Граница и люди. Воспоминания советских переселенцев Приладожской Карелии и Карельского перешейка - Коллектив авторов

запустили, канавы все зарости... заросли. Надела­ли мелиорацию не такую, как надо. Какая это мелиорация? Захламостили только всё. По правде говоря, бесхозяйственность. Хозяина нету хорошего здесь. Где как... хозяин хороший, там и хозяйство хорошо идет. А где хозяина нет хорошего, там и бесхозяйственность. Как, вот, у нас здесь. Вот, поля-то какие все, захламлёны как. Нику­да не сунется ни одна техника. Пастбище тридцать лет. Тридцать лет пастбище! Оно все вытоптано. Никто не сеет, никто не пашет. Ни одна техника не пройдет. Вот, так все и... делается.

Начало новой жизни

№ 92 [МЛМ]

И А вы что-нибудь знали, что это за территория и как... как она оказалась?..

С Сказали, финская.

И А кто сказал?

С Я не помню, но кто-то сказал из взрослых, что это, мол, Финляндия. Финны, мол, здесь были. И сейчас уехали. Да... пшеница у них была не убрана. Трудно было с питанием, так мы еще пшеницу собирали, картошку копали. У них были поля оставлены с картофелем. И пше­ницу, вот, помню. Это все мы собирали. Потому что голодно было. Это же голод страшный был. Есть было нечего, паё... чего нам пай­ки... [Нрзб.] А паёк дадут — чего? Там не хватало его. И вот, соби­рали у финнов — очень много было тут оставлено эти... засеяны поля, картофельные поля, пшеница засеяна. Вот, это мы собирали — я помню.

№ 93 [ФСФ]

И А вот, расскажите еще о ваших детских впечатлениях.

С Вот, такое было детское впечатление. А что я могу сказать? А не знаю.

И Ну, церковь стояла такая необычная в центре в поселке. Это разве не удивляло, что она такая странная, другая?

С Другая? Ну и что. Нам как-то было не до этого, дорогая моя. Очень всё было голодно, очень всё это было. Всё время, вот... я как по­мню, я ходила в Мельниковскую школу, вот, я в сорок шестом году пошла в первый класс, и, вот, мы учились. Вот, если занимаемся, значит, вот, у нас идет русский, математика, чтение. Дальше идем работать в совхоз. Учитель гонит. Вот. Уборка урожая, значит. Вот, по каким предметам там успеваем мы, значит, два урока прой­дет или три урока пройдет, а дальше идем, значит, работать. Мор­ковь дергали, картошечку собирали, турнепс дергали. Какое. Вот, это так часто очень, это всю осень нас гоняли. Мы всё время ра­ботали.

№ 94 [ЛГЛ, МД-14]

С Больше нечего говорить. Жили, конечно... Голодовали мы, очень плохо жили. Мы жили... сороковой... Если не финская бы кар­тошка, не финское бы зерно — молотили, верите ли... Вот, там был такой сарайчик... Миша, когда перед смертью... Миша напился тут пьяный, вот... когда... четыре года тому назад. И он на скамеечке сидит, а тут собрались... Вот, Лида, соседка, пришла, говорит: «Вот, моя Верочка, сеструсечка ты моя, она же нас спасла от смерти! Каждый, — говорит, — день ходила в эту овинку, сушилку, в финс­кую сушилку». Там были старые, это, снопы, уже были. И я, вот, так две горсточки наберу или горсточку зерна — по одной зёр­нышке набирала. Вот, так наберу... А жернова у нас, вон, там, у сарая, жернова лежат, финские, и сейчас жернова лежат. Мы их бережем, жернова-то, финские-то. Как мололи, так, вот, мы. Ты видел финс­кие жернова? У сарая, вон, там лежит одна штучка, а вторую штуч­ку украли кто-то. С ручкой утащили, с ручкой утащили-то. И вот, мама, вот, так, вот, мелет. И вот, я спасала. Целый божий день — вот, запишите это — целый день собирала. Две горсточки наберу. И ждут меня, пока я это зёрнышко отнесу. Уже это был... наверно, уже больше, нигде ничего не было, уже всё уже. Такая голодовка была! Сорок восьмой год — ой! Сорок седьмой — это ж ладно, а сорок восьмой уже — это уже такая, это была... ну, я не знаю... мы уже ходили, вот... Кость и кожа у нас была. Кость и кожа... у нас. Мы так голодовали, это я не знаю, не знаю даже.

И А что в колхозе? А что случилось?

С Лошадей нету. Три или четыре, вот, я говорю — вам рассказыва­ла — коровы. Но что, там, эти... на этих коровах? Ну, чего там на этих коровах посеешь-посадишь? Ну. А теперь, значит, <в>от на­ших... оказался... Варвар оказался председатель колхоза. Он — вор! Не варвар, вор он, вор! Он всё себе. У него большая семья. Мы, значит, финские, там, намолотим, чтоб посеять-то, финским-то зерном-то, ведь это всё в склад он забирал, это всё в склад. Всё туда, в склад... Мы будем сеять — а где зерно? Подходит весна — зер­на нету. Зе... Мама приходит, опять говорит. А мама была пред... райпо, эта, у них правление. Говорит: «Нет зерна». «Вот, — гово­рит, — бессовестный. Опять, наверное, детям скормил, детям скор­мил своим». Они, значит, живут, а, пожалуйста! Вот так. Так и жили мы, милые мои. Чуть не умерли. Как еще остались живы. Вот.

№ 95 [ФГП]

И А вот, скотина, которую, вы говорите, там, курицы, коровы — это вам уже здесь дали? Ну, вот, не здесь, а вы жили в... в... в «Дружбе»?

С Нет. В «Обороне». Нам никто ничего не давал.

И А откуда же скотина взялась?

С Покупали.

И Здесь покупали уже коров?

С Здесь покупали. А кто, дак, жили... там, как съехали в эту, в Воло­годскую, так[34]. Скота-то через район гнали много. Дак, кто, дак, по­купал корову. Купят, так. Но документов не было — они все брать боялись. У меня отец купил за тысячу, да. Корова была. И эту корову мы привезли сюда-то. А так-то мы сюда приехали, у нас не было скота.

И В сороковом году скотина была какая-нибудь?

С В сороковом году у нас была корова, были куры.

И Это из Вологодской? С собой их привезли?

С Да, из Вологодской.

№ 96 [БФШ]

С Жили тоже не очень хорошо. Пока тут работали. Ну... вроде так-то ничего было. Тогда приехали еще — карточная система была. Хлеб давали по карточкам. Вот, тут у нас в гастрономе, тут давали, да, всё по карточкам. Продукты по карточкам. А потом уже... но это быстро отменилось все. В сорок седьмом году, по-моему, уже карточки отменены были. Стало коммерческий... и тут два или три раза снижение сразу цен было как-то...