Жизнь волшебника - Александр Гордеев

говорит Кармен, ожидающая у порога, – спасибо за гостеприимство.

– До свидания, – отвечает Нина, взяв её за руку.

Роман и Тоня выходят за калитку. Сегодня впервые нет обычной тяжести ухода. Наверное,

потому что сегодня нет перехода из одного мира в другой. Сегодня все они в одном, общем мире.

– Днём нас увидела в школе Анна Прокопьевна, наша завуч, – рассказывает Кармен по пути, –

потом отвела меня в сторонку и шепчет: вот правильно, мол, я слухам-то не верила. Ведь все

болтали, будто ты у неё мужика отбила, пока она ездила. А вы разговариваете, как сёстры…

– Ох, и изводите же вы общественное мнение, – засмеявшись, говорит Роман. – Ну, а как вы

встретились сегодня?

– Знаешь, она меня сегодня просто удивила. Сначала спросила о том, когда я приехала, а потом

говорит: «Что же ты так? Уже два дня здесь, а не приходишь?» У меня будто камень с души упал.

Сколько я уж передумала обо всём. Пока была в Чите, мне и вериться-то во всё это перестало. А

тут вот оно как. Что на неё подействовало, не знаю. А пока ты за молоком ездил, мы, наконец,

410

поговорили обо всём откровенно. Она сказала, что пусть останется всё как есть. Я тогда и про

беременность ей рассказала. Она и этого, вроде не испугалась… Странные вы все-таки люди…

– Но теперь и ты вместе с нами, – говорит Роман, испытывая щемящую радость в душе.

– Скажи честно, – просит Тоня, – а ведь моего ребенка ты будешь меньше любить?

– Это ещё почему? Рожай на здоровье. Или ты чего-то боишься?

– Молвы боюсь. Скажут – нарожала от разных.

– Ну а как иначе? Если женщина выходит замуж за второго мужчину, то разве она рожает от

первого?

– Но я же не замужем…

– А я тебе кто? Просто ты моя незаконная жена. Но нам-то какая разница: законная или нет?

– Ладно, убедил, – на ходу прильнув к нему, уже за пределами видимости дома, шепчет Кармен.

Сегодня ей почему-то нездоровится. Дома она сразу отыскивает градусник – температура под

тридцать восемь. Роман укладывает её в постель, а потом, разговаривая и гладя по руке, сидит до

двух часов около кровати.

Настроение, когда он уходит домой, остаётся приподнятым. За Тоню можно не волноваться: её

высокая температура продержится не более, чем до утра. Сегодня и спать не хочется, усталости

нет. Уже поднявшись на крыльцо своего дома, оглядывается на село, мерцающее редкими

огоньками. В темноте они похожи на созвездия, и лишь величина огоньков отличает их от звезд, от

огней небесных деревень. Кажется, он видит эту красоту в первый раз. Раньше было не до того.

Смугляна ещё не спит, хотя уже в постели. Оказывается, только что прилегла. В отсутствии

мужа ей приходит в голову – не сходить ли в будку Штефана? Но это почему-то кажется

невозможным. Казалось бы, напротив, – иди в отместку прямо сейчас, легче будет. Но не

получается. Переживая одно, трудно впустить в душу другое. К Штефану она пойдёт лишь тогда,

когда отношения с мужем станут хотя бы нейтральны.

Роман пристраивается рядом, осторожно гладит её по голове, целует в затылок и чуть

отстраняется, чтобы удобней заснуть. Но Нина вдруг начинает плакать.

– Ты даже обнять меня не хочешь – я тебе не нужна.

– Ну что ты! Я думал, тебе не очень приятно… Сразу после того, как я вернулся… Если всё

нормально, то дай, обниму покрепче. Какие у тебя ноги холодные, сейчас своими согрею.

Смугляна быстро успокаивается. Ничего неприятного в его прикосновениях нет. Всякий раз,

когда он уходит к Тоне, ей тоже хочется всего. Сама воображаемая картина того, что может

происходить сейчас в той, уже знакомой ей квартире, лишь заводит её. И потом, когда Роман

возвращается, она уже просто жаждет его ласки. Вероятно, от этого он кажется в такие минуты

более притягательным как мужчина. Тем более что как раз в такие-то моменты он ласковей всего.

Конечно, не очень-то приятно осознавать, что эту ласку он приносит от другой женщины, но ведь

его хочется отстоять, вернуть себе. А после близости с ним, ревность исчезает совсем. Нину

удивляет, что от Тони он приходит не усталым и измочаленным, как ей того злорадно хочется, а

энергичным, бодрым, оживлённым.

– О чём вы сегодня говорили? – по привычке спрашивает она.

– Да, вроде бы, ни о чём новом, – вспоминая, отвечает Роман. – Ты сегодня и сама много всего

слышала.

– Я заметила, с каким умилением смотрит она на детей, – тихо говорит Нина. – Я знаю это

состояние. Когда я была беременной, во мне была какая-то постоянная радость. Мне даже

казалось, будто сами мои глаза излучают свет. Такое же и в ней. Я её от этого даже как-то ближе,

что ли, чувствую. Я не хочу ничего менять. Пусть всё остаётся так. Только вот. . Конечно, говоришь-

то ты искренне о том, что относишься к нам одинаково, а вдруг всё станет иначе? Ты не хочешь

обманывать, я знаю, но вдруг ты просто изменишься…

– Не изменюсь. Мои отношения уже устоялись. Верь мне, и всё будет хорошо.

«А ведь она просто святая, – думает Роман, засыпая. – Разве смогла бы, например, Ирэн

принять всё то, что принимает она? Любить, быть верной и всё принимать – так может не каждая».

ГЛАВА ШЕСТИДЕСЯТАЯ

Увидеть море

У Штефана заканчивается, наконец, и работа, как бы сторожа. Вечером этого последнего дня он

переселяется к Мерцаловым, то есть, просто приходит к ним со своим каким-то «городским»,

синим, изрядно потёртым рюкзаком. На переселении настаивает Роман – ну чего торчать ему в

этой убогой будке? Штефан ждёт, что окончательный расчёт в кассе совхоза будет сначала через

три дня, как ему обещали, потом через четыре, а потом уже просто ждёт. Он, правда, вроде бы, и

не спешит, наслаждаясь спокойными днями теперь уж точно без всяких забот, ностальгически

поглядывая с крыльца, кажется, не только на село, но и на всю свою краткую жизнь в Пылёвке.

411

– А всё-таки, я сюда ещё приеду, – говорит он свою уже привычную фразу однажды вечером, –

хочу себя забайкальской зимой испытать.

– Вряд ли ты вернёшься, – не верит Роман, – попадёшь в другую обстановку и забудешь всё,

что было здесь. Всё это просто станет прошлым. Забудешь хотя бы потому, что тебе придётся

зарабатывать деньги на билет. Устроишься вот так же куда-нибудь, и новая жизнь тебя так же

засосёт.

– Нет, теперь, как только я приеду, мать сразу даст мне две тысячи на обратную дорогу.

Скрывая усмешку, Роман смотрит в сторону: