Линии Леи - Евгений Луковцев

— Пошли, не бойся! — пригласил Сфинкс.

Он подошёл к краю платформы и глянул на запястье. Удовлетворённо кивнул, скинул туфли и направился в сторону одинокого валуна у линии прибоя. Я поволок следом два пакета со снедью.

— Это Иордания?

— Почему? — удивился Сфинкс.

— Не знаю. Солнце к горизонту быстро скатывается. И пустыня… Я никогда не был в Иордании, вот и подумал.

— А где ты был?

— Ну… В Турции был. В Ялте. На Каспии был в Дагестане. Только не такой там пейзаж.

Сфинкс бросил туфли, посмотрел на часы и уселся по-турецки прямо на песок.

— Да, здесь особенный пейзаж. Луны у этого мира нет, поэтому море всегда ровное и спокойное. А солнце? Ну, я думаю, что скорость вращения планеты выше, чем земная. Поэтому закаты здесь вот такие.

Я опустился рядом, пошуршал в пакете рукой. Скрутил пробку с бутылки и протянул Сфинксу. Он открыл пачку вяленой астраханской воблы и тоже поделился. Мы сидели молча, отхлебывали из горлышка и наблюдали, как край солнца растворяется в горизонте. Чем дальше, тем сильнее преломлялся свет, и звезда словно впитывала океан, превращаясь из слепящего красного круга в огромное бледно-голубое пятно на полнебосклона.

— Кто такая Лея?

— Что? — не понял Сфинкс.

— Лея. Почему маршруты называются линиями Леи?

— Аааа… Да так, одна маленькая девочка. Вернее, две.

— Две девочки? Они что, открыли эти линии?

— Нет. Их отец открыл. А они просто оказались не в то время не в том месте.

Наверное, ему не хотелось сейчас трепать языком. Но я смотрел пристально, выжидательно. И Сфинкс сдался.

— Жили-были в Москве две девочки. Старшую звали Лиза, младшую — Лея. Отец у них был выдающимся учёным, специалистом по естественным наукам. Его интересовали геология, материаловедение, физика и механика, и многое другое. В те времена это было нормально, если учёный не имел чёткой специализации и подвизался на поприще многих наук одновременно. Взять того же Ломоносова, насколько разносторонний был человек! Или Эдисон, тоже хороший пример. Кстати, с ними обоими герой нашей истории дружил. Может, поэтому они и работали так плодотворно: не тряслись над своими теориями, а обменивались идеями.

— Стоп! Ну это ты загнул! Между открытиями Ломоносова и Эдисона почти полтораста лет разницы! Как он мог дружить с обоими?

— Не торопись, история не такая длинная. Всё поймёшь.

— А, ну если так…

— Именно. Так вот, когда Ломоносов писал свою знаменитую молекулярно-кинетическую теорию, наш учёный вступил с ним в яростный спор. Потому что в эту теорию никак не укладывались явления, зафиксированные им при изучении рудных выработок и свойств шахтных газов. Убедить друг друга они не смогли, учёный оставил Академию и отправился с семьёй на Урал добывать доказательства и ставить эксперименты. А вернулся лет пять спустя один, с седой шевелюрой, горящими глазами и полной головой ереси.

— Церковной или научной?

— Обеих! Он представил обществу трактат о множественности миров. И о возможности путешествовать между ними силой разума. Заявлял, что под поверхностью Москвы находится источник мистической силы и могущества. Предлагал вернуть туда столицу из Петербурга. Проектировал новую скоростную дорогу, по которой конная повозка сможет достигнуть любого города империи всего за час. Дорогу для этого, по его словам, следует прокладывать под землёй, либо перекроить несколько центральных улиц и сделать особый, непроезжий каменный тракт.

Я присвистнул.

— Для восемнадцатого века — смелое решение. Хорошо, что у нас не практиковались костры инквизиции.

— Да уж, одним докладом он настроил против себя всех. За множественность миров ему особенно прилетело, по линии церкви. Без пяти минут анафеме предали, не разбираясь особо. Даже Ломоносов, раскритиковавший доклад по другим позициям, тут встал на защиту коллеги и сам впал в немилость. Потом даже внёс в свой трактат о наблюдении небесных тел несколько забавных строк о миссионерстве среди жителей Венеры.

Я заметил, что руки у Сфинкса уже пусты, и открыл ему новую бутылку. Первую он аккуратно убрал в пустой пакет, приспособив его под мусорку. Туда моментально шмыгнуло многоногое существо жутковатого вида, но мой напарник бесстрашно ухватил его двумя пальцами за бугристую спинку. Я с ужасом подумал, что Сфинкс собирается съесть добычу, но он лишь оглядел насекомого монстра и зашвырнул в море. Там радостно плеснула удачливая рыба.

— Так что с учёным? — напомнил я.

— Учёный убрался от греха обратно в горы. На том бы всё и закончилось, не объявись он снова двадцать лет спустя. Ломоносов уже был очень болен, но коллегу принял. Услышанное его настолько поразило, что он сумел на своём смертном одре организовать встречу с императрицей Екатериной. Она приехала, впечатлилась и выделила немалые средства на большую экспедицию.

Я тоже сменил бутылку, сунув пустую в пакет, и заметил:

— Догадываюсь, что этот твой учёный изучал в горах свет Леи, но пока не улавливаю, при чём здесь его дети.

— Всё просто. Он не только изучал, но и ставил эксперименты. В то время, когда он делал доклад в Петербурге, его дочери, играя, забрались в прототип повозки.

— Ох…

— Всю оставшуюся жизнь отец потратил на попытки отыскать Лею и Лизу. Недели проводил под землёй, запускал повозку, открывал маршруты для путешественников, а затем устраивал на них облавы, чтобы выпытать тайну свечения. Распугал все окрестности, рудник пришел в упадок, но он продолжал работы в одиночку.

— Какие же дозы облучения он принял?

— Тогда об этом не имели представления. Но спустя ещё лет пятьдесят, когда он снова появился в Петербурге, выглядел на сорок, а не на положенные сто.

— Ого!

— И снова сумел привлечь к себе внимание. Вникал в новые достижения и разработки, общался с Менделеевым и Эдисоном, закупал оборудование, нанимал помощников. А затем снова пропал в горах. И объявился в самый разгар Гражданской войны. На этот раз ему никто уже не стал помогать, наоборот — чуть не шлёпнули за принадлежность к дворянскому сословию. В последний момент передумали и заперли в одном из конструкторских бюро. Вроде бы использовали при проектировании метрополитена, но достоверных данных нет, следы его на этом теряются.

— А дети?

— Про них известно еще меньше. Вроде бы Лизу ему удалось отыскать, но сильно изменившуюся. Она то ли сильно постарела, то ли наоборот, осталась ребенком и не была подвержена течению времени… Не знаю, не буду врать. Документов об этом даже в наших архивах не найти. А именем Леи, которую так и не удалось отыскать, назвали ту энергию, что течёт между мирами и связывает их. И открывает проход, если знать —