Из истории старообрядцев на польских землях: XVII—ХХ вв. - Эугениуш Иванец

избранный для этой цели старообрядец, тогда как другие (уже после прибытия на Мазуры) получали участки от уполномоченного ими собрата по вере и при этом теряли право на освобождение от воинской повинности, о чем им тогда никто не сообщил. Кроме того, власти начали вводить новые обязанности, такие как копка приграничных траншей шириной более метра и примерно такой же глубины или выкуп страховых полисов [Gerss 1909: 81; Sukertowa-Biedrawina 1961: 51]. Такие условия оказались приемлемыми только для состоятельных старообрядцев, наживших свои состояния еще в Польше. У самых бедных, не особенно разбиравшихся в ситуации, составлявших в общине большинство, не было шансов обзавестись собственным хозяйством.

Первоначально прусские власти, заинтересованные освоением Мазур, присматривались к старообрядцам, приступившим к усердному благоустройству купленных участков, без особого интереса. Однако появление новых переселенцев вызвало повсеместно удивление и любопытство местных жителей. Сам Фридрих Вильгельм ш, по словам его адъютанта (фон Штернберга), удивлялся, почему в такой большой стране, как Россия, не нашлось для них места [Gerss 1909: 79; Барциковская 1959: 3].

Весной 1833 г. поселения старообрядцев посетил пастор из Пиша Шульц вместе с аптекарем Шлоссом и ректором Шраге. Они были удивлены трудолюбием и здравомыслием старообрядцев. Шульц решил, что переселенцы могут положительно повлиять на местное население [Schulz 1833: 661–668]. К 8 января 1834 г. прибывшие уже успели построить дома и выкорчевать лес на купленных участках. В деловых контактах с местной администрацией они пользовались польским языком, которым овладели еще во время проживания в Царстве Польском. При заключении сделок присутствовал присяжный переводчик польского языка Скопник [Sukertowa-Biedrawina 1961: 50].

Славную страницу в историю мазурской колонии вписали старообрядцы, скрывавшие польских повстанцев, которых никто не выдавал, несмотря на то что содействовавшие российскому правительству прусские власти выплачивали за это высокое денежное вознаграждение. Чтобы не навлечь на себя неприятностей, старообрядцы выдавали поляков за своих родственников. Скрывать повстанцев они могли потому, что были уравнены в правах с прочими подданными прусской короны указом от 1 июня 1833 г., а кроме того им также разрешалось нанимать работников, прибывших из-за границы [Тоерреп 1870: 451; Sukertowa-Biedrawina 1961: 50–51; Jakubowski 1961: 86].

Причиной первого серьезного конфликта колонистов с местными жителями стали луга, прилегавшие к земельным наделам некоторых старообрядцев. Крестьяне из Пецек и Навяд не хотели от них отказаться, не хотели продать эти луга старообрядцам, хотя на это намекала Сидору Борисову и Федору Иванову королевская канцелярия, когда они в связи с этим спорным делом 20 января 1834 г. подали жалобу властям. Они не получили также королевского разрешения на ловлю рыбы в водах, омывающих их хозяйства. Зато с 1 января 1840 г. все были освобождены от налогов, и это освобождение было позже продлено до 1843 г. Таково было возмещение за задержку вывоза выкорчеванного на их участках леса [Titius 1864–1866/Х: 30, 33–37; Sukertowa-Biedrawina 1961: 52–53; Jakubowski 1961: 89].

Независимо от положительной оценки мронговского ландрата Августа Лысьневского (1789–1866) [Templin 1926а: 273–275] в отчете от 2 июня 1834 г. Министерство юстиции учредило специальную комиссию для всестороннего обследования общины старообрядцев. В июле и августе 1843 г. старообрядцев несколько раз опрашивали судебный комиссар фон Бертрам из Инстербурга (ныне Черняховск), кантор евангелического прихода Мартин Герсс и судебный советник Роденбек. Старообрядцам были заданы подробные вопросы, на которые они отвечали осторожно, при этом выражая готовность подчиниться распоряжениям властей, если они не будут противоречить принципам их веры [Titius 1864–1866/Х: 23–26].

Несмотря на множество трудностей, община старообрядцев начала стремительно развиваться. Богатые переселенцы занимались в широком масштабе лесным хозяйством и рыболовством, а также строительством дорог. У них можно было найти работу и солидный заработок. Слухи об этом дошли до Царства Польского, откуда стали появляться новые приезжие. Кроме честных людей, на Мазуры прибывало много бродяг, дезертиров из российской армии и даже обыкновенных бандитов, которые заводили длинные бороды «под старообрядцев», чем наносили вред их репутации. Обеспокоенный Яковлев уже 1 января 1834 г. уведомил об этом власти, которые приказали ввести регистрационные книги, а сами начали внимательно проверять удостоверения личности [Titius 1864–1866/Х: 23; Sukertowa-Biedrawina 1961: 54]. В 1835 г. судебный асессор Томас получил распоряжение упорядочить ипотеки, однако старообрядцы проявили к нему недоверие и в течение ряда лет не хотели подписать документы. В свою очередь, они требовали, чтобы правительство выполнило свою часть договора, касавшуюся вывоза леса, лежащего в большом количестве на их участках [Titius 1864–1866/Х: 38–41]. Вызываемые в суд, старообрядцы обычно отказывались участвовать в судебном разбирательстве, поскольку не соглашались принести присягу. Поэтому 19 ноября 1836 г. прусский король распорядился об упрощении некоторых судебных процедур в отношении старообрядцев и составлении такого текста присяги, в котором были бы учтены принципы их веры. В конечном итоге Министерство юстиции 26 января 1837 г. издало рескрипт, содержание которого было обнародовано 24 февраля 1837 г. в Миколайках на специальном заседании с участием приглашенных представителей старообрядцев. С того момента для старообрядцев, проживавших на Мазурах, вводился единственно возможный в старообрядческой среде ритуал принесения присяги (с 1828 г. применяемый в Царстве Польском). <Старообрядцам разрешалось присягать только в присутствии наставника или его заместителя (с крестом), подняв два пальца правой руки вверх (так, как при двоеперстном крестном знамени), положив левую руку на сердце и три раза повторив «ей, ей, ей», что обозначало «да, да, да» [Titius 1864–1866/XI: 451–457]. Текст присяги основывался на евангельских словах: «Буди же слово ваше: ей, ей, ни, ни: лишше же сею от неприязни есть» (Мф. 5: 37) [Tetzner 1908: 326; 1912: 398–401]>

16 июня 1838 г. Войново посетил наследный принц Фридрих Вильгельм, на которого старообрядцы произвели положительное впечатление [Templin 1926b: 414]. Численность и религиозный состав населения, проживавшего в старообрядческих деревнях на Мазурах в 1838 г. согласно прусским официальным данным [Meyer 1839], показаны в таблице 4.

Таблица 4.

Численность населения в старообрядческих деревнях на Мазурах (по состоянию на 1838 г.)

В 1840 г. власти поручили судебному заседателю Еленю упорядочить фамилии, так как употребляемые старообрядцами отчества вводили в заблуждение прусских чиновников. Вопрос о том, как решалась эта проблема, в научной литературе освещен недостаточно [Titius 1864–1866/XI: 471–472]. Следует полагать, что часть старообрядцев уже имели фамилии, однако по причине недоверия к властям их не сообщали. Уже упоминавшийся выше старообрядческий деятель Егор Крассовский (1895–1975), в течение многих лет изучавший историю своих предков, <в письме автору от 20 апреля 1966 г.> утверждал, что, например, Макаровские, Крассовские или Щербаковские имели не только фамилии, но также дворянские титулы, полученные ими на Украине за верную службу польским королям. Один из старообрядцев, Рутковский, не принимал никакой официальной