Перед зеркалом. Двойной портрет. Наука расставаний - Вениамин Александрович Каверин

жанр определился. Это был разговор с самим собой или с человеком очень близким – недаром же он попросил Нину Викторовну принести ему «Идеи. Книга le grand» Генриха Гейне!

В Москве было много дела. Во-первых, надо было освоить комнату, которую сняла для него Нина Викторовна, во-вторых, оформить отпуск, в-третьих, повидаться с командующим, получившим новое высокое назначение и вызвавшим Незлобина в Солнечногорск, где адмирал собирался отдохнуть несколько дней.

И самой сложной, занимательной и неожиданной оказалась «эпопея освоения жилплощади на улице Маркса и Энгельса», как в письме к Тале он назвал свои злоключения. Начались они после того, как Нина Викторовна, воспользовавшись отсутствием хозяйки, привела женщину, которая убрала комнату Незлобина, а заодно и кухню. И как ни странно, именно этот безобидный факт нарушил душевное равновесие закутанной-перезакутанной, несмотря на жаркий день, хозяйки.

– Ах, убирали, убирали! – закричала она, едва показавшись в дверях. – Боже мой, какое несчастье! Убирали!

– У вас что-нибудь пропало, Эвридика Прокофьевна? – с интересом разглядывая хозяйку, спросил Незлобин.

– Все пропало! – в отчаянии бегая по квартире, кричала хозяйка. – Мерзавцы! Кухню мыли! Полки! Кастрюли!

Только теперь Незлобин понял смысл своего разговора с добродушным, очень спокойным пехотным лейтенантом, который утром остановил его на дворе, когда он нес в свою комнату чемодан.

– Простите, товарищ майор. Вы, говорят, у Жени-Псих комнату сняли?

– Мою хозяйку зовут Эвридика Прокофьевна.

– Ну да! Она действительно называет себя Эвридикой. Но на самом деле ее зовут Евгения Прокофьевна. Так сняли? На первом этаже?

– Да.

– Смелый человек, – с уважением сказал лейтенант. – Прямо сказать – отчаянный.

– А почему ее так прозвали?

– Долго рассказывать, товарищ майор. Но вы сами скоро догадаетесь. Дело в том, что я муж ее сестры, а она не отдает наши вещи. Вот я и подумал, что в вашем присутствии…

– Простите, – перебил его Незлобин, – но мне не хотелось бы вмешиваться в ваши отношения.

– Тогда придется обратиться в милицию.

Лейтенант откозырял и ушел.

Женя-Псих бегала по всей квартире и кричала, что у нее украли сковородник.

– Я вам куплю сковородник, – с досадой сказал Незлобин.

– Ах! Украли! Помыли! Кастрюли!

В редакции Незлобин рассказал Нине Викторовне об этой сцене и попросил ее купить для него сковородник.

– Боже мой, что же я сделала! Женя-Псих! Завтра я найду для вас другую комнату.

– Ни за что!

– Почему?

– Во-первых, потому, что я сообщил матери мой новый адрес. Ну и друзьям в Перми. А во-вторых, интересно! Где еще такую Женю-Псих встретишь?

Под вечер лейтенант явился в сопровождении девушки-милиционера, одетой строго по форме. И хозяйка встретила их, гордо вытянув трубочкой усатые губки.

– Это другое дело, – сказала она.

– А где мой свитер? – спросил лейтенант, явившийся с пустым чемоданом и теперь набивавший его своими вещами.

– Я не воровка! – взвизгнула Женя-Псих. – Я не имею никакого понятия, где ваш свитер!

Девушка-милиционер, у которой был такой вид, как будто она выполняет важное правительственное задание, сделала строгое лицо и сказала:

– Немедленно верните товарищу лейтенанту свитер.

Женя-Псих, не теряя гордого выражения на грязном усатом личике, стала молча раскутывать свои шали – сняла первую, вторую…

– Ах, вы его носите? – брезгливо спросил лейтенант. – Тогда не надо.

Незлобин, с интересом наблюдавший эту сцену, попросил лейтенанта зайти. Тот закрыл чемодан, поблагодарил девушку-милиционера и зашел.

– Как это вышло, что вы сняли у нее комнату? – спросил лейтенант. – Ведь у нее не все дома.

– Я вижу. Но все-таки… Почему вы не взяли свой свитер?

– Потому что она никогда не моется. Я полгода жил в этой квартире и ни разу не видел, чтобы она мылась. Она даже спит, не снимая пальто. Словом…

Он махнул рукой:

– Вы еще натерпитесь. А за комнату небось вперед заплатили?

– Да.

– Ну, теперь пиши пропало. Простите, надо идти, товарищ майор. Мне еще необходимо жене вещи отправить.

Он простился и ушел, а Незлобин, набегавшийся за день, прилег на диван, не раздеваясь, и попытался уснуть. Может быть, это удалось бы ему, если бы Женя-Псих не стала ежеминутно звонить по телефону.

– Мне нужен для больного белый хлеб. Ах, вы не слышите? Ну да, понятно. Мой «этот» успел испортить аппарат.

«Обо мне», – подумал Незлобин. Утром он действительно несколько раз звонил по телефону.

– Я говорю, мне нужен для больного белый хлеб. Ах, нет? Почему?.. Мерзавцы!

Очевидно, в магазине положили трубку.

– Лаборатория? Скажите, пожалуйста, грипп по телефону не передается?

«Тоже обо мне». У него першило в горле, и он прополоскал его над раковиной в кухне.

– Ах, протереть аппарат одеколоном. Каким одеколоном? Тройным? Вы говорите с человеком интеллигентным!

Заснуть все-таки удалось…

Была поздняя ночь, когда Незлобин проснулся. Минуты две он лежал в темноте, стараясь вспомнить, где он и что с ним случилось. Во сне он сочинял письмо Тале и остановился на цитате из Гейне: «Вы прошли мимо и сохранили мне жизнь». Света не было. Он зажег припасенную с вечера свечку и продолжал письмо.

«…Не знаю, почему