Правила вежливости - Амор Тоулз

старательно перепевали эту тему. (Мясо было нежнейшее. А соус поистине безупречен. И какая прелесть – этот шоколадный мусс!) Это было, так сказать, проявление особой любезности, и подобные похвалы становились тем более утонченными, чем выше ты поднимался по социальной лестнице и чем хуже готовила твоя жена. Ив с достоинством принимала многочисленные комплименты и, как полагается, слегка отмахивалась от особо назойливых: ах, какие, право, пустяки!

В час ночи мы все вывалились в вестибюль. Ив и Тинкер вышли нас проводить и стояли, сплетя пальцы рук, словно желая поддержать друг друга, а заодно, разумеется, и намекнуть на свои новые отношения.

– Чудесный вечер!

– Просто потрясающе время провели!

– Нужно непременно вскоре собраться.

На этом настаивала даже Висс. Бог знает почему.

Когда пришел лифт, там был тот же лифтер, с которым я поднималась в квартиру.

– На первый этаж, – объявил он, закрывая дверцы, и я подумала: наверное, до этого он в универмаге работал.

– Какая прекрасная квартира, правда, Баки, – сказала Висс.

– Как Феникс из пепла, – откликнулся Баки.

– А сколько она стоит, как ты думаешь?

На этот ее вопрос никто не ответил. Уоллес был либо слишком хорошо воспитан, либо все это было ему совершенно неинтересно. А Баки был занят тем, что как бы «случайно» прижимался плечом к моему плечу. Я же судорожно пыталась сообразить, какой повод лучше придумать, чтобы ни в коем случае не ходить на следующую вечеринку, поскольку приглашение на нее уже заранее получила.

* * *

И все же…

Когда я уже лежала в постели, одинокая, не в силах уснуть, а в коридоре за дверью стояла непривычная тишина, все мои мысли были только об Ив.

Ибо во все предшествующие годы, если я случайно оказывалась в списке гостей, приглашенных на подобную вечеринку со всеми тогдашними умеренными спорами и разногласиями, и задерживалась там значительно позже, чем следовало ученице, единственным утешением мне служило возвращение домой, к Ив, которая, приподнявшись в постели и опершись локтем о подушку, всегда ждала моего рассказа и была готова выслушать все, даже самые мелкие подробности.

Глава восьмая

Оставь надежду[78]

Однажды вечером в середине мая я переходила через Седьмую улицу, направляясь домой, и какая-то женщина примерно моих лет, выскочив из-за угла, сбила меня с ног и злобно буркнула:

– Смотри, куда идешь!

Затем она вдруг остановилась, присмотрелась и завопила:

– Лопни мои сиськи, Контент! Неужели это ты?

Оказалось, что это Фран Пачелли, грудастая недоучка из Сити-колледжа, которая некогда жила в пансионе миссис Мартингейл чуть дальше по коридору, чем мы с Ив. Я знала ее не слишком-то хорошо, но она вроде была очень даже ничего. Фран, например, обожала нервировать кое-кого из особо чопорных девиц в нашем пансионе тем, что шлялась по коридорам в одном белье и громко спрашивала, не найдется ли у них чего-нибудь выпить. Однажды ночью я засекла ее, когда она лезла в окно второго этажа в туфлях на высоком каблуке и в форме бейсбольного клуба «Доджерз». Ее отец тогда занимался грузоперевозками, а значит, в двадцатые годы он наверняка занимался и контрабандой спиртного. Судя по словарному запасу Фран, можно было заподозрить, что и сама она тогда принимала участие в незаконной деятельности отца.

– Какая классная встреча! – сказала она, рывком поднимая меня на ноги. – Надо же, налетела на тебя прямо на улице! А ты потрясающе выглядишь.

– Спасибо, – сказала я, отряхивая юбку.

Фран огляделась, словно опасаясь, что кто-то может нас подслушать, и спросила:

– А куда ты… хм… направлялась? И как насчет того, чтобы немного выпить? Судя по выражению твоего лица, тебе это явно не помешало бы.

– Мне показалось, ты сказала, что я выгляжу потрясающе.

– Ну да!

Она указала куда-то в противоположном мне направлении.

– Я знаю на Седьмой улице шикарное местечко. Неподалеку. Идем, я тебя пивком угощу. Обменяемся новостями. Отпадно будет.

Шикарное местечко оказалось старым ирландским баром. Над входной дверью висела вывеска: ХОРОШИЙ ЭЛЬ, СЫРОЙ ЛУК, НИКАКИХ ДАМ.

– По-моему, «дамы» – это мы.

– Идем-идем, – подбодрила меня Фран. – Не будь лохушкой.

Внутри было шумно и сильно пахло пролитым пивом. Вдоль барной стойки, словно на передовой, собрались плечом к плечу повстанцы Пасхальной недели[79]; они поедали сваренные вкрутую яйца и запивали их крепким портером. Пол был посыпан опилками, а железный потолок был весь в пятнах многолетней копоти от газовых ламп. Большинство присутствующих не обратили на нас никакого внимания. Бармен, правда, посмотрел на нас довольно кисло, но вон не вышвырнул.

Фран быстро оглядела толпу присутствующих. И, хотя в передней части бара было несколько пустых столиков, почему-то стала пробираться сквозь плотную толпу выпивох, то и дело бросая на ходу что-то вроде «извини, приятель». В задней части помещения обнаружилась небольшая и странно захламленная комнатка, увешанная зернистыми фотографиями бригад Таммани[80] – парней, которые добивались нужных результатов голосования на выборах с помощью полицейских дубинок и звонкой монеты. Не говоря ни слова, Фран двинула прямиком в самый дальний угол, где за столом, стоявшим рядом с угольной плитой, сидели, нахохлившись над кружками с пивом, трое молодых мужчин. Один из них, высокий, худой и рыжеволосый, был в комбинезоне с надписью «Грузовые перевозки Пачелли» на груди, вышитой нелепо, на женский манер. Я постепенно начинала понимать, куда я попала.

Когда мы подошли поближе, стало понятно, что эти трое о чем-то яростно спорят, перекрывая порой негромкий монотонный гул, царивший вокруг; точнее, слышен был воинственный голос лишь одного из них, сидевшего к нам спиной. – А во-вторых, и это самое главное, – говорил он, обращаясь к рыжему парню, – он самая что ни на есть дерьмовая наемная кляча!

– Наемная кляча?! Ну ты уж скажешь!

Рыжий улыбнулся, явно наслаждаясь спором.

– Именно кляча. Выносливости и выдержки у него хватает, а вот тонкости явно недостает. И абсолютно никакой дисциплины.

Маленький человечек, сидевший между двумя этими спорщиками, неловко ерзал на своем стуле. Было заметно, что его искренне беспокоит подобная конфронтация, однако он не вмешивался и переводил взгляд с одного на другого, словно боясь пропустить хоть одно слово.

– И потом, – продолжал воинственный, – его явно переоценивают. Причем даже больше, чем Джо Луиса[81].

– Тут ты совершенно прав, Хэнк.

– Ну и, в-четвертых… а в-четвертых, пошел ты!

– Пошел куда? – переспросил рыжий. – В каком смысле?

Но едва Хэнк стал пояснять, как рыжий, заметив нас, отвлекся и осклабился.

– Ягодка! А ты-то что здесь делаешь?

– Грабб?! – словно не веря собственным глазам воскликнула Фран. – Черт меня задери