Роялистская заговорщица - Жюль Лермина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
То негодуя в меру, то кстати вставляя почтительную нотку, Лавердьер изложил весь этот вздор с такою уверенностью, что королевский лазутчик смягчился. Никто не сомневался в его преданности; та особа, которая отвечала за его верность, одна из тех, которые не ошибаются. Вся суть – вознаграждать скорее потерянное время усиленной деятельностью.
Важные известия были получены в главной квартире союзников. Говорили, что армия Наполеона направилась к морю, чтобы отрезать все пути армии Веллингтона.
Лавердьер был стратег неважный, но для того, кто прибыл из Франции, не требовалось особой компетентности, чтобы догадаться, что эти известия, судя по всем признакам, неверны.
По пути авантюристы понабрали сведений, что военные силы, по-видимому, двигались по направлению к Намуру и Люттиху.
Лавердьер по своей сообразительности, дополняя воображением все собранные слухи, развил целый план сражения, и, что странно, человек, который до сих пор воевал только исподтишка, сам того не подозревая, напал на мысль великого стратега. Его предположения, довольно смелые, удивили его слушателя, а несколько штрихов карандаша на трактирном столе, затем расставленные стаканы и бутылки, изображающие фронт сражения, убедили его настолько, что человек этот, пользуясь данной ему мадам де Люсьен властью, приказало ему немедленно, не теряя ни минуты, исследовать местность между Мобежом и явиться через два дня с отчетом.
Лавердьер в душе сознавал, что за ним есть провинности, которые надо искупить. Данное поручение было рискованное, его могли поймать и расстрелять как шпиона. Но чем больше опасность, тем больше будет вознаграждение.
Лавердьер был весьма польщен неожиданной важностью своей роли. Конечно, он не делал себе никаких иллюзий насчет своей подлости, но в ней принимали немалое участие и те, которые употребляли его как орудие.
Это была гарантия для будущего, на случай успеха, а в этом успехе он был убежден заранее.
Как человек предусмотрительный, он дал заметить, что он очень хорошо знает цену требуемых от него услуг, и заручился формальными обещаниями благодарности в будущем.
Свидание должно было состояться через день.
Лавердьер напомнил, что, согласно приказанию маркизы де Люсьен, он должен быть во что бы то ни стало 16-го числа в Филипвиле.
– Любезный Франсуа, – обратился Лавердьер к своему товарищу, хлопая его по животу, – через две недели мы будем или расстреляны, или наше дело будет в шляпе. Вперед! И да здравствует король!
Он не заметил, что Франсуа Синий весьма недружелюбно поглядел в сторону таинственного господина, чьи приказания Лавердьер собирался приводить в исполнение.
Да и не все ли это было равно, на деталях нечего было останавливаться. На этот раз Лавердьер держал счастье в руке.
Было не время играть в случайного солдата. По дорогам для бродячих бездельников было небезопасно, тем более что по пути от Вервье в Мобеж за нашими всадниками следовали войска, которые шли на границу и должны были образовать непроницаемый кордон.
Через затянутые петли этой сетки приходилось пролезать.
За несколько часов оба молодца превратились в настоящих добродушных мужичков Фландрии и отправились предлагать свои услуги для расследований.
Дело сейчас же сладилось: на одно только Лавердьер мог сетовать, именно на усердие своего помощника, который нес всякий вздор и без всякой надобности упоминал о Вальми, Флерюсе и других пустяках.
Правда, это бывало после выпивки, когда он терял всякую способность рассуждать.
В назначенное время оба шпиона были на месте.
Экспедиция удалась как нельзя лучше.
Французы, кроме всех своих качеств, обладают еще одним – до последней минуты не верить в возможность предательства.
Теперь у Лавердьера в руках был почти целиком весь план Наполеона, план, о котором он никому не говорил, которого Фуше не мог продать, так как он его не знал. Герцогу Отрантскому угодно было создать себе право на королевскую благодарность благодаря лжепредательству.
Действительно, нападение с берега, чтобы отрезать отступление англичанам, было им вполне обдумано. И почем знать, не было ли главной причиной его неудовольствия на Наполеона то, что ему не удалось осуществить этого плана, который казался ему лучшим из всех.
Лавердьеру, человеку, привыкшему к внезапным нападениям, было ясно, что войска с разных направлений должны были сконцентрироваться в Брюсселе или Генте.
За лесами и холмами, которые тогда служили франко-бельгийской границей – продолжение Арден на рубеже Эно, французская армия расположилась от Авен до Рокруа и Седана.
С запада корпуса Рейля и д’Эрлона, в центре Лобау, с востока – Жерара.
Куда двинутся они – на Мож и Ат или на Динан и Намюр?
Королевский эмиссар слушал, понимая наполовину, подозревая обман. В сущности, они ничего не знали. Им казалось невероятным, чтобы войско, по словам шпионов в 120 000 человек, могло совершить это передвижение через Францию, расположиться на границах, и чтобы союзникам не было дано определенных распоряжений.
Целый день прошел в нерешительности – тайные посланцы беспрерывно перебирались через границу.
Никаких определенных приказаний: там ничего не известно.
Но вот 13-го узнают, – Лавердьер первый сообщил об этом, – что Наполеон в Авене.
14-го утром он выступил в Бомону, в нескольких лье от Шарльруа. Теперь, быть может, было уже поздно сомневаться!
Предстояло нападение, несомненное, решительное, при неожиданных условиях.
Тогда эмиссар, человек без имени, француз, который, при помощи французов, замышлял подготовить поражение своих соотечественников, отдал приказание Лавердьеру снова пробраться через войска – требовалось в ночь доставить один условный знак де Бурмону.
Граф, генерал-лейтенант, командовал четвертым корпусом у Жерара.
Во что бы то ни стало надо было пробраться к нему и передать ему одно несомненное удостоверение.
Никаких писем. Ничего написанного – золотую монету с королевским гербом, и только.
«Ремесло разносчика, – подумал Лавердьер, – вдобавок и ноша не тяжелая».
Между тем этот господин принял торжественный тон.
– Милостивый государь, – сказал он, обращаясь к нему. – Тот, кому будет поручена передача этого условного знака и кто с успехом исполнит данное ему поручение, имеет право лично требовать вознаграждения себе от короля.
– Гм! – промычал авантюрист, – иными словами, если я буду пойман, мне смерть.
– Зачем быть пойманным… Дайте лучше себя убить.
– Прекрасно… Это входит в условие… Но скажите пожалуйста, мне ведь эти дела знакомы: если меня убьют, – это легко сказать, – кто же исполнит поручение? Никто. Поверьте, лучше не подвергать себя случайности. Бесспорно, можно попасть в какую-нибудь неприятность, но всего благоразумнее из нее выкарабкаться, не оставляя своих костей и исполнив миссию. Не могу ли я рассчитывать на вашу помощь?
– Не понимаю.
– Я вам сейчас объясню. Я не знаю, кто вы, но я готов вас называть «монсеньором», именно в силу того уважения, какое вы внушаете мне,
