Перед зеркалом. Двойной портрет. Наука расставаний - Вениамин Александрович Каверин

мне приснилась эта фраза. Вы не проходили мимо меня, напротив, пошли мне навстречу, и хотя это, вероятно, трудно доказать, но именно Ваше письмо помогло мне больше, чем прославленная новокаиновая блокада. Оно поставило меня на ноги, а ведь это очень важно, потому что в горизонтальном положении почти невозможно жить и работать. Впрочем, работать можно, иначе за три недели я не написал бы почти четыре печатных листа, и эти страницы, которые я сам едва могу разобрать, кажется, совершенно не похожи на все, что я писал до сих пор. До сих пор я рассказывал о смелых атаках и тяжелых разведках, не принимая (или почти не принимая) в них никакого участия. Теперь я сам устраиваю эти разведки и атаки, но не на полях сражений, а в размышлениях и чувствах людей, которых я люблю или ненавижу. Короче говоря, я понял, что писать роман – это счастье, которое дается только немногим. Время покажет, принадлежу ли я к этим избранникам или нет. Думаю, что Вы – и только Вы – поможете мне решить этот вопрос, дорогая Таля. На днях я возьму в редакции отпуск и поеду в большой промышленный город, где благословенная судьба соединила двух женщин – старую и молодую, – конечно, с единственной целью – доказать, что планета Земля существует главным образом для меня и моего счастья…»

Хотя они почти лицом к лицу столкнулись на вокзале, Незлобин не сразу узнал Петю Павлинова – и узнал, только когда тот бросился его обнимать.

– Как я рад! Ну как ты? Я беспокоился, спрашивал. Говорят, в больнице. Поправился?

– Более или менее.

– А теперь куда? Тоже в Солнечногорск? Тебя тоже командующий вызвал?

Петя был в новом, щегольски сшитом кителе, с орденами на груди, в новой фуражке, в отглаженных брюках навыпуск, – словом, мало напоминал того быстроногого, вечно носившегося по базам военкора, каким Незлобин привык видеть его в Полярном.

– Да, вызвал.

– Что же ты ордена не надел?

– А у меня их нет, – смеясь, ответил Незлобин.

– Как ты думаешь, зачем он нас вызвал?

Поезд до Солнечногорска шел полтора часа, и все это время Петя говорил не умолкая.

– Да что! Мы выиграли войну, – сказал он небрежно, с таким видом, что если бы не он, Петя, войну могли бы и проиграть. – А мы часто вспоминали тебя в Полярном, Эмма Леонтьевна все спрашивала, где ты и как здоровье. Великолепная женщина! Был прием в английской миссии, и она пришла – между прочим, в скромном платье, – так все просто ахнули, и наши и англичане! Королева! И не бездельничает, как другие жены. Сшила занавески для кают-компании на базе подплава, а для коллектива складневской лодки как-то устроила, что к празднику купили баян. А ты слышал, как командующего провожали? Весь флот – до последнего тральщика – в знак прощания отдал ему последний салют. И это были долгие печальные гудки, от которых захотелось плакать.

У Пети на глазах действительно появились слезы. Он быстро снял очки и вытер глаза носовым платком.

– Все моряки и даже вольнонаемные одновременно поняли, что он исключительный человек. Ты понимаешь, мне всегда казалось, что начиная приблизительно с капитана второго ранга человек меняется. Например, тот же Складнев. После Героя и капитана второго ранга он стал совершенно другим. Ходит, стараясь казаться выше ростом, перестал бывать у Ласточкиных, «боб-доб» уже ему не к лицу, и даже в столовой он с какой-то важностью заказывает себе обед. А мы с Ласточкиным на прошлой неделе по грибы ездили! В губу Ягельную. Помнишь, как он с женой ссорился и она его электрическими лампочками по голове лупила? Так вот он оказался первоклассным грибником. Нашел семнадцать белых, и вечером они закатили нам такой ужин! – Петя даже крякнул от удовольствия. – Словом, чувствуется, что война идет к концу. Я уверен, что наши готовятся к штурму Муста-Тунтури! Ох, будет дело! И между прочим, я могу опоздать. Что ж ты все молчишь? Взял отпуск?

– Да.

– Останешься в Москве?

– Не знаю. Думаю, что нет, – ответил Незлобин, которому надоел Петя. – Хотя комнату снял. Поеду в Пермь, надо навестить мать.

Петя лукаво прищурил глаз:

– Да ты, часом, не задумал ли жениться?

Незлобин посмотрел на него и не ответил.

От станции до поселка, где жил адмирал, было недалеко, и Петя замолчал: должно быть, догадался, что его болтовня наскучила приятелю. Дорога была пыльная, и он не без сожаления поглядывал на свои потерявшие блеск ботинки.

Адмирал приветливо встретил их в саду, где среди газонов, украшенных еще не отцветшими флоксами, стоял небольшой стол, покрытый скатертью, а за столом сидела красавица – молодая женщина, причесанная гладко, по-старинному, в воздушном платье, плотная, с уверенным лицом. Адмирал представил ей военкоров, она снисходительно протянула руку и только из вежливости, как показалось Незлобину, не показала, что они помешали ей пить кофе и разговаривать с адмиралом. А он был неузнаваем, Незлобин никогда и не видел его таким. По отдохнувшему загорелому лицу пробегала улыбка, он был в белом полурасстегнутом кителе, легко двигался, много говорил, и даже рано седеющие вьющиеся волосы молодили его. Мигом рассеял он невольную скованность военкоров, усадил их за стол и по-хозяйски налил им кофе. Петя суетился, говорил лишнее, поспешно соглашался, Незлобин держался с достоинством, и ему казалось, что адмиралу нравится, как он держится, и он сам суетился больше, чем Петя.

– Давайте прежде всего покончим с так называемой официальной стороной нашей встречи, – сказал, перебивая Петю, адмирал. – Вы, наверно, удивились, что я вас сюда вызвал. Но в Полярном все некогда было.

Он поднялся на крыльцо, мелькнул за окнами веранды и вернулся с двумя красными коробочками в руках. Петя и Незлобин встали.

– За Рыбачий, – сказал он, прикрепляя к кителю Незлобина орден Красной Звезды и крепко пожимая ему руку. Таким же