. Ведь еще вчера я столкнулась с горем, переживала внезапную утрату, открыла для себя новые чувства. И Спенсера.

А сегодня? Колм изливает мне душу и смотрит влюбленными глазами, словно я для него – центр вселенной. Я невольно задумываюсь, что привело меня сюда, в эту реальность – множество решений, принятых в том или ином направлении, в результате которых и появилась наша история.

– Лена, ты в порядке? – тревожится Колм, вглядываясь в мое лицо. – Тебя что-то беспокоит?

– Нет-нет, – отвечаю я. – Просто… задумалась о нас. Только представь: два человека случайно встретились в поезде, а потом снова нашли друг друга. А если бы я сошла чуть раньше или…

– Или не разыскала бы меня в соцсетях! – улыбается Колм. – Я уж думал, мы больше не увидимся, и вдруг гляжу: сообщение от тебя! Лена, ты сделала меня таким счастливым! И я хочу, чтобы ты мной гордилась.

Вспоминаю Майка, который, стоя в нижнем белье среди коробок со спиннерами, открывал пиво в девять утра. Колм – полная его противоположность.

– Как я могу тобой не гордиться?

– Я думал замахнуться на серьезный уровень… ради тебя. Ради нас. Уверена, что сможешь любить парня в фартуке, который разливает пиво в семейном пабе?

Я вижу перед собой человека с большим сердцем и открытой душой. И, связав все детали истории воедино, бесповоротно влюбляюсь. Колм ездил в Лондон, куда его звали на большие деньги, но понял, что сердцу не прикажешь – оно принадлежит Кинсейлу. И Колм решил остаться. Поступился карьерой и выбрал то, что счел верным.

– Я осмотрелся, хорошенько пораскинул мозгами, и тут до меня дошло: все, чего я хочу, о чем мечтаю, – вот же оно, в нашем чертовом старом пабе. И в этом видавшем виды доме, рядом с тобой.

Колм вручает мне букет.

– Нравятся? – спрашивает он.

– Очень, – отвечаю я, чувствуя, как бешено бьется сердце, когда наши глаза вновь встречаются.

Помню, во время нашей первой встречи сердце у меня колотилось так же, хотя я бы отличила простое влечение от чего-то по-настоящему серьезного. Знаю одно: я что-то почувствовала тогда и чувствую снова, прямо сейчас!

Колм склоняется ко мне, и я прерываю затянувшуюся паузу:

– Пойду-ка я… поставлю цветы в вазу.

Колм кивает и вдруг с отсутствующим взглядом несколько раз лезет в свой карман, будто не может найти пропажу.

– Ну вот, – приговариваю я, поставив цветы на стол.

– Вижу, ты рисовала, – замечает он, указывая на мольберт с холстом у дальней стены гостиной рядом с окном.

Солнечный луч сквозь окно падает на пейзаж с ярко-зеленой травой. Я подхожу ближе, чтобы разглядеть картину: она похожа на ту, что висит в спальне. На самом деле очень здорово нарисовано. Волны прямо летят на зрителя, я почти чувствую соленые брызги на лице. И это сделала я?

Колм подходит сзади и кладет подбородок мне на плечо.

– Конечно, я каждый раз так говорю, но, по-моему, это тянет на шедевр.

Я? Художница? Да, я пыталась рисовать в старших классах, однако потом забросила. Искусство было маминым призванием, не моим. Мама пыталась учить меня живописи, но каждый раз все заканчивалось моими слезами. И хоть